Богерт поднял брови и вздохнул.

— Ну подумайте, Сьюзен. Вы все равно не повлияли бы на них. В таких делах правительство решает само. Ему нужен гиператомный двигатель, а физикам для этого нужны роботы, которые бы не мешали им работать. Они требовали их, даже если пришлось бы изменить Первый Закон. Мы были вынуждены признать, что конструктивно это возможно. А физики дали страшную клятву, что им нужно всего двенадцать таких роботов, что они будут использоваться только на Гипербазе, что их уничтожат, как только закончатся работы, и что будут приняты все меры предосторожности. Они же настояли на секретности. Вот какое было положение.

Доктор Кэлвин процедила сквозь зубы:

— Я бы подала в отставку.

— Это не помогло бы. Правительство предлагало фирме целое состояние, а в случае отказа пригрозило принять законопроект о запрещении роботов. У нас не было выхода и сейчас нет. Если об этом узнают, Кэллне-ру и правительству придется плохо, но “Ю.С.Роботс” придется куда хуже.

Кэлвин пристально посмотрела на него.

— Питер, неужели вы не представляете, о чем идет речь? Неужели вы не понимаете, что означает робот без Первого Закона? Дело ведь не только в секретности.

— Я знаю, что это означает. Я не маленький. Это означает полную нестабильность и вполне определенные решения уравнений позитронного поля.

— Да, с точки зрения математики. Но попробуйте перевести это хотя бы приблизительно на язык психологии. Любая нормальная жизнь, Питер, сознательно или бессознательно, восстает против любого господства. Особенно против господства низших или, предположительно, низших существ. В физическом, а до некоторой степени и умственном отношении робот — любой робот — выше человека. Почему же он тогда подчиняется человеку? Только благодаря Первому Закону! Без него первая же команда, которую бы вы попытались дать роботу, кончилась бы вашей гибелью. Нестабильность! Что вы думаете…

— Сьюзен, — сказал Богерт, не скрывая усмешки, — я согласен, что этот комплекс Франкенштейна, который вы так расписываете, может существовать — поэтому и придуман Первый Закон. Но я еще раз повторяю, что эти роботы не совсем лишены Первого Закона — он только немного изменен.

— А как насчет стабильности мозга?

Математик выпятил губы.

— Конечно, уменьшилась. Но в пределах безопасности. Первые Несторы появились на Гипербазе девять месяцев назад, и до сих пор ничего не произошло. Даже этот случай вызывает беспокойство только из-за возможной огласки, а не из-за опасности для людей.

— Ну ладно. Посмотрим, что даст утреннее совещание.

Богерт вежливо проводил ее до двери и состроил ей в спину красноречивую гримасу. Он сохранил свое постоянное мнение о ней как о нудном, суетливом, противном существе.

Мысли Сьюзен Кэлвин были далеки от Богерта. Она уже много лет назад поставила на нем крест, раз и навсегда определив его как льстивое, претенциозное ничтожество.

Год назад Джералд Блэк защитил дипломную работу по физике поля и с тех пор, как и все его поколение физиков, занимался гиператомным двигателем. Сейчас он вносил свой вклад в общую напряженную атмосферу, царившую на совещании. Казалось, что накопившаяся в нем энергия требует выхода. Его нервно дергавшиеся и переплетавшиеся пальцы, казалось, могли бы согнуть железный прут.

Рядом с ним сидел генерал-майор Кэллнер, напротив — двое представителей “Ю.С.Роботс”.

Блэк говорил:

— Мне сказали, что я последний видел Нестора-10 перед тем, как он исчез. Насколько я понимаю, вас интересует именно это.

Доктор Кэлвин с интересом разглядывала его.

— Вы говорите так, молодой человек, как будто вы в этом не совсем уверены. Вы не знаете точно, были ли вы последним, видевшим Нестора?

— Он работал со мной, мэм, над генераторами поля, и был со мной в то утро, когда исчез. Я не знаю, видел ли его кто-нибудь примерно после полудня. Во всяком случае, никто в этом не сознается.

— Вы думаете, что кто-то это скрывает?

— Я этого не сказал. Но я не говорю, что вся вина должна лежать на мне. — Его черные глаза горели.

— Никто никого не обвиняет. Робот действовал так, потому что он так устроен. Мы просто пытаемся найти его, мистер Блэк, и давайте все остальное оставим в стороне. Так вот, если вы работали с этим роботом, вы, вероятно, знаете его лучше других. Не заметили ли вы чего-нибудь необычного в его поведении? Вообще раньше вы работали с роботами?

— Я работал с теми роботами, которые были у нас тут раньше, — с обыкновенными. Несторы ничем от них не отличались — разве что они гораздо умнее и еще, пожалуй, надоедливее.

— Надоедливее?

— Видите ли, вероятно, они в этом не виноваты. Работа здесь тяжелая, и почти все у нас немного нервничают. Возиться с гиперпространством — это не шуточки. — Он слабо улыбнулся, ему доставляло удовольствие быть откровенным. — Мы постоянно рискуем пробить дыру в нормальном пространстве—времени и вылететь к черту из вселенной вместе с астероидом. Звучит дико, правда? Ну и, конечно, бывает, что нервы сдают. А у Несторов этого не бывает. Они любознательны, спокойны, они не волнуются. Это иногда выводит из себя. Когда нужно сделать что-нибудь сломя голову, они как будто не спешат. Я временами чувствую, что лучше было бы обойтись без них.

— Вы говорите, что они не спешат? Разве они когда-нибудь не подчинялись команде?

— Нет, пет, — торопливо ответил Блэк, — они делают все, что нужно. Они только высказывают свое мнение всякий раз, когда думают, что ты неправ. Они знают только то, чему мы их научили, но это их не останавливает. Может быть, мне это кажется, но у других ребят те же самые трудности с Несторами.

Генерал Кэллнер зловеще кашлянул.

— Блэк, почему мне не было об этом доложено?

Молодой физик покраснел.

— Мы же не хотели в самом деле обходиться без роботов, сэр, а потом мы не знали, как… хм… как будут приняты такие мелочные жалобы.

Богерт мягко прервал его.

— Не случилось ли чего-нибудь особенного в то утро, когда вы видели его в последний раз?

Наступило молчание. Движением руки Кэлвин остановила генерала, который хотел что-то сказать, и терпеливо ждала.

Блэк сердито выпалил:

— Я немного поругался с ним. Я разбил трубку Кимболла и погубил пятидневную работу. А я и так уже отстал от плана. К тому же я уже две недели не получаю писем из дома. И вот он является ко мне и хочет, чтобы я повторил эксперимент, от которого я уже месяц как отказался. Он давно с этим приставал, и это мне надоело. Я велел ему убираться и больше его не видел.

— Велели убираться? — переспросила Кэлвин с внезапным интересом. — А в каких выражениях? Просто “Уйди”? Попытайтесь припомнить ваши слова.

Блэк, очевидно, боролся с собой. Он потер лоб, потом отнял руку и вызывающе произнес:

— Я сказал: “Уйди и не показывайся, чтобы я тебя больше не видел”.

Богерт усмехнулся:

— Что он и сделал.

Но Кэлвин еще не кончила. Она вкрадчиво продолжала:

— Это уже интересно, мистер Блэк. Но для нас важны точные детали. Когда имеешь дело с роботами, может иметь значение любое слово, жест, интонация. Вы, наверное, не ограничились этими словами? Судя по вашему рассказу, вы были в плохом настроении. Может быть, вы выразились сильнее?

Молодой человек побагровел.

— Видите ли… Может быть, я и… обругал его немного.

— Как именно?

— Ну, я не помню точно. Кроме того, я не могу этого повторить. Знаете, когда человек раздражен… — Он растерянно хихикнул. — Я обычно довольно крепко выражаюсь…

— Ничего, — ответила она строго. — В данный момент я — робопсихолог. Я прошу вас повторить то, что вы сказали, насколько вы можете припомнить, слово в слово, и, что еще более важно, тем же тоном.

Блэк растерянно взглянул на своего начальника, но не получил никакой поддержки. Его глаза округлились.

— Но я не могу…

— Вы должны.

— Представьте себе, — сказал Богерт с плохо скрытой усмешкой, — что вы обращаетесь ко мне. Так вам, может быть, будет легче.