Литмир - Электронная Библиотека

– Я не могу любить кого захочу?

– Разумеется, вы можете любить кого захотите. Но, вероятно, отныне вам придется держать любовь при себе, как вы держите при себе насморк или герпес, не обсуждая это с соседями. Однако если вы вынесете приговор, что Марианна не подходит, то кто я такая, чтобы вмешиваться? Отчего бы в этом случае не позвонить миссис Путтс? Скажите ей, что ищете новую медсестру. Скажите, что вам нужна не слишком молодая, но и не слишком старая, с красивым бюстом и стройными ногами, незамужняя, можно с детьми, предпочтительнее некурящая. Что еще? Темпераментная, такая, которую легко порадовать. А впрочем, зачем связываться с миссис Путтс? Почему непременно нужно нанимать медсестер и влюбляться в них? Поместите объявление в газете: «Джентльмен шестидесяти лет, не имеющий детей, энергичный, хотя и ограниченный в движении, ищет леди тридцати пяти – сорока пяти лет для любви, тайного отцовства. Красивая грудь и так далее. Искательниц приключений просим не беспокоиться».

Не сверкайте на меня глазами, Пол. Я просто шучу, просто поддерживаю беседу. Будьте уверены, я усвоила урок. Больше никакого сватовства, обещаю. Если вы решили, что никто не может заменить вам Марияну, что это должна быть Марияна и никто другой, я сдаюсь. Однако считаю своим долгом вас уведомить, что Марианна, бедняжка Марианна, сильно задета тем, как с ней обошлись. Рыдает в свой носовой платок.

«Не отчаивайтесь, – говорю я ей, – в океане полно рыбы».

Но она безутешна. После того, на что она пошла ради вас, ее гордости был нанесен удар.

«Он находит меня слишком толстой!» – причитает она.

«Вздор, – говорю я, – его сердце занято другой, вот и все».

Но возможно, я вас совершенно превратно понимаю. Быть может, вы ищете вовсе не любви за вознаграждение. Или, возможно, ваши поиски любви скрывают что-то другое. В конце концов, Пол, сколько любви требуется вам, объективно говоря? Или кому-то вроде меня? Нисколько. Вообще нисколько. Нам не нужна любовь – таким старикам, как мы. Что нам нужно, так это забота: чтобы кто-нибудь подержал нас за руку, когда у нас начинается дрожь, заварил нам чашку чая, помог спуститься по лестнице. Чтобы кто-нибудь закрыл нам глаза, когда придет наш час. Забота – это не любовь. Забота – это услуги, которые нам может оказывать любая квалифицированная медсестра, – до тех пор, пока мы не просим ее о большем.

Костелло останавливается, чтобы сделать вдох, и он наконец-то получает возможность вставить слово.

– Я пришел сюда в поисках Драго, – говорит он, – а не для того, чтобы наблюдать, как вы оттачиваете на мне свой ум. Я прекрасно понимаю разницу между любовью и заботой. Я и не ждал, что Марияна меня полюбит. Единственное, на что надеялся я, «джентльмен шестидесяти лет», – просто сделать то, что смогу, для нее и ее детей. А что касается моих чувств, то это только мое дело. Я определенно больше не буду навязывать их Марияне. Еще одно слово, поскольку вы исполнены решимости отнестись скептически к моим высказываниям. Не следует недооценивать желание, свойственное каждому из нас, человеческое желание взять под крыло, защитить.

– Каждому из нас?

– Да, каждому из нас. Даже вам. Если вы – человеческое существо.

Довольно разговоров. Руки у него болят, ему жарко, он бы хотел сесть. Но если он усядется рядом с миссис Костелло, они станут слишком похожи на старую супружескую чету, которая вышла подышать свежим воздухом. Да и сказать-то осталось всего одну вещь.

– Зачем же тратить на меня столько усилий, миссис Костелло? Ведь я такая мелкая рыбешка, в самом деле. Вы никогда себя не спрашивали: уж не занялись ли вы мной по ошибке? Не ошибка ли это с самого начала и до конца?

Мимо, бодро улыбаясь, проплывает молодая пара на водном велосипеде в виде огромного лебедя.

– Конечно, я себя спрашивала об этом, Пол. Много раз. И конечно, в некотором смысле вы мелкая рыбешка. Вопрос вот в чем: в каком смысле? Вопрос в том, насколько мелкая? Терпение, говорю я себе, быть может, из него еще можно что-то выжать, словно последнюю каплю сока из лимона или кровь из камня. Но возможно, вы правы и это действительно ошибка, я готова это признать. Если бы это не было ошибкой, я, вероятно, не находилась бы сейчас в Аделаиде. И продолжаю здесь оставаться, потому что не знаю, что с вами делать. Может быть, мне следует уступить? Отказаться от вас и начать с нуля где-нибудь еще? Я уверена, вы были бы счастливы, если бы я так и сделала. Но я не могу. Это слишком сильный удар по моей гордости. Нет, мне надо выжимать до самого конца.

– До самого конца?

– Да, до горького конца.

Он надеется услышать что-нибудь еще. Он надеется услышать, каков будет конец. Но ее рот захлопнулся, и она смотрит мимо него.

– В любом случае, – продолжает он, – пытаясь понять, что вы делаете в моей жизни, я перебирал одну гипотезу за другой. Я не буду излагать их все, хотя замечу, что все они не слишком лестны для вас. Первая, наиболее правдоподобная, заключается в том, что я вам нужен в качестве прототипа для персонажа в книге. В таком случае позвольте мне повторить то, что я сказал минуту назад и что вы как будто приняли. С того самого дня, как со мной произошел несчастный случай, когда я мог умереть, но был пощажен, я одержим идеей творить добро. Пока еще не слишком поздно, мне бы хотелось совершить какое-нибудь – простите за это слово – благодеяние для других. Почему, спросите вы? В конечном счете оттого, что у меня нет собственного ребенка, которого я мог бы облагодетельствовать как отец. То, что у меня нет ребенка, – большая ошибка, которую я совершил в жизни, скажу я вам. Из-за этого мое сердце все время истекает кровью.

Улыбайтесь, если хотите, миссис Костелло. Но позвольте вам напомнить, что когда-то, давным-давно, еще маленьким мальчиком, я был добрым католиком. До того, как голландец вырвал нас из родной почвы и привез на край земли, я обучался у милосердных монахинь Лурда. А как только мы прибыли в Балларэт, меня отдали на попечение «христианским братьям». «Почему ты хочешь это сделать, мальчик? Почему ты хочешь согрешить? Разве ты не видишь, что сердце Господа нашего истекает кровью из-за твоих грехов?» Иисус и его кровоточащее сердце никогда не тускнели в моей памяти, хотя я давно распрощался с Церковью. Почему я об этом упоминаю? Потому что я больше не хочу ранить Иисуса своими поступками. Я не хочу заставлять его сердце кровоточить. Если вы хотите быть моим летописцем, вам нужно это понять.

– Маленький католик. Я могу это понять, Пол. Я могу это очень ясно себе представить. Не забывайте, что я сама – ирландская девочка-католичка, Костелло из Норткота в Мельбурне. Но продолжайте, продолжайте, я нахожу это замечательным, обворожительным.

– В моей прежней жизни я не так свободно говорил о себе, как сегодня, миссис Костелло. Меня сдерживали приличия… приличия или стыд. Но вы же профессионал, напоминаю я себе, в том, что касается исповеди, – как доктор, или адвокат, или бухгалтер.

– Или священник. Не забывайте о священниках, Пол.

– Или священник. Каким-то образом после моего несчастного случая я стал уже не таким скрытным. «Если ты не заговоришь сейчас, – убеждаю я себя, – когда же ты заговоришь?» Итак: «Одобрил бы Иисус?» Этот вопрос я теперь задаю себе постоянно. Этому требованию я стараюсь соответствовать. Должен признать, не так скрупулезно, как следовало бы. Например, прощение. Я не намерен прощать того парня, который меня сбил своей машиной, – неважно, что скажет Иисус. Но Марияна и ее дети – я хочу прикрыть их своим крылом, защитить, хочу осчастливить их, сделать так, чтобы они процветали. Вот что вы должны учитывать в отношении меня, а я не думаю, что вы это учитываете.

То, что он поведал об отказе от скрытности, строго говоря, не совсем так. Он не раскрыл свое сердце даже перед Марияной. Зачем же ему обнажаться перед этой Костелло, которая, несомненно, ему не друг? Тут может быть только один ответ: она его замучила. Весьма профессиональное поведение с ее стороны. Занимаешь позицию возле своей добычи и ждешь – в конце концов добыча сдается. Что-то в таком роде знает каждый священник. Или каждый стервятник.

31
{"b":"99568","o":1}