Это не очень хорошая идея. Во-первых, у Камиллы нет никакого опыта в криминальной деятельности. Во-вторых, в данный момент за нами обоими следит очень любопытный полицейский. И в-третьих, это не воскресный пикник. Это крупное воровство в самом высоком масштабе, кража у безжалостного и имеющего хорошие связи первоклассного мудака.

– Что? – говорит Камилла, ее глаза изучают мое лицо. – Думаешь, я не смогу это сделать?

Я вздыхаю.

– Я думаю, ты можешь сделать практически все, Камилла. Но никто не может ограбить банк без шанса быть пойманным. Или подстреленным. Или еще хуже.

– Я могла бы стоять на стороже? – говорит она. – Мне не нужна полная доля. Ровно столько, чтобы помочь моему брату и отцу.

– Я мог бы дать тебе денег, – говорю я ей.

– Нет! – кричит она. – Я не ищу подачек. Я просто хочу получить работу.

Боже, я даже смотреть на нее не могу. Эти большие темные глаза могут заставить меня сделать все, что угодно.

Я затягиваю с этим, потому что не хочу говорить «да».

И все же я уже знаю, что не могу ей отказать.

– Ладно, – вздыхаю я. – Но ты должна хоть раз сделать то, что я говорю.

21. Камилла

Следующие недели были самыми странными в моей жизни.

Мы с Неро планируем настоящее ограбление банка. И каждую минуту, когда мы остаемся наедине, мы не можем оторваться друг от друга.

То, что началось в его гараже, переросло в секс в его машине, моей машине, его доме, моем доме, на пляже, в лифте, в туалете в ирландском пабе и везде и в любом другом месте, где мы оказывались.

Я никогда не думала, что могу чувствовать что-то подобное. Такую одержимость кем-то.

Когда я не с Неро, я думаю о нем. И когда я с ним, я не могу оторвать от него глаз.

Все, что он делает, заводит меня. То, как сгибается его предплечье, когда он переключает передачи. То, как он проводит рукой по волосам. Лукавый блеск в его глазах, когда он смотрит на меня. То, как он хватает меня и притягивает к себе, как только мы остаемся наедине.

А секс... Боже милостивый, я не могу даже думать об этом без того, чтобы не покраснеть от головы до кончиков пальцев ног.

С каждым разом становится все лучше и лучше.

Он чертов волшебник со своими руками. Это видно по тому, как он прикасается к любому предмету – когда возится с двигателем или просто возится с чем-то из своего кармана, например, с зажигалкой или монетой. Он может заставить четвертак танцевать на костяшках пальцев, а затем исчезнуть, перемещая металл так же плавно, словно вода.

И когда он кладет эти руки на мое тело... я таю, как масло на горячем тосте. Он заставляет меня кончать снова и снова, иногда пять или шесть раз, прежде чем он даже начинает трахать меня.

Это единственное, что удерживает меня в здравом уме. Потому что теперь мне приходится самой выполнять всю работу в автомастерской, одновременно заботясь об отце и присматривая за Виком.

Школа снова началась. Вик закончил свои летние курсы, как и обещал, и теперь приступил к своим обычным школьным занятиям. Он работает три смены в неделю в «Стоп-энд-Шоп» и говорит мне, что у него накоплено 600 долларов на колледж, плюс 240 долларов на микшерный пульт, который он мечтал купить. Я даже не думаю, что он общался с этим говнюком Эндрю, хотя я и не спрашивала его об этом, потому что не хочу нападать на него как гестапо.

Неделю назад моему отцу сделали операцию по удалению опухоли в легком. Теперь он проходит курс химиотерапии три раза в неделю, чтобы убедиться, что ничего не осталось. Он был в ужасной форме – совершенно не в состоянии подниматься и спускаться по лестнице без меня. Он не хочет есть, но я готовлю для него коктейли, и Патриция также приносит свой суп.

Я полностью сломалась во время операции. Плакала, как ребенок, одна в приемной.

Затем я почувствовала, как чья-то рука опустилась мне на плечи.

Это был Неро. Я не сказала ему, что буду в больнице – он, должно быть, узнал это от Патриции. Он сидел со мной часами, просто обнимая меня вот так. Запах его кожи был таким теплым и успокаивающим. Мне должно было быть стыдно плакать перед ним, но мне не было. Потому что я вспомнила ту ночь на пляже, когда он рассказал мне о своей маме, и его лицо тоже было в слезах.

Одно дело, когда тебя утешает кто-то, кто хорошо относится ко всем. Совсем другое дело, когда о вас заботится последний в мире человек, от которого вы бы этого ожидали. Я знала, что для Неро это было так же необычно, как и для меня. Вот почему это значило для меня гораздо больше. Что он делал что-то настолько несвойственное его характеру, только для меня.

Когда я привожу своего отца домой, Неро снова рядом, чтобы помочь ему подняться по лестнице и лечь в постель. Он добр не только ко мне, но и к моему отцу. Мягок с ним. Уважителен. Напоминая о том, как несколько лет назад мой отец нашел бампер для старого Corvette, который Неро больше нигде не мог достать.

– Итак, я в долгу перед вами, – говорит Неро. – Потому что у меня все еще есть тот Corvette. Мы должны прокатиться на нем, когда вам станет лучше.

Мой отец едва может говорить. Он сжимает руку Неро, прежде чем в изнеможении откинуться на спинку кровати.

Прежде чем уйти, парень отводит меня в сторону и говорит:

– Я позвонил в больницу. Сказал им, чтобы они присылали счета мне.

– Я не хочу, чтобы ты это делал! – говорю я ему. – Через неделю у меня будет достаточно денег, чтобы покрыть это самостоятельно.

Неро хмурится. Его лицо выглядит еще красивее, когда он злится, но оно также и пугающее. Как ангел-мститель.

– Насчет этого... – говорит он. – Шульц повсюду следовал за мной, как чертова жвачка на моих ботинках.

– Я знаю, – говорю я. – Я тоже его видела. Он даже последовал за мной до больницы.

– Это значит, что он видел нас вместе.

– Я знаю.

– Много раз.

– Я знаю.

Шульц мне не писал. Что, вероятно, является зловещим знаком. Я знаю, что он не сдался – он ожидает, что я предам Неро и Леви тоже.

– Я подумал, что тебе следует увести его куда-нибудь в день ограбления. В качестве отвлекающего маневра, – говорит он. – Ты все равно получишь свою долю.

– Ни за что, – качаю я головой. – Ты просто пытаешься удержать меня подальше от этого.

– Нет! Нам нужно как-то избавиться от него. Если он увидит, как все это провалится...

– Тогда мы отвлечем его. Но я все еще за рулем.

Я водитель, совершающий побег. Это моя работа, и я ее выполню. Я получу то, что Рэймонд Пейдж должен моему брату. И кое-что еще тоже.

Не хочу этого говорить, только не Неро. Но я хочу доказать ему, что могу быть частью его мира. Я уже не та хорошая маленькая девочка, какой была в старшей школе. Я Старый Город до мозга костей, как и он.

– Отлично, – говорит он, когда видит, что я не отступаю. – Это означает, что нам придется изменить план…

– Тогда меняй, – говорю я.

Он издает раздраженный стон.

– Это не так просто!

– Ты никогда ничего не делаешь по-простому – зачем начинать сейчас?

– БОЖЕ! Ты такая упрямая. – Неро сгибает и сжимает пальцы, как будто ему хочется задушить меня прямо сейчас.

– Я могу это сделать, – говорю я ему.

– Я знаю, что ты можешь, – вздыхает он. – Это не то, о чем я беспокоюсь.

– Что тогда?

– Я не хочу, чтобы ты пострадала!

Мое сердце делает небольшое сальто назад в груди. Не от мысли о нанесении тяжких телесных повреждений, а от выражения лица Неро. Его раскаленной добела ярости при мысли, что кто-то может поднять на меня руку.

– Смотри, – говорит он, залезая в карман и вытаскивая нож. Тот, который он всегда носит с собой, иногда проделывая с ним трюки, когда погружен в свои мысли или ему скучно.

Он пытается передать его мне.

Я качаю головой.

– Я не могу ударить ножом кого-либо.