Джейни вышла из задумчивости, только когда дорога сменилась и Брюс сбросил скорость.

— Разве здесь наш съезд? — спросила Джейни, взглянув на карту.

— Нет, — сказал он. — Ты права. Здесь мой съезд.

— Что? — удивилась она.

— Здесь самый лучший паб во всей Англии, а сейчас время обедать. До Лидса еще два часа езды. Не думаю, чтобы мой живот простил мне, если бы я ему ничего сейчас не дал.

Войдя в маленький зал в тюдоровском стиле, Джейни заметила:

— Кажется, мы слишком много времени тратим на еду.

— Но едим-то мы оба хорошо, не так ли?

С этим было трудно не согласиться. Официант положил перед ними меню, но Брюс почти тотчас свое вернул.

— Я и так знаю, что хочу, — сказал он и заказал йоркширский пудинг.

Джейни решила ограничиться супом и булочкой.

Глядя, как Брюс ест, Джейни невольно сравнивала человека, которого она видела, с тем юнцом, каким он был двадцать лет назад. Если у нее и были когда-то причины недолюбливать мальчика, то нынешний Брюс свел их на нет, он нравился ей больше и больше. Ей стало любопытно, выдерживает ли она сама сравнение с собой прежней, или он и не подумал сравнивать ту, какой она была и которой он почти что не знал, с нынешней женщиной, что открыла ему свою самую мучительную тайну. Он ел быстро, с явным удовольствием, макая в густую подливку огромные куски и то и дело облизывая пальцы. Она вспомнила, как когда-то он любил макать в кофе пончики, и, поглощая свой скромный супчик, молча продолжала сравнивать Брюса тогдашнего с Брюсом нынешним. Это было узнаванием, безмолвным признанием перемен и подтверждением ее всегдашней уверенности в том, что манера есть выдает сокровенную суть любого человека, мужчины или женщины.

Словно в ответ на ее молчаливый вопрос, он сказал:

— Вот это обед.

Она от души рассмеялась.

Он поднял брови.

— Очень рад слышать, как ты смеешься. Мне казалось, ты уже забыла, как это делается. Что тебя рассмешило?

Она пропустила иронию мимо ушей.

— Ничего особенного, пустяки. Если бы я знала, что из тебя получится такой классный парень, я, наверное, обращала бы на тебя больше внимания.

— Спасибо. Наверное.

— Не за что. Точно.

Коллеги частенько называли Теда человеком приятным, но за его обаятельной внешностью крылся суровый зануда, спартанец, который являлся на рабочее место секунда в секунду, не знал, что такое болеть, и галстук у него всегда был на месте, и прическа волосок к волоску. Когда в пятницу утром он проснулся и правый его висок разрывался от боли, он оказался к этому совершенно не готов. В доме не нашлось даже аспирина, никакой врач ему его не назначал. Многие годы он не нуждался в лекарствах.

Он едва не проспал, а когда наконец решил подняться с постели, оказалось, что это не так просто. Ноги не желали слушаться, и он опустил их на пол со стуком, как посторонний предмет. Ступни казались тяжелыми, будто обуты в железные башмаки. Во всем теле чувствовалась невыносимая тяжесть, и в какой-то момент он подумал, что за ночь что-то произошло с гравитацией. Взлохмаченные после сна волосы торчали во все стороны и никак не желали ложиться на место, так что пришлось помучиться, прежде чем они стали выглядеть более или менее прилично.

В первый раз за все время службы он прибыл на работу позже секретарши. Едва проверив электронную почту, он отключил звук в динамиках компьютера, потому что все звуковые сигналы сегодня были отвратительны. По той же причине он отключил мобильник.

Он зашел в медицинский блок и реквизировал две таблетки аспирина у докторши, которая тут же ехидно посоветовала:

— Не хотите ли зайти провериться на своем «компудоке»?

Он отверг это предложение.

«Компьютерный доктор», или «компудок», был детищем их института, однако Тед его ненавидел, избегая к нему приближаться, кроме как для обязательного обследования раз в месяц. Он достаточно насмотрелся на тех несчастных, кто пытался вырваться, когда машина, обеспечивая принудительное задержание, непременно следовавшее в случае обнаружения опасного микроба, безжалостно держала правое запястье жертвы.

Тед был до того огорчен и выбит из колеи, что выпил аспирин без воды и обжег кислотой горло. Легче ему не стало, но он тем не менее справился с половиной бумаг, приготовленных на сегодняшний день, хотя делал все автоматически, не вникая толком. Потом он надиктовал список всего того, во что должен был вникнуть, включая списки кандидатур на место Фрэнка. В конце концов он решил отправиться домой и лечь в постель, но, уже уложив портфель, вспомнил про клочок ткани. Тед точно знал, что кому-то нужно позвонить, но никак не мог сосредоточиться. Он порылся в памяти, где было все, что угодно, кроме нужной информации. «Кому я должен звонить? Что должен сказать? Наверное, я и впрямь заболел, если ничего не помню», — подумал он в тревоге, и ему в первый раз пришла в голову мысль, что болезнь, скорее всего, серьезнее, чем обыкновенная простуда. Может быть, грипп. Он решил, что ляжет в постель и будет пить что-нибудь теплое, хорошо бы еще принять аспирин, если его удастся добыть (если бы Брюс был на месте, он бы сразу выписал рецепт!). Тед нисколько не сомневался в том, что через день вернется к работе в полном или почти в полном порядке.

Он бросил думать про звонок и сосредоточился на клочке ткани. Логичнее всего его было искать в лаборатории, и Тед туда и отправился в надежде, что идет не напрасно, потому что чем дальше, тем хуже ему становилось, и он начинал понимать, что силы следует экономить, а все дела можно отложить на потом. Когда он придет в себя. Он положил ладонь на серый экран и услышал тихий щелчок. Войдя в лабораторию, он тут же услышал пощелкивание другого рода и увидел Кэролайн, которая печатала за компьютером.

Он успел забыть о ее визите и растерялся от неожиданности. Он видел ее лишь дважды, но узнал немедленно по гриве рыжеватых волос, спускавшихся на плечи мягкими волнами. Она сидела спиной, и вдруг ему захотелось взять эти волосы в пригоршню и приложить к щеке. Он подумал, возмутилась бы она или нет от такого нахальства.

Он протянул к ней руку, но, спохватившись, отдернул, исполнившись искреннего стыда за столь неподобающее поведение. Прежде он скорее бы решился погладить льва, чем женщину без разрешения, и теперь сам был возмущен своим порывом. «Господи Боже, что же это такое со мной?» — в отчаянии подумал он. Ему стало неловко стоять рядом, когда она не знала о его присутствии. Забыв про больное горло, он кашлянул, чтобы дать ей о себе знать, и тут же скривился от боли.

Кэролайн услышала его и повернулась. Он чуть не задохнулся, но был доволен тем, что смог с собой справиться и не подал виду, что изумлен и чуть ли не напуган. Кэролайн — конечно, это была она — изменилась до неузнаваемости. Куда подевался ее нежный румянец, который он видел в прошлый раз. Лицо ее было бело как мел, веки покраснели. Голову она повернула, похоже, с трудом.

— Добрый день, Кэролайн, — сказал Тед. — Как вы себя чувствуете?

Она кашлянула дважды, сухо и коротко, прикрыв рот ладонью.

— Честно говоря, бывало и получше, — ответила она. — Похоже, я подхватила какую-то заразу.

— Похоже, мы оба подхватили заразу, — сказал Тед. — Наверное, у нас простуда. Бич современной медицины. Рад, что не я один, однако сожалею, что вы страдаете вместе со мной.

— Спасибо, — слабо улыбнулась Кэролайн. — По-моему, у меня не просто простуда. Голова раскалывается с самого утра. Перекопирую еще несколько файлов, и в гостиницу, под одеяло. Надеюсь выздороветь раньше, чем мной заинтересуются местные биокопы. Я так думаю, если сразу поехать и лечь, то никто ничего не заметит. И не буду тут у вас путаться под ногами.

Отвернувшись, она шмыгнула носом.

— Вы нисколько не путаетесь у меня под ногами. Мне нужно было только заглянуть в холодильный блок. А потом я тоже свободен. Кстати, не знаете, как там наши друзья в Лидсе? Нашли они образцы или нет?