— Как они нас выручат?

— Вот именно.

Капитан двадцатиместного пылехода и коммодор космических кораблей смотрели друг на друга, думая об одном и том же. Вдруг кто-то, судя по выговору, чистокровный англичанин, воскликнул, перекрывая гул разговора:

— Уверяю вас, мисс, это первая приличная чашка чаю, которую я пью на Луне. Я уже решил было, что здесь вообще не умеют его заваривать. Вы молодец!

Коммодор тихо рассмеялся.

— Он должен вас благодарить, а не стюардессу, — сказал он, кивая на манометр.

Пат вяло улыбнулся в ответ. Что верно, то верно: теперь, когда он увеличил давление внутри кабины, вода закипает почти при обычной температуре, как на Земле. И можно получить хороший горячий напиток, а не теплую бурду. Конечно, экстравагантный способ готовить чай — совсем как в анекдоте, когда сожгли дом, чтобы изжарить свинью…

— Главное, — снова заговорил коммодор, — не дать пассажирам пасть духом. Попробуйте подбодрить их, расскажите, как ведутся поиски. Только не переигрывайте, не создавайте впечатления, что не пройдет и получаса, как к нам постучатся снаружи. Это может осложнить дело, если… скажем, если придется ждать несколько дней.

— Описать нашу спасательную организацию недолго, — ответил Пат. — Но откровенно говоря, она не рассчитана на такие случаи, как этот. Если корабль терпит аварию на поверхности Луны, его легко найти с одного из спутников — “Лагранж-2” над Эртсайдом, “Лагранж-1” — над Фарсайдом. Но они вряд ли помогут. Я уже говорил: следов-то нет.

— Не знаю, не верится. Когда на Земле тонет корабль, всегда остаются следы: пузыри, масляные круги на поверхности, обломки.

— Так то на Земле. Глубоко ли мы или мелко, отсюда ничего не всплывет.

— Остается только ждать?

— Да, — подтвердил Пат. Взглянул на шкалу кислородного манометра и добавил: — Одно ясно: мы можем ждать не больше недели.

На высоте пятидесяти тысяч километров над Луной Том Лоусон отложил в сторону последний из сделанных им фотоснимков. Он исследовал в лупу каждый квадратный миллиметр отпечатков. Качество снимков превосходное. Электронный усилитель изображения, в миллионы раз чувствительнее человеческого глаза, выявил все детали так четко, словно над равниной уже взошло солнце. Лоусон нашел даже один из пылекатов — вернее, его длинную тень. Но никаких признаков “Селены”… Море было такое же ровное и гладкое, как и до появления человека на Луне. Наверное, таким же оно будет и через много веков после того, как люди исчезнут.

Том не любил признавать себя побежденным, даже в гораздо менее серьезных вопросах. Он твердо верил, что любую задачу можно решить, надо лишь правильно взяться и применить верные средства. Самолюбие ученого было задето; что речь идет о жизни многих людей, его почти не трогало. Лоусона мало интересовали люди, зато Вселенную он уважал. Между ним и ею шел своего рода поединок.

Он придирчиво и бесстрастно оценил обстановку. Как подошел бы к этой задаче великий Холмс? (Типично для Тома: человек, которого он искренне почитал, никогда не жил на свете). В открытом Море “Селены” нет, остается только одна возможность. Катастрофа произошла неподалеку от берега или где-то возле гор. Скорее всего, в районе, известном под названием (он сверился с картой) Кратерного Озера. Да, все говорит о том, что авария случилась здесь, а не на гладкой, свободной от каких-либо препятствий равнине.

Том Лоусон снова стал рассматривать фотографии, придирчиво изучая горы. И тотчас столкнулся с новой трудностью. По краю Моря торчали десятки обособленных глыб, и любая из них могла быть пропавшим пылеходом. Но что хуже всего — многие участки он не мог как следует разглядеть, горы их заслоняли. С “Лагранжа” Луна представлялась шаром, и перспектива была сильно искажена. Кратерного Озера он вообще не видел из-за гор. Тома не выручало даже то, что он парил на огромной высоте; только пылекаты смогут обследовать тот район.

Нужно вызвать Эртсайд и доложить о том, что уже сделано.

— Говорит Лоусон, “Лагранж-2”, — начал он, когда узел связи включил его в сеть. — Я осмотрел Море Жажды, посреди равнины ничего нет. Видимо, ваше судно наскочило на мель у берега.

— Спасибо, — произнес удрученный голос. — Вы уверены?

— Вполне. Я различаю ваши пылекаты, а они в четыре раза меньше “Селены”.

— Есть что-нибудь приметное вдоль берегов Моря?

— Слишком много мелких деталей, нельзя сказать ничего определенного. Вижу пятьдесят, сто предметов того же размера, что “Селена”. Как только взойдет солнце, сумею разглядеть их получше. Сейчас там ночь, не забывайте.

— Мы вам очень благодарны за помощь. Сообщите, как только найдется что-нибудь.

В Клавии начальник “Лунтуриста” с грустью слушал доклад Лоусона. Ничего не поделаешь, пора извещать ближайших родственников… Дальше хранить тайну неразумно, да и просто невозможно.

Обратившись к дежурному по НТ, он спросил:

— Список пассажиров получен?

— Как раз передают по телефаксу из Порт-Рориса. Готово. — Дежурный протянул Девису тонкий листок. — Кто-нибудь важный на борту?

— Все туристы одинаково важны, — холодно ответил начальник управления, не поднимая головы. И тут же воскликнул: — Господи!

— В чем дело?

— Коммодор Ханстен на “Селене”.

— Ханстен? Я не знал, что он на Луне!

— Мы держали это в секрете. Задумали привлечь его в “Лунтурист”, все равно он ушел в отставку. Коммодор ответил, что сперва хотел бы осмотреться, и обязательно инкогнито.

Оба замолчали, размышляя об иронии судьбы. Один из величайших героев космоса — и вот, пропал без вести, как рядовой турист в дурацкой аварии на задворках Земли…

— Да, на беду себе отправился коммодор на экскурсию, — произнес наконец дежурный. — Или на счастье остальным пассажирам. Если они еще живы.

— Вот именно: теперь, когда и обсерватория подвела, только счастье может их выручить, — сказал Девис.

Но он поторопился сбрасывать со счета “Лагранж-2”, у доктора Тома Лоусона были еще в запасе козыри.

Были они и у члена общества иезуитов, преподобного Винсента Ферраро, ученого совсем другого склада. Жаль, что ему и Тому Лоусону не доведется встретиться — получился бы великолепный фейерверк! Отец Ферраро верил в бога и человека, доктор Лоусон не верил ни в того, ни в другого.

Винсент Ферраро начинал свою научную карьеру геофизиком, затем променял один мир на другой и превратился в селенофизика — впрочем, это звание он вспоминал, лишь когда становился педантом. Никто не знал о недрах Луны столько, сколько он; добывать эти знания Ферраро помогали многочисленные приборы, хитроумно размещенные по всей поверхности вечного спутника Земли.

Эти приборы сообщили ему очень интересные сведения: в 19 часов 35 минут 47 секунд гринвичского времени в районе Залива Радуги произошел сильный толчок. Странно — эта область невозмутимой Луны до сих пор считалась особенно устойчивой. Ферраро задал своим вычислительным машинам уточнить, где находится очаг смещения, а также проверить, не отметили ли приборы каких-либо иных аномалий. Затем отправился в столовую; тут-то он и услышал от коллег, что пропала “Селена”.

Ни одна вычислительная машина не сравнится с человеческим мозгом, когда надо связать совсем независимые, казалось бы, факты. Не успел Винсент Ферраро проглотить вторую ложку супу, как уже сложил два и два и получил вполне правдоподобный, но, увы, неверный ответ.

— Вот как обстоят дела, дамы и господа, — заключил коммодор Ханстен. — Прямая опасность нам не угрожает, и я не сомневаюсь в том, что нас очень скоро найдут. А пока — выше голову!

Коммодор помолчал, обводя взглядом встревоженные лица. Он уже приметил несколько “слабых точек”: вот тот щуплый мужчина, страдающий нервным тиком, да и та сухощавая кислая дама, которая нервно мнет носовой платок. Может быть, они нейтрализуют друг друга, если под каким-нибудь предлогом посадить их рядом?..

— Капитан Харрис и я — командир здесь он, я только его советник — разработали план действий. Питание будет скромное, строго по норме, но вполне достаточное, тем более что сил вам расходовать не надо. И мы хотели бы просить кого-нибудь из женщин помогать мисс Уилкинз. У нее будет много хлопот, одной трудно справиться” Но главная опасность, если говорить откровенно, — скука. Кстати, у кого-нибудь есть с собой книги?