В родной академической библиотеке работы из-за ее задержки накопилось только, что вздохнуть некогда было. Дин бегала между стеллажами и про себя бубнила недавно выученные слова. Так же певуче, как у старика-смотрителя, пока не выходило, но на слух она запомнила, как это должно звучать, и не теряла надежды, что рано или поздно удастся приблизиться к идеалу.

К счастью, магистр заметил лихорадочное возбуждение юного помощника и почел за лучшее отправить его домой пораньше:

— Давай-ка закругляйся, — проворчал он, — нечего тут бегать и очами сверкать. Беречь глазки надо.

— Да я ничего, — попробовала возразить Дин, но магистр и слушать ее не стал.

Просто выставил за дверь — и все.

Но Дин, признаться, и возражала только для порядка, ей не терпелось поделиться с другом своей радостью: все потребное она узнала, теперь можно отправляться в любой момент, когда только душа пожелает. А душа Дин не просто желала, она уже горела и даже била копытом, если можно такими словами сказать о душе.

К дверям мастерской Дин прискакала в самом радужном настроении и уже хотела влететь внутрь, когда услышала знакомый голос и остановилась.

— Да, мальчик мой, это действительно очень интересно.

Голос — в этом Дин нисколько не сомневалась — принадлежал советнику Аиросу. Мало того, именно с этими словами — 'мальчик мой' — советник обращался к собственному внуку.

Дин не нужно было заглядывать внутрь, чтобы понять, что они оба здесь. И что самое время спасаться бегством.

Здравый смысл, пробивавшийся сквозь паникующее сознание откуда-то из глубины, подсказывал, что советник, вероятно, и есть тот самый человек, который будет финансировать производство первого самоходного магического экипажа, потому он здесь и находится. И еще здравый смысл пытался напомнить, что ни советнику, ни его внуку Дин нипочем не узнать, если она сама себя не выдаст. Но… кто слушает здравый смысл, когда разумом завладевает паника?

Дин развернулась и рванула бегом — домой. Собираться, пока никто не спохватился и не остановил.

В запасе у нее было часа два — за это время можно было успеть собрать вещи, благо у нее уже почти все было готово, даже ингредиенты для 'чаши весеннего полнолуния', которые Виан добыл у местных алхимиков за чисто символические деньги.

Вот деньги, кстати… Если бы она отправлялась в путь с Тином, которому не приходилось считать каждую медяшку, то все было бы прекрасно. А теперь… эх, придется экономить, если Тин ее не сможет или не захочет догнать. Конечно, кое-что ей удалось отложить за последние месяцы, благо тратить на себя много не приходилось, но эти средства особо не разгуляешься.

Разумеется, она оставила письма — магистру Видару, миту Ленису и самому Тину. Другу она сообщила место ночлега на ближайшую ночь. Не на эту, конечно. Эту ей придется провести в пути.

Тин Ари

Тину было тревожно. Настолько тревожно, что он временами терял нить разговора. Потом возвращался к беседе, пытался вникнуть в ее суть — и снова пропадал, обуреваемый своими полуосознанными переживаниями.

— Внук, когда появится твой парнишка?

Тин вздрогнул, покосился на Виана — тот как раз отошел в другой конец мастерской — и расслабился: обращения он слышать не мог. Старый советник хмыкнул понятливо и высказался:

— Ты уж совсем-то выжившим из ума меня не считай, при нем бы я тебя внуком не назвал. А вот на мальчика, вокруг которого в последнее время вращается твоя жизнь, я бы посмотрел. Даже не знаю, радоваться ли мне тому, что ты благодаря ему занятие по душе нашел, или уже начинать беспокоиться, что он неспроста рядом с тобой появился.

'Наверняка неспроста, — подумал Тин, — только не в том смысле, который ты, дед, вкладываешь в эти слова'.

А вслух сказал только:

— Да вроде уже надо бы ему появиться, — и тут же понял, что тревога, не дававшая ему покоя в последние несколько часов, связана именно с младшим другом.

— Давай уж говори, — хмыкнул дед, — вижу я, что ты сам не свой.

— Дед… Мне кажется, что-то случилось. С ним… или не с ним. Нужно идти.

— Куда?

— Домой.

Наскоро попрощавшись с Вианом, Тин уже готов был бежать бегом, но дед его придержал:

— Пойду с тобой.

Пришлось умерить прыть, приноравливаясь к скорости немолодого советника.

Дома их встретила расстроенная мита Таула:

— Ушел. Деньги за остаток месяца назад не взял — мол, не предупредил заранее, сам виноват. И не сказал куда… ничего не сказал. Вот — письма оставил. И для вас есть, лей Ари.

Пока Тин читал письмо, дед безмолвной тенью стоял за его плечом. Потом выдал хрипло:

— Ты действительно… хочешь его сопровождать?

— Я должен, — Тин упрямо выпятил подбородок.

— Мальчик мой, — вздохнул советник, — я ведь не спорю. Просто беспокоюсь за тебя. Ты можешь мне объяснить, куда вы отправляетесь?

Рассказ много времени не занял.

— Фирна, значит, — пробормотал дед, — а ты не мелочишься мой мальчик, когда выбираешь себе приключения на… по плечу. Вот, — старик стянул с мизинца перстень с черным камнем причудливой огранки и надел его внуку, — это даст тебе возможность доказать властям Фирны, что ты находишься на их землях законно. Просто покажешь чиновнику рангом не ниже третьего. Впрочем, магами там только такие и занимаются. Однако это на крайний случай, потому что даже обладателям такого знака надо ставить власти в известность заранее. В идеале — за год. Но хотя бы за месяц. Всё игры — политические, дипломатические… Словом, без острой нужды магией все же не пользуйся. Надеюсь на твое благоразумие.

Тин намерен был оставаться настолько благоразумным, насколько позволят обстоятельства. Почему-то именно теперь до него с полной ясностью дошло, что простым это путешествие не будет. Но менять решение было поздно. Да он и не собирался, его не только манила дорога, хотя и это тоже, но еще и вело беспокойство за младшего друга, который вопреки всем договоренностям пустился в путь в одиночестве. А значит… надо его догонять.

Глава 1. Из холода в тепло

Дин

Все-таки пускаться в путь на ночь глядя — чистейшей воды авантюра. И умение видеть в темноте — недостаточный аргумент в ее пользу. Вот если бы Дин хоть выспаться удалось, тогда… Но утром она общалась со смотрителем королевской библиотеки, днем трудилась в поте лица, а вечером лихорадочно собиралась в путь. И теперь Дин исключительно упрямством поддерживала глаза открытыми, а ноги — шагающими. Голова же работала и вовсе очень условно, и лихорадочные попытки Дин вспомнить, что же она забыла или не догадалась прихватить в дорогу, сжигали остатки топлива, отводившегося на разумное мышление.

В какой-то момент, наверно, уже ближе к рассвету, и тело, и разум хором заявили: 'Ну все, хватит!' — и Дин устало привалилась к ближайшему стволу. Счастье еще, что он был оснащен довольно удобной развилкой не слишком высоко над землей. Впрочем, пробирающий до костей холод все равно не позволил получить от отдыха хоть какое-то удовольствие, и даже теплая куртка, приобретенная специально для путешествия, не спасала.

Дин вертелась, тщетно пытаясь выбрать позу, в которой было бы удобно и не так холодно, но неумолимая реальность первого месяца зимы побеждала, проникая в рукава и за пояс и заставляя зябко поджимать пальцы ног в сапожках.

Да уж, начинать пеший путь, который обещает растянуться на месяцы, в зимнюю пору — это совсем не то же самое, что она пережила прошлым летом. Тогда… тогда было хотя бы тепло. И конечно, не наткнись она на старого советника и его внука прямо в мастерской, все это можно было отложить еще на неделю-другую, а то и на целый месяц, да и Тин… он ведь обещал купить лошадей, а узнав, что Дин не слишком хорошо держится в седле, еще и экипаж. А она, дурочка, сбежала. Причем сбежала глупо, не дав себе времени задуматься и понять, что опознать ее в мальчишке не сможет даже Аирос-старший.