— Оближи, — хриплый шепот мне на ухо, и Дамир чуть отстраняется.

Остро ощущаю его пристальный взгляд, когда касаюсь языком шершавых подушечек, прохожусь по гладким ногтевым пластинам и втягиваю фаланги в себя, скопив во рту побольше слюны. Дамир рассеянно целует меня в висок, крепче перехватывает грудь, притягивая к себе, пока пальцы медленно скользят во рту, чуть надавливая на язык. В ягодицы вжимается вставший член, и от этого ощущения ноги слабеют, а лоно начинает сочится влагой, делая мокрыми внутреннюю сторону бедер.

Когда он снова погружает пальцы в меня, они уже входят легко с пошлым чавкающим звуком, и набухшее лоно сразу плотно обхватывает фаланги. Поворачиваю голову назад, чтобы поцеловать его. Между ног все более требовательно зудит, наше дыхание смешивается, становясь поверхностным и частым. Ощущение, что это последние секунды прелюдии щекочет нервы. Я обвиваю его шею одной рукой, второй перехватываю ладонь, накрывающую мою грудь, выгибаюсь в пояснице, давая возможность пальцам стимулировать сильнее, всасываю в себя его язык, лаская своим. Ещё чуть-чуть продлить это ощущение на грани, еще чуть- чуть…

Но Дамир отстраняется и толкает меня на кровать одним резким движением. Опускается следом. Подхватывает какую-то подушку и сует мне под бедра, приподнимая ягодицы вверх. Кусая губы, жмурясь, пока слушаю шорох разрываемой фольги сзади, и ощущая, как Керефов рассеянно гладит мою спину и бедра одной рукой, пока натягивает презерватив. Пара мгновений, и тяжелое тело опускается сверху, сминая меня под собой. Рука оттягивает ягодицу, член толкается в мокрое лоно, ноги переплетаются, фиксируя мои, грудную клетку сдавливает под его весом, влажную спину щекочут волоски на его груди и животе. Тихо стону, когда он плавно подается бедрами вперед, насаживая на себя.

От чувства распирания начинает кружится голова, по бедрам проходит дрожь. Дамир прижимается лбом к моему затылку, шумно дыша. Чуть приподнимается на локтях, перенося вес на руки, и толкается опять, медленно и глубоко. И еще, и еще, так плавно…Какая — то чувственная пытка, от которой меня всю трясет. Кажется, я ощущаю каждую венку на его члене. Начинаю извиваться под ним, между ног нестерпимо и так требовательно печет. С пересохших губ слетают нечленораздельные жалобные всхлипы. Выгибаю поясницу до хруста, сильнее подставляясь и пытаясь хоть чуть- чуть ускорить его. Потому что это…невыносимо хорошо и мучительно одновременно. В лоне будто лава течет, рискуя медленно спалить нас обоих. Тела покрываются пОтом, слипаются между собой. Воздух раскаляется, не принося прохлады, становится вязким… Я словно уплываю в транс от этих мерных, растягивающих до предела толчков.

— Хорошо, да? — неразборчиво шепчет Дамир, целуя в висок беря в захват мою шею, снова зарывается лицом мне в волосы, сбивчиво дыша.

— Мне горячо…Очень горячо- о-о… — жалобно стону я.

— Мне тоже, Жень…да…

Внутри зарождается дрожь, сковывает бедра напряжением, нарастает. И кажется, я сгорю. Эти толчки…Они словно распаляют этот жидкий огонь. И он неумолимо медленно нарастает. А потом накрывает меня всю. Так же медленно и тяжело. Нереально. Это не обычная резкая, чуть болезненная вспышка, за которой тут же скатываешься в облегчение. Кажется, у меня каждый атом трансформируется в тягучем пароксизме. И волна не схлынивает, так и держит на пике, и только потом лениво отступает, чтобы накатить вновь. Словно растопленный мёд.

— Бл. ть… — выдыхает Дамир, вдруг сбиваясь с ритма и резко подаваясь вперед. Еще раз…

И замирает. Сквозь собственный спазм ощущаю, как он пульсирует внутри. Накрывает каким-то невероятным чувством удовлетворения от того, что я ощущаю, что ему тоже сейчас очень хорошо. Он рассеянно целует меня куда-то около губ, отпускает шею, совершает еще несколько ленивых, глубоких толчков, растягивая наше удовольствие и наконец перекатывается на спину, отпуская меня.

Поворачиваюсь к нему, положив под щеку руки. Улыбаюсь. Топит какой-то пронзительной нежностью, тело звенит….

Глаза уже привыкли ко мраку в спальне, им достаточно лунного света, льющегося из окна. Я почти различаю, как пьяно блестит взгляд Дамира, когда он тоже поворачивает ко мне голову и разглядывает, щурясь. Протягивает руку, чтобы убрать налипшую прядку со лба, погладить костяшками по щеке. Легонько целую его руку, когда дотрагивается губ. Он криво улыбается в присущей ему манере и медленно ведет пальцами по выпирающим позвонкам на шее.

Расслабляюсь, прикрывая глаза. Это приятно…Я бы подлезла к нему поближе, может быть уткнулась бы носом куда-нибудь в подмышку или устроилась на груди, но мне лениво и очень жарко, и немного хочется спать…

Пересчитав позвонки до середины лопаток, пальцы Дамира поднимаются обратно вверх, пока не ерошат мои короткие волосы на затылке.

— Женька, а у тебя всегда короткая стрижка была? — его расслабленный голос как патока…

— Нет, не всегда, — больше ничего не добавляю.

— Тебе наверно шли длинные волосы…

— Будешь требовать отрастить? — фыркая, чувствую, как сквозь негу начинает пробиваться зарождающееся в груди раздражение.

— Нет, уже не попрошу.

Я слышу улыбку в его голосе и приоткрываю один глаз. Тут же натыкаюсь на внимательный, прожигающий взгляд Дамира. Его пальцы так и гладят легонько мои позвонки…Вверх, до затылка и вниз, доходя до середины спины.

— У тебя очень красивая шея, Женька, — щурится он, — Длинная и гибкая…Жаль ее прикрывать…

Его ладонь перемещается на мое плечо, скользит по руке, пока Дамир не переплетает наши пальцы и подтягивает их к себе поближе, лениво рассматривая.

— И еще руки…Знаешь, ты иногда так кисти заламываешь, что прямо завораживает…Очень выразительные руки у тебя…

Я вдруг так смущаюсь, что резко отбираю у него свою ладонь. Дамир переводит на меня непонимающий взгляд, а я вся горю от этих странных немного, нестандартных комплиментов. Они будто затрагивают что-то более глубокое, что я еще не в силах открыть, дать…

— Ты иногда как скажешь, — бурчу, отворачиваясь, — Будто из девятнадцатого века. Шея, кисти…Еще про мой внутренний мир расскажи…

— Ой, нет! Там мрак! — ржет в ответ Дамир и неожиданно притягивает меня к себе, сгребая в охапку.

Засмеявшись, отбиваюсь, но Дамир легко перехватывает мою руку и опускает ее вниз, заставляя обхватить ладошкой его наполовину вставший член.

— Всё, Ежик, колючки прячем…Конец перерыва, — криво улыбается, толкаясь в мой кулак.

Когда я просыпаюсь, в спальню еще льется серость раннего утра. Я ворочаюсь, снова закрываю глаза, подлезаю поближе к Дамиру, развалившемуся на кровати звездой, но уже не заснуть.

В теле бродит нездоровая будоражащая бодрость, и я подчиняюсь ей минут через пять, тихонько вставая с кровати. Дамир хмурится во сне, бормочет что-то, шарит рукой с той стороны, где была я, натыкается на подушку, и, перевернувшись на бок и подмяв ее под себя, затихает. Я вижу, как трепещут его черные прямые ресницы, придающие странную уязвимость это совершенно не нуждающемуся в чьей-либо защите человеку, как мерно поднимается покрытая черными курчавыми волосками грудь, вижу след своих ногтей на его ягодице, и в груди распирает от чего-то такого, что меня пугает и вызывает протест.

Все они одинаковые…

Я прекрасно помню, когда смотрела почти так же на другого человека. Даже с большей теплотой — я ему доверяла…

Перестаю улыбаться, глядя на спящего Дамира, поднимаю с пола смятое платье и на цыпочках покидаю спальню. Бесшумно прикрываю за собой дверь. Тело ощущается липким и разморенным, пропитанным чужим запахом, который настойчиво въедается в кожу и заполняет легкие. Между ног немного саднит и внутреннюю сторону бедер стягивает засохшей влагой. От этого ощущения становится жарко…Картинки мелькают перед глазами, сменяя одна другую, пока я иду в ванную комнату.

Нет, я точно не жалею, что приехала с ним сюда. В прошлый раз мы были пьяны, и так легко было списать на градус свои собственные ощущения. Но сейчас мне уже не на что кивать. Хотя я прекрасно отдаю себе отчет в том, что, если бы не та первая ночь, сегодня я бы может и не смогла так расслабиться…