Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Нужно, Ибрагим Иванович. Нужно! – веско произнесла Виолета Макаровна.

Генерал снова прижал руку к иконостасу орденов.

– Не властен. Колонии не в моем управлении.

– Сажать властен, а вызволять не властен? – удивилась птица. – Ты уж расстарайся, голубок, если...

Виолета Макаровна сделала вороне знак, и та замолчала.

– Загляните, генерал, в пакетик!

Генерал испуганно вздрогнул и отпрянул от стола.

– Зачем это?

– Загляни, джигит! – приказала ворона.

Генерал вжался в кресло, с ужасом глядя на портрет Киркорова.

Виолета Макаровна вздохнула и вывалила из пакета на стол золотого кота.

– Семнадцатый век. Червонное золото. Больше трех килограммов. Это аванс. У него есть подружка с очень милой мордочкой.

– Мерзкой, – едва слышно проворчала ворона. – Ничего более отвратительного, чем кошачья рожа, не видывала.

В кабинете начальника управления наступила тишина. Хозяин кабинета с полминуты неотрывно смотрел на кота, затем схватил его и зубами вцепился ему в лапу.

– Господи! – прошептала дама со шрамом.

– Проверяет золото, – пояснила кинжальный выпад генерала ворона.

– Напишите, гражданка, фамилию осужденного, – хрипло произнес хозяин кабинета.

– Это ты мне? – удивилась птица.

– Фамилию напишите и через неделю приносите кошечку.

Ворона схватила лапой красный карандаш и клювом придвинула к себе папку с жирной галочкой.

– А вы и писать сподобились? – гадко залебезил генерал. Золотой кот круто изменил его отношение к нежданным посетителям.

– А как же. Учили. Ластики, буквари, глобусы. Мама мыла раму. Чья мама? Какую, блин, раму? На хрена ее мыть? Ох, люди, люди, – ворчала птица, каллиграфически выводя на чьем-то уголовном деле трудную фамилию анархо-синдикалиста.

* * *

Василий Терентьевич Якуб-Мазепа при свете тусклого ночника разглядывал иллюстрацию романа о капитане Бладе. Гравюра завораживала. На ней пираты брали на абордаж испанский галеон. Звенели клинки, гремели залпы пушек и аркебуз, трещали ломающиеся снасти, вопили и стонали сражающиеся, остро пахло пороховой гарью.

– Не спишь? Хочу поговорить.

Анархо-синдикалист с трудом покинул палубу галеона. Рядом с нарами стоял изгнанный из-под окна зэк с парусником на плече. Анархист вздохнул и захлопнул книгу.

– Мы почти не знакомы, поэтому меня смущает обращение на «ты». Слушаю вас, адмирал.

– Я к тому, чтобы слинять. Мне сказали, ты... вы пару раз пытались...

– Вас обманули несведущие люди, адмирал. Это была всего лишь рекогносцировка. Впрочем, слушаю вас. Вы предлагаете что-то конкретное?

– Есть мысль, – с некоторым сомнением произнес морячок.

– Ясно. Вероятно, вы предлагаете подкоп. Тут, главное, выбрать верное направление, чтобы не наткнуться на выгребную яму. Можно начать прямо сейчас. Копать будем ложками. Надеюсь, вы уже похитили ее в столовой? Выкопанный грунт придется прятать под нарами. Если усердно работать ночами после отбоя, через двадцать лет мы докопаемся до гаража, а там уже все просто.

– Ты напрасно смеешься. У меня стоящая мысль, – обиделся морячок.

– Изложите, адмирал. Но излагайте в пристойной форме. Фамильярность меня коробит. И раз уж вы решили вступить со мной в дипломатические отношения, представьтесь. Меня можете называть просто гражданин Василий Терентьевич Якуб-Мазепа.

– Георгий. – Адмирал протянул анархисту громадную, как суповая тарелка, руку. – Георгий Гаврилович Пескарев.

– Профессию не спрашиваю. Вероятно, что-то связанное с пассажирами океанских круизов. Будем считать, что мы обменялись верительными грамотами. Теперь смело излагайте вашу стоящую мысль.

– Нужно прикинуться жмуриком, и тебя вынесут из зоны на кладбище.

– И все?

– А чего еще? Оттуда до стойбища якутов рукой подать.

– Не очень свежая идея. Ею довольно давно воспользовался один французский моряк. Но у них покойников хоронили в океане. Парень вынырнул, разбогател и стал графом. А у нас могилы роют в мерзлой тундре, что несколько усложняет процедуру воскрешения. Но это пустяк по сравнению с шаманом.

– С шаманом? С каким шаманом?

– Все шаманы якутских поселений завербованы конторой. У них радиосвязь с областным центром, и они тут же накамлают туда о сбежавших зэках. Поэтому шамана нужно будет убить и съесть. Вы будете есть шамана?

– Якутского попа? А зачем его есть?

– А что будем кушать, гражданин Пескарев, в длинной дороге? Ягель для зэка несъедобен. Это проверенный медицинский факт. Вы умеете охотиться на тюленей? Догадываюсь, что не умеете. Я тоже. А местные попы, как вы изволили выразиться, питательны и калорийны.

– И вы сможете питаться человечиной?

– Я? Я, гражданин Жорик, анархо-синдикалист, а не людоед. Но это же не моя, а ваша стоящая мысль. Это не я, а вы предложили прикинуться жмуриками и линять к якутам. Между прочим, факт превращения зэка в жмурика должен быть подтвержден врачом, который без труда изобличит симулянта.

– В том-то и дело, что старый доктор удрал на материк, нового еще не прислали, а медицинская сестра моя хорошая знакомая. Она, если надо, любой акт подпишет.

– Это любопытный медицинский факт, – задумчиво произнес анархист. – А что значит хорошая?

– То и значит, – оглянувшись на храпящих сокамерников, прошептал гражданин Жорик.

– И это любопытный медицинский факт. Как ее зовут?

– Леночка. Елена Викторовна.

– Елена, – повторил Василий. – Эпическое имя. Она действительно прекрасна?

– Как посмотреть. Она якутка.

– Это третий медицинский факт. Все, адмирал. На сегодня достаточно. Вам пора бай-бай, а я хочу узнать, что оказалось в трюме испанского галеона.

* * *

Поскрипывая сапожками, капитан Шарапова ходила по своему кабинету, изредка поглядывая на зэка. Василий сидел на вмурованном табурете и мысленно раздевал заместителя начальника колонии по воспитательной работе. Когда на ней ничего кроме кокетливых сапожек не осталось, анархист облизал пересохшие губы и спросил:

– Вы чем-то огорчены, Регина Львовна?

– Я? С чего вы взяли? Это вы должны огорчаться. Получен приказ. Вас хотят этапировать в Москву для производства следственных действий в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Хотела бы я знать, какие это обстоятельства открылись следствию через год после суда. Не подскажете, гражданин Мазепа?

– Якуб-Мазепа, Регина Львовна. К украинскому гетману, который что-то не поделил с Кочубеем, я не имею никакого отношения. Верьте на слово, Регина Львовна. Мой прадед был польским местечковым евреем. То ли кузнецом, то ли стоматологом, а возможно даже, и корчмарем. Последнее предположение основано на том, что сохранился древний рецепт сливовицы, сливовой водки, с брендом «Мазепа». Но надежного подтверждения этой версии не существует.

– Фамильный рецепт водки? Красиво! А зачем Якуб?

– Это семейная тайна, Регина Львовна. А чей приказ? Кто хочет вернуть меня в Москву?

– Вот поэтому я вас и вызвала, Василий Терентьевич. Случайно узнала, что приказ инициирован генералом Хуциевым.

– Вот как? Забавно. И когда в путь?

– Сейчас я не могу санкционировать этап. Вы больны, и я направляю вас в лазарет. Подлечитесь недельку-другую, наследник фирменного бренда, а там видно будет.

– У вас эротические сапожки, Регина Львовна.

– Какой же вы все-таки балбес, заключенный Якуб-Мазепа! – улыбнулась заместитель начальника колонии строгого режима.

* * *

Небольшой барак санчасти был укомплектован настоящими панцирными кроватями, и Василий, несмотря на густой запах карболки, блаженствовал. Дремал, почитывал одиссею корсара, беседовал с умирающим от неведомой болезни соседом и присматривался к медсестре. Елена Викторовна относилась к своим пациентам с сочувствием, руководствуясь правилом «зэк ни зэк, а все же человек». Из лечебных средств в ее распоряжении были карболка, спирт, небольшой запас аспирина и загадочные таблетки с давно просроченным сроком годности. Главным универсальным лекарством Елена Викторовна, конечно, считала спирт, которым частенько поддерживала и свой могучий организм. Она потчевала больных спиртом, скармливала им таблетки, но в душе была убеждена, что всяческая медицинская суета вызывает лишь ироническую улыбку на темном вырезанном из топляка лице грозного бога тундры Угро-Вугро, который один только и распоряжается душами и телами людей на этой трудной грешной земле. Вечером, потрогав твердый горячий живот анархиста, она уверенно поставила диагноз: «Нутряная простуда». Налив пациенту мензурку спирта, сестра достала из кармана халата кулек морошки и таблетку аспирина. Василий проглотил спирт, заел его горькой ягодой, произнес:

81
{"b":"99787","o":1}