Как утверждает Солоневич, русский народ несёт свою концепцию отношения к другим народам, - а также, очевидно, и к Космосу, - которую автор характеризует как "уживчивость". Солоневич утверждает: "Русскую государственность создали два принципа: а) уживчивость и б) "не замай". Такой новый подход в отношениях человека и Космоса особенно насущен сейчас, когда максимальное следование "фаустовскому духу" западной цивилизации привело человечество на грань экологического кризиса. Это второй признак того, что русские пригодны для формирования "постев-ропейской" цивилизации.

Третий аргумент исходит опять из того, что мы присутствуем при смене цивилизаций. С этой точки зрения наиболее близкий к современности прецедент - это упадок римской цивилизации. И действительно, обе эпохи поразительно напоминают друг друга, даже в деталях. Но падение римской цивилизации повлекло за собой колоссальный упадок культуры. Это то время, которое историки часто называют "тёмными веками", в отличие от Средневековья, развившего тонкую и глубокую культуру. Тогда такой период длился лет 500. Очевидно, и современное общество дичает на наших глазах. Например, исчезает культура чтения, бывшего в течение тысячелетий основным инструментом передачи традиции следующим поколениям. Или вот сейчас заговорили о пиратах, о которых европейское человечество не слышало последние лет двести.

Очевидно, предстоит новая эпоха "тёмных веков", и вероятно, что человечество заинтересовано в том, чтобы эта эпоха была как можно короче и сохранилось бы как можно больше культурных ценностей, укоренившихся в эпоху господства западной цивилизации. В этом отношении русский народ находится в особом положении в сравнении с другими крупными народами или группами народов, могущих претендовать на создание новой цивилизации. Он (возможно, себе на горе и несчастье) впитал громадное число продуктов западной цивилизации, не подчинившись (надо надеяться) в своей духовной основе ей полностью и не став её послушным органом.

Как обычно бывает в Истории, этим аргументам в пользу того, что русские пригодны для создания "постевропейской" цивилизации, противостоит мощный контраргумент. Если представить себе, что все изложенные аргументы положены на одну чашу весов, то он находится на другой чаше.

Этот контраргумент заключается в том, что правящий слой современной России полностью подчинён Западу: экономически, политически и культурно. Вот в этом "колебании весов", как мне представляется, и состоит История, и, в частности, здесь проявляется свобода воли - как отдельных людей, так и целых народов.

В нашем же положении явно есть простор для таких "колебаний". Это, может быть, беспрецедентная в истории ситуация. С одной стороны, существующий сейчас строй создан с опорой на силы Запада - прежде всего финансовые, но также культурные и пропагандистские. В ряде предшествующих работ я описывал путь, каким Запад установил своё господство над Россией. Он начал с обычного пути, которым пользовался в Америке, Африке, Азии - завоевания. Но громадное число таких попыток доказало, что сил Запада недостаточно для завоевания России. Подобные попытки лишь пробуждают "остервенение народа", по слову Пушкина. Тогда был испробован и достиг цели "обходной путь". Это был коммунизм. В сжатой форме идею можно сформулировать так: чтобы приватизировать экономику страны, её нужно сначала национализировать.

История его возникновения определяет и весь характер сложившегося у нас правящего слоя - он тесными узами связан с Западом. Но, с другой стороны, сам Запад на глазах слабеет и не в состоянии поддерживать своих ставленников - это яснее всего проявилось на примере Грузии.

Однако правящий слой должен на кого-то опираться. Обусловленная Историей опора уходит из-под ног. Единственной альтернативой остаётся народ, в подавляющем своём числе - русский. Поползновения правящего слоя найти в русском народе другую точку опоры видны хотя бы в изменении всего словесного аппарата современных политических деятелей или в уходе от "козыревской" внешней политики.

Но груз происхождения продолжает на этом слое висеть. Поэтому он и его официальные представители занимают такую двойственную позицию. Все политики теперь клянутся "отстаивать национальные интересы" (хотя спросить - интересы какой нации имеются в виду - "неполиткорректно"), представители правящего слоя ведут себя как православные, хотя официально об этом не заявляют. И т. д.

Ситуация напоминает эпоху Ивана Калиты. Кем он был - верным слугой золо-тоордынского хана, добывавшим ему "выход" побольше из его "Московского улуса" - или же он за 50 лет уже готовил Куликовскую битву? Вряд ли он сам мог ответить на этот вопрос, да и ответ зависел не только от него, а в значительной степени от его потомков.

Как мне представляется, противоречие интересов народа и правящего слоя (власти) - неизбежная черта Истории. Оно проявлялось и в дореволюционной России, когда, например, политика страны определялась много раз династическими интересами, а не интересами всего русского государства. Но, конечно, основным противоречием между интересами власти и народа в дореволюционной России было 100-летнее сохранение крепостного права после провозглашения "дворянских вольностей".

Оно же проявлялось и в истории Рима. В своей книге "О Граде Божьем" блаженный Августин объясняет, например, ослабление Рима сравнительно с "варварами" именно тем, что правящий слой не выдержал "искушения властью" и поддался тенденции, которую бл. Августин называет "страстью к властвованию" (libido dominandi). Молодой, честолюбивый римлянин видел себя полководцем во главе легионов, присоединяющих к Римской Империи всё новые провинции. Как пишет Августин, за это ему при жизни ставили статуи, а после смерти он оставался в Истории как герой. А в результате численность населения Рима и вообще культурного ядра Империи - Италии и Греции - неуклонно сокращалась, так что наиболее боеспособные легионы состояли из тех самых "варваров", с которыми они воевали.

То же противоречие проявилось и в коммунистический период нашей истории, когда крестьянство было принесено в жертву "страсти к властвованию" со стороны тогдашнего коммунистического правящего слоя.

Так что, подымаясь над всей Историей, надо, вероятно, признать, что рано или поздно при любом строе такое противоречие возникает. Но мы можем работать над тем, чтобы оно возникло как можно позже, то есть чтобы строй, при котором мы живём, был более устойчивым. Это значит, чтобы его правящий слой как можно позже поддался "искушению власти". То есть как можно дольше ощущал своё единство с остальным народом. А это единство в качестве необходимого (но, как показала многократно История, недостаточного) условия включает национальное единство. Например, Солоневич считает, что правящим слоем России вплоть до самой Революции было дворянство (в чём я с ним не согласен, и соответствующие аргументы приведены выше), так что именно оно, по его мнению, несёт ответственность за Революцию. Тем не менее он пишет:

"И как ни глубока была измена русскому народу, русское дворянство всё-таки оставалось русским - и его психологический склад не был всё-таки изуродован до конца: та совестливость, которая свойственна русскому народу вообще, оставалась и в дворянстве. Отсюда тип "кающегося дворянина". Это покаяние не было только предчувствием гибели - польскому шляхтичу тоже было что предчувствовать, однако ни покаянием, ни хождением в народ он не занимался никогда. Не каялся также ни прусский юнкер, ни французский виконт. Это было явлением чисто морального порядка, явлением чисто национальным: ни в какой другой стране мира кающихся дворян не существовало".

Это и является сейчас нашей главной целью, чтобы в складывающемся новом укладе правящий слой был в основном русским. И это не является ни "русским экстремизмом", ни "шовинизмом", а связано просто со стремлением к тому, чтобы возникающий строй был более устойчивым и продержался по возможности дольше. Чем