Скромно жил - скромно и умер? Но ведь, по большому счету, скромность - обязательное условие коллективистского общежития. Нескромность, как правило, сопряжена с эгоизмом. Противники коллективистских форм сознания и образа жизни вменяют в вину скромности, что она-де затушевывает индивидуальность, мешает раскрываться заложенным в личности качествам. Моё знакомство с целым поколением "скромняг" позволяет резко возразить такому утверждению.

Вот и наши "атланты". Кого ни возьми, у каждого "лица необщее выраженье". Один - веселый балагур, умеющий придать неловкой ситуации облегчающее положение, другой - тихоня, молчун, но в нужный момент именно его слово становится самым нужным, третий - "запойный" книголюб, четвертый - музыкант, пятый - тонкий лирик, любитель природы, шестой - "в карман за словом не лезет", седьмой - расчетливый педант, восьмой - наоборот, сначала сделает, потом подумает. Не без того, что и "шлифуется" потом коллективом: один заносчив, другой - с хитрецой себе на уме, третий - падок на лесть, четвертый - ленив, пятый - неуклюж и т. д. Нормальный человеческий "материал", как везде. Но что получается, если этот "материал" не держать в коллективистских рамках, наглядно показывает пример российского "разлома" конца ХХ века.

Озарен красотой застывший строй "атлантов". Устраивая ему поверку, переходя от имени к имени, от лица к лицу, от души к душе, я со стиснутым сердцем словно прикасаюсь к реликвиям, которые могли бы жить среди нас. Да они и живут, безмолвно вглядываясь в нас, узнавая в нас своих родных и не узнавая.

Они живы! Будем помнить это.

' ni t K l l 'K i

Так совпало, что эту статью мне выпало писать среди волн поднимающейся кампании, направленной на развал Союза писателей России как раз в канун его 50-летия. Подобные кампании возникали и раньше под разными предлогами. Один из них состоял в том, что СП якобы давно изжил себя как порождение советского периода, что дореволюционные классики - ни Л. Н. Толстой, ни Ф. М. Достоевский, ни другие - ни в каких союзах не состояли и состоять бы не стали… Казалось бы, на этот посыл и возразить нечего. А между тем сам А. С. Пушкин в своём послании "К Языкову" ещё в 1824 г. писал:

Издревле сладостный союз Поэтов меж собой связует: Они жрецы единых муз; Единый пламень их волнует; Друг другу чужды по судьбе, Они родня по вдохновенью…

Пушкинская тема союза служителей муз стал занимать моё воображение с 1971 г., когда будущий директор Пен-клуба Александр Петрович Ткаченко, а тогда просто Саша, артистично и очень красочно рассказал мне о том, как на железнодорожном вокзале Москвы поэты Андрей Вознесенский и Пётр Ве-гин, скупив в газетном киоске все оказавшиеся в нём экземпляры поэтической книги Анатолия Передреева, торжественно под аплодисменты провожающих тут же бросили их в мусорную урну. Я не знал, кто такой Передреев, но именно это меня и озадачило. Зачем обладающему всесоюзной славой мэтру понадобилось осквернять, да ещё и при свидетелях, рядовую книжку другого поэта, пусть и маленького, который согласно пушкинской иерархии доводился ему "роднёй по вдохновенью"? А может быть, этот Передреев не такой уж и маленький, - мелькнуло тогда в моей голове.

Против моего ожидания приобрести заинтересовавшую меня книгу А. Пе-редреева не удалось, несмотря на то, что мне, как гражданскому лётчику, были доступны книжные магазины больших городов фактически всей страны. Зато в Ленинграде, где я тогда жил, в Доме книги на Невском проспекте посчастливилось приобрести сразу четыре сборника стихотворений "Зелёные цветы" ранее неизвестного мне поэта Николая Рубцова - для себя и для своих коллег, сразу же оценивших его поэзию. Меня также просили рассказать о Рубцове, но я и сам питался слухами, а слухи эти были нелицеприятными.

И в литобъединениях, и в самом Союзе писателей на Воинова, 18 о нём говорили прежде всего не как о поэте, а как об отпетом пьянице, дурно относившемся к женщинам, одна из которых его и "порешила". Это длилось год или два после его гибели, а затем словно лопнуло что-то в литературной атмосфере северной столицы, и вокруг Рубцова наступило затишье вплоть до выхода в 1976 г. небольшой, но чрезвычайно убедительной книжечки Вадима Кожи-нова "Николай Рубцов (Заметки о жизни и творчестве поэта)". Из неё я впервые узнал и о том, кто такой Анатолий Передреев, и стал осознавать причины нешуточного раздора среди литераторов.

С тех пор немало воды утекло. Ближайшие друзья и соратники Н. М. Рубцова - В. В. Кожинов, С. Ю. Куняев, А. К. Передреев - в значительной мере прояснили и приблизили к нам образ поэта. Появились многочисленные воспоминания и вологодских свидетелей его жизни, среди которых особой благодарности заслуживает книга недавно ушедшей Н. А. Старичковой "Наедине с Рубцовым". Вызывает восхищение и первый трёхтомник Н. М. Рубцова, составленный и откомментированный В. Д. Зинченко. Нельзя не отметить и основательный документальный труд Н. М. Коняева "Николай Рубцов (Ангел Родины)". Казалось бы, для воскрешения памяти о поэте сделано уже так много, что ничего значительно нового уже не прибавить. Однако, прочитав в 2004 г. ещё в рукописи книгу М. А. Полетовой "Пусть душа останется чиста…", я испытал настоящее и радостное потрясение, которое и вылилось в следующие строки:

Я над книгою вашей грущу Иль Бог весть от чего улыбаюсь. То перо, то бумагу ищу - Написать вам письмо порываюсь.

Только нет ни начал, ни концов В том, что выразить чувства хотели. И таинственно смотрит Рубцов Из сиротской своей колыбели.

Нам постигнуть судьбу не дано, Но скажу и в тускнеющем свете: Вашей чистой любви суждено Сокровенное видеть в поэте.

В 2005 г. книга М. А. Полетовой вышла в свет и стала заметным явлением "рубцововедения". Однако Майя Андреевна на этом не успокоилась - в 2008 г. вышло новое, значительно дополненное издание этого труда, включившего в себя результаты её 30-летних изысканий.

30 сентября этого же года в доме Союза писателей на Комсомольском, 13 состоялся вечер, посвящённый выходу в свет книги "Пусть душа останется чиста…". На вечере в переполненном зале шёл живой, заинтересованный разговор, выступили многие писатели, литературоведы, певица Лина Мкртчян, художник А. В. Артемьев, заведующая музеем Н. М. Рубцова при московской библиотеке N 95 О. И. Анашкина, священник о. Александр Ела-томцев, директор православной школы в с. Рождествено В. Ф. Шварц и др.

Неоднократно перечитывая книгу М. А. Полетовой, я всякий раз ловил себя на мысли, что она написана как бы живой тенью поэта, так всесторонне и по существу отражена в ней его судьба. Фактически о том же говорили и выступавшие. Н. И. Дорошенко обратил внимание на то, что, сколько бы мы ни читали стихов Рубцова, без знания его окружения и обстановки, в которой они родились, нам было бы трудно их понять. В частности, о труде М. А. Полето-вой он сказал: "Я не знаю никакой другой книги, написанной о Рубцове, где было бы такое бережное отношение не только к нему, но и к тем людям, которые его знали. А главное, что эти люди каким-то неизъяснимым образом существенно дополняют Рубцова, и он в них отражается, как в живом, дышащем свежим воздухом зеркале. В книге Полетовой представлено целое рубцовское поколение людей. В ней есть рубцовское отношение чистоты. Все её герои - чистые души, которые для нас существуют в идеале. Эта книга - одно из самых значительных событий не только в творческой, уже посмертной

судьбе Рубцова, но и в духовной жизни нашего человеческого общества". Эта оценка относится к жившим или ещё, слава Богу, живущим людям. Действительно, в книге нет и следа привнесённой извне фантазии. Майя Андреевна, проработав 50 лет врачом, начисто чужда всяческих приукрашиваний, тем более на документальной исследовательской стезе, и считает их не только ненужными, но и опасными. Известный исследователь творчества Ф. И. Тютчева, сотрудник ИМЛИ РАН Л. В. Гладкова особо отметила, что книга написана природным русским языком и читается на одном дыхании, из неё возникает не только чистый, незамутнённый облик поэта, но и образ Святой Руси. Л. В. Гладкова процитировала строфу из стихотворения Тютчева: