— Идем, — кивнула Селеште.
— Тогда в темпе!
Лижия с легкостью прошла сквозь остолбеневшего Валдомиру и побежала вниз по лестнице, размахивая сумкой.
Коллекция
Ана София Мендонса отодвигает тарелку и аккуратно промокает салфеткой рот. На салфетке остается четкий двухцветный отпечаток губ — розовая помада и коричневый мясной соус.
Ана София брезгливо скатывает салфетку в шарик и засталкивает шарик в набитую окурками пепельницу.
"Ну почему у них здесь никогда нет зубочисток? — с тоской думает она, пытаясь извлечь языком застрявший между зубами кусочек бифштекса. — Не могу же я ковыряться в зубах ножом!"
Ана София твердо знает, что никто еще не умер от того, что у него между зубами застрял кусочек бифштекса, но чем настойчивее она себе это твердит, тем сильнее злится.
Наконец, Ана София не выдерживает. Она быстро оглядывается — не смотрит ли кто в ее сторону, потом прикрывает рот левой рукой, а пальцы правой запускает в рот, в надежде подцепить и вытащить чертово мясо.
— Десерт? — спрашивает чей-то приятный голос.
Ана София подрыгивает от неожиданности, непроизвольно сжимает зубы и больно прикусывает собственный большой палец.
— Десерт? — повторяет официант. Потом наклоняется к Ане Софии и понижает голос до почти интимного шепота:
— Может быть, принести зубочистку? Бифштексы сегодня жестковаты — повар не в духе…
Ана София тщательно вытирает салфеткой влажные пальцы и скатывает салфетку в шарик.
— Зубочистку, кофе и счет, — раздраженно командует она, не глядя на официанта, и засовывает шарик в пепельницу.
Очень белые руки, стремительные, как две чайки, споро собирают посуду, заменяют пепельницу, и беззвучно уносятся.
Ане Софии кажется, что она чувствует едва уловимый запах рыбы.
"Больше я сюда не ни ногой", — думает, морщась, Ана София.
Ана София терпеть не может чаек. В детстве одна чайка укусила маленькую Ану за палец.
* * *
Ловко орудуя щипчиками для бровей, Виржилиу Андраде вытаскивает из пепельницы два бумажных шарика. Осторожно сдувает с них пепел, разворачивает. Один мятый прямоугольник выглядит практически чистым, только в уголке к бумаге пристал крошечный кусочек мяса. На другом прямо посередине красуется жирный отпечаток губ.
Все тело Виржилиу на мгновение сводит мощной судорогой отвращения и удовольствия.
Вирижилиу прикрывает глаза и глубоко дышит, стараясь сосредоточиться. Он еще полюбуется на эти салфетки. Потом, дома. А пока надо отнести кофе на второй столик, принять заказ у четвертого и отдать сдачу одинадцатому.
Не открывая глаз, Виржилиу хлопает себя по карманам в поисках герметически закрывающихся пластиковых пакетиков — раз, другой, — и внезапно мрачнеет. Вчера, под конец вечерней смены, криворукая посудомойка Карла Соуза опрокинула на Виржилиу тарелку с остатками фейжоады, заляпав жиром тонкий жилет и безупречные шелковые брюки. Сегодня с утра Виржилиу попытался отчистить жирные пятна супер-гелем, но супер-гель оказался бессилен перед Карлиной фейжоадой, только размазал жир еще больше. Поэтому Виржилиу сунул брюки и жилет в большую сумку, с которой он по субботам ходит в прачечную, а пакетики из карманов так и не вынул…
Виржилиу остервенело грызет ноготь. Он не может просто положить вытащенные из пепельницы салфетки в карман — они испортятся. Но и расстаться с ними в надежде когда-нибудь добыть себе еще, Виржилиу тоже не может. Один раз он уже лишился ценнейшего экспоната — грязного носового платка премьер-министра. Скомканный платок спокойно лежал на столике, когда премьер-министр вышел из кафе. Виржилиу отлучился буквально на секунду — отнес посуду на мойку, а когда вернулся, платка уже не было. Кто-то увел у Виржилиу из-под носа будущую жемчужину коллекции.
* * *
Ана София Мендонса решительно встает с места и направляется к стойке. Она не собирается сидеть в кафе до вечера.
"Сейчас подойду, — думает она, — и спрошу: "Скажите, вы что, обжариваете мой кофе?"…нет… лучше спрошу: "Скажите, вам что, пришлось слетать за моим кофе в Бразилию?""
Ана София изящно облокачивается на стойку.
— Скажите, — говорит она стоящему вполоборота официанту, — вы что…что… Что это вы делаете с моей салфеткой?!
* * *
Виржилиу Андраде испуган и зол. Ана София выскочила, не заплатив, и еще пообещала лично пожаловаться управляющему. Конечно, управляющий ему ничего не сделает, Виржилиу — отличный официант, никто с его квалификацией не стал бы работать за те деньги, что ему здесь платят. И управляющий это прекрасно понимает. Но все равно неприятно.
"Как она ухитрилась узнать свою салфетку?! — думает Виржилиу. — Неужели по отпечатку губ?!"
Виржилиу вызывает в памяти образ размазанного красно-коричневого пятна, и по телу пробегает дрожь — слабые отголоски первой судороги. Виржилиу силой воли успокаивает дрожь и оглядывается. Ему на глаза попадается большой рулон пищевой пленки. Виржилиу отрывает кусок пленки и старательно заворачивает в нее салфетки. Отлично. Даже лучше, чем пакетики. И как он раньше не догадался использовать пленку?
Из блокнота, в который он записывает заказы, Виржилиу вырывает листочек и пишет мелкими, но удивительно четкими буквами: "Ана София Мендонса. Журналист. Романистка. Премия Камоэнша за лучший дебют 1989".
Виржилиу думает о своей коллекции и мечтательно улыбается. Когда-нибудь ей цены не будет. Когда-нибудь его станут умолять продать ее — хоть всю, хоть по частям. А он все равно не продаст. И не завещает никому. Лучше сожжет перед смертью. Или велит положить в гроб вместе с собой.
Представив себя в гробу, заваленного экспонатами, Виржилиу Андраде начинает хихикать и никак не может остановиться.
* * *
Каблук попадает в щель между двумя двумя круглыми камешками, которыми вымощен тротуар, и Ана София резко останавливается.
"Урод! Извращенец! Фетишист! — взбешенно думает она. — Придурок! Как таких на работу принимают?!"
Метрах в двадцати от Аны Софии из дверей дорогого бутика выходит какой-то смутно знакомый припудренный тип. К нему тут же суются две девчонки лет по пятнадцати, с глянцевыми журналами в руках. Тип неприятно улыбается, берет у одной из девчонок фломастер, делает драматическую паузу… и оставляет автографы на круглых щечках. Девчонки млеют.
"Певец. — вспоминает Ана София. — Или актер?"
Мысли ее принимают другое направление.
"А может, — думает она, — этот мальчишка в кафе — мой поклонник? Может, он читал моих "Бронзовых змей"? Может, он хотел иметь что-нибудь мое на память, а попросить постеснялся?"
Ана София несколько секунд стоит неподвижно, потом разворачивается и идет к кафе.
* * *
Виржилиу Андраде забирает со стойки салат и суп для первого столика, когда его окликают.
Виржилиу оборачивается.
— Мне бы хотелось, — сухо говорит Ана София, — получить, наконец, мой кофе. И расплатиться. Вы же не думали, — высокомерно добавляет она, — что я могла уйти, не заплатив за обед?
— Да-да, — с запинкой отвечает Виржилиу. — То есть, нет-нет. Конечно, мы не ду…я даже близко не думал!!! Вы не представляете, как я вас уважаю! Вы бы не оставили мне автограф? Меня зовут Виржилиу. Виржилиу Андраде…
Ана София победно улыбается и усаживается за столик в углу.
* * *
"Слава богу, убралась, — с облегчением думает Виржилиу Андраде, ссыпая на стойку чаевые. — Правильно я придумал попросить у нее автограф. Теперь точно не нажалуется". Он достает из кармана бумажку, на которой написано: "Виржилиу Андраде — самому странному из всех официантов. Ана София Мендонса", рвет ее и выбрасывает в ведро. Официальные автографы ему в коллекции не нужны.
— Эй, Андраде! — ехидно зовет судомойка Карла Соуза. — Что это у тебя сегодня с жилетом?
