Я беру ее лицо в ладони и целую ее. На этот раз я делаю это медленно, чтобы она могла отстраниться, если захочет. Она остается совершенно неподвижной. Она позволяет мне провести языком по ее губам, а затем проникнуть внутрь, пробуя ее. На вкус она немного похожа на пиво, немного на кока-колу и немного на саму себя.

Ее губы мягкие. Верхняя и нижняя почти одинаково полные.

На этот раз это я украдкой рассматриваю ее лицо вблизи. Ее густые темные ресницы лежат веером на щеках. Кожа гладкая и чистая. Ее лицо не овальное, как у супермодели, а круглее. Но это делает ее моложе, особенно когда ее волосы распущены. Особенно, когда она не хмурится.

От нее пахнет свежим дождем и чистым бельем. Ее язык массирует мой – нежно и мягко.

Она тоже подносит руки к моему лицу, и я чувствую последние остатки дизельного топлива на ее коже. Один из моих любимых ароматов в мире – пьянящий и свежий. Он заставляет мое сердце колотиться о пульсирующие ребра.

Я тяну ее на себя, стараясь не застонать от боли в ребрах. Мы лежим бок о бок на узком, бугристом матрасе, все еще просто целуясь.

Я никогда так не целовал девушку, не пытаясь зайти дальше. Я так поглощен тем, как хорошо это ощущается, что не собираюсь переходить к следующему шагу. Я просто хочу попробовать ее на вкус, почувствовать ее запах и прикоснуться к ней, вот так.

Может быть, я все еще плыву после того удара по голове, потому что я едва чувствую пол под нами. Я чувствую себя окутанным дождем и ее теплой кожей. Я чувствую прилив удовольствия, которого не испытывал уже много лет.

Я не знаю, как долго это продолжается. Может, час или два. Время не играет роли, потому что единственное, что имеет значение – это этот момент. Если бы вы могли видеть всю мою жизнь, нанизанную на нитку, это была бы единственная яркая бусинка. Единственный миг счастья.

Затем моя рука случайно касается ее груди, и она напрягается.

Я не знаю, хотела ли она оттолкнуть меня или ей понравилось. Но момент испорчен.

Мы отстраняемся, уставившись друг на друга. Оба сбиты с толку.

Дождь прекратился. Я не заметил, когда это произошло. В комнате царит абсолютная тишина.

– Мне пора домой, – говорю я.

Не знаю, говорю ли я то, что хочу я, или то, что, как мне кажется, хочет она.

Она кивает.

– Спасибо. За… ну, ты знаешь. – Я неловко указываю на миску с водой.

Камилла снова кивает, ее глаза темнее, чем когда-либо.

Вот и все. Я ухожу. Задаваясь вопросом, что, блядь, со мной происходит.

13. Камилла

Когда Неро падает на пол, Сионе, Джонни Вергер и еще около пяти парней начинают пинать и топтать его со всех сторон. У Неро немало врагов, жаждущих отомстить, пока он не сможет дать отпор.

Мейсон пытается вмешаться, прыгая на Джонни сзади, но ему не справиться со всеми ними.

Мне приходится физически броситься на Неро, чтобы заставить их остановиться.

Я делаю это импульсивно, потому что боюсь, что они его убьют. На самом деле, они выглядят так, как будто все еще хотят сделать это, независимо от того, мешаю я им или нет. Но Леви поддерживает меня.

– Достаточно, – говорит он Джонни и остальным парням.

Он помогает мне дотащить Неро до моей машине. Вероятно, потому что он не хочет иметь серьезных проблем с Галло.

– Ты собираешься отвезти его домой? – спрашивает меня Леви.

Он выглядит нервным, как будто думает, что Данте Галло может вернуться через час и поджечь весь его дом.

– Нет, – говорю я. – Я отведу его к себе.

Я говорю это Леви, чтобы успокоить его. Но как только мы отъезжаем от тротуара, это кажется не такой уж плохой идеей. В конце концов, я сама не очень-то горю желанием встречаться лицом к лицу с Галло. Энцо меня чертовски пугает, да и Данте ненамного лучше. К тому же, Неро не в состоянии меня защитить.

Поэтому я привожу его к себе и тащу вверх по лестнице, что на самом деле не так уж и легко. Он чертовски тяжелый. К тому же, куда бы я ни положила руки, я не могу не заметить, насколько твердое у него тело. Даже без сознания Неро почти везде состоит из напряженных, сухих мышц.

Я кладу его на свою кровать и пытаюсь немного умыть его.

Он в полном беспорядке. Как будто хотел, чтобы ему разбили лицо. Словно он пытается разрушить свою красоту.

Это не сработает. Порезы и синяки не могут скрыть того, что под ними.

С каждой каплей крови и грязи, которые я счищаю с его кожи, я открываю еще один дюйм этого идеального лица.

Забавно, что самые красивые лица нетипичны. Неро не похож на Брэда Питта или Генри Кавилла – он похож только на самого себя.

У него вытянутое лицо, высокие скулы, острый подбородок. Белки его глаз и белые зубы сверкают на фоне оливковой коже всякий раз, когда он говорит или смотрит в вашу сторону. Его брови – прямые, черные полосы прямо над светло-серыми глазами – глазами, которые иногда кажутся яркими, как звездный свет, а иногда такими же темными, как нижняя часть грозовой тучи. У него широкий нос, который был бы слишком большим для его лица. За исключением того, что он идеально уравновешивает его полные, мягкие губы. Губы, которые должны быть нежными. Но всегда кривятся в усмешке.

У него копна черных волос, без намека на каштановый оттенок. Они все время падают ему на глаза, и он снова отбрасывает их назад. Это нетерпеливый, сердитый жест, как будто его раздражают собственные волосы или что-то еще, что осмеливается коснуться его лица.

Он одевается, как Джеймс Дин: потрепанная кожаная куртка, которая выглядит старше, чем он, рваные джинсы, ботинки или грязные кеды.

Это тот Неро, которого я знала большую часть своей жизни.

Но тот, что лежит на моей кровати, немного отличается. Во-первых, он спит. Потерял сознание или вырубился, я не знаю. Так что это напряженное выражение гнева отсутствует на его лице. Черты его лица расслаблены. Он выглядит почти мирно.

Единственный раз, когда я видела его таким, это когда мы вместе ехали в его машине. Да, мы убегали от копов. Но это был единственный раз, когда я видела его почти счастливым.

Его футболка разорвана после драки. На его груди длинная рана. Я очищаю ее, как и его лицо.

Замечаю, что кожа на его груди такая же гладкая и безволосая, как и на всем остальном теле, и такая же темно-оливковая. Я удивлена, увидев, что он не покрыт татуировками. На самом деле у него вообще их нет, насколько я вижу.

Начисто умываю ему лицо. Он стонет, когда я дотрагиваюсь до опухших частей его лица. Это звук полный страдания.

Я понимаю, что ему действительно больно.

Я никогда не думала о Неро как о ком-то, кто может чувствовать боль, как нормальный человек. Кажется, он всегда получает от этого удовольствие.

Я смотрю на него, лежащего там, и думаю, какой он на самом деле молодой. Всего двадцать пять, как и мне. Он всегда казался намного старше. Особенно когда мы вместе учились в школе.

Но тогда он был еще ребенком. Сейчас он уже почти взрослый.

Он просто вырос грубым. Даже грубее, чем я.

У Галло есть деньги. Но сколько ему было лет, когда ему впервые вложили в руку пистолет?

Мой взгляд направлен на руку, лежащую у него на груди и пытающуюся за что-то ухватиться. Костяшки его пальцев в крови и разбиты. Его пальцы длинные, тонкие и изящной формы.

Я на мгновение просовываю свою руку в его, чтобы дать ему что-то, за что он может подержаться. У меня тоже длинные пальцы. Наши руки идеально соединяются друг с другом. Как пальцы внутри перчатки. Как будто они были созданы друг для друга.

Глаза Неро распахиваются. Я убираю руку, садясь на пятки, прежде чем он что-нибудь заметит.

Он пытается сесть, и я толкаю его обратно.

Мы разговариваем какое-то время. Спокойнее, чем мы когда-либо раньше разговаривали.

Затем он целует меня. Не так, как он поцеловал меня в машине. Это было жестоко, агрессивно, как наказание. В этот раз все наоборот. Он целует меня нежно. Почти ласково.