…Тем временем голые ноги порядком уже застыли, и Морозов, косясь на соседа, обул ботинки, удивляясь, почему он не сделал этого раньше. А попутчик, который вроде бы и не отрывался от телевизора сидел в ботинках. Когда только он успел?

…Сашку он получил через три дня с целой рукой и досрочно подросшего.

— Еще полгода побудет в этом детском саду и будем переводить! — сказала ему дежурная, которая с глазками. Оказалось, что ее звали Лидия Ивановна, что она не замужем, с высшим образованием. — Наши решили, что нельзя держать два срока в одних яслях; слишком заметен рост. А вашего брали на тестирование и все остались очень довольны. Главный даже сказал: «Хорошего мальчишку растит этот Морозов». Так Сазонов, вы же знаете характер Сазонова, прямо расцвел, он даже вас один тогда отстаивал! — Она относилась к числу людей, которые стремятся сказать что-нибудь хорошее, как только появится малейшая возможность для этого.

Довольно скоро в яслях, а затем и в детских садах начинали интересоваться, где мать ребенка. В последних яслях Борис Алексеевич ответил, что «сбежала с гусаром». Но матерью настойчиво поинтересовались еще раз, якобы надо было поговорить с ней о рационе ребенка, поскольку стул его стал неустойчивым, Морозов про себя улыбнулся этой женской провокации, вспомнив о «питании», «стуле» и прочих отправлениях робота, и сказал, что он отец-одиночка, что мать скончалась родами.

После этого персонал ясель стал чрезвычайно внимателен к нему, Сашку очень хвалили за послушание, понятливость, а особенно за то, что он писал в горшочек по команде. Воспитательницы помоложе, лишенные необходимого мужского общения, мило кокетничали с ним. Особенно страшноватая, колодообразная нянька Синицына, по имени ее никто не называл. Синицына, видимо, твердо решила, что он — ее законная добыча; бесхозный, холостой мужик с ребенком, так нуждающийся в женской ласке и помощи.

Впрочем, она была не так уж и далека от истины. Парикмахерша Тоська забастовала, ее, видите ли, не устраивали редкие посещения Морозова, отсутствие представительства и светских развлечений. «Ни в театр с тобой, ни в кабак», - вдруг заявила она. По-видимому, у нее кто-то появился. Борис Алексеевич не стал допытываться — все равно связь надо было рвать, он чувствовал это, и слава тебе, господи, что вышло без обиды и с ее «подачи».

Так он обрубил все концы прошлого, где и плохое, и хорошее было связано с agfa vita и не было блага без нее или радости, не связанной с ней.

Подросший ребенок теперь отнимал все больше и больше времени. Он начал задавать вопросы. Причем с увеличением объема запасенной информации вопросов становилось не меньше, а больше. По советам методистов, а больше — родителей со стажем, Борис Алексеевич купил географические карты с климатическими зонами и зверями, сводил мальчишку два раза в зоосад.

Реальные животные произвели на Сашку огромное впечатление.

— А что, папа, все звери что-нибудь едят? — спросил он после зоосада.

И Морозов понял, что для ребенка, никогда не испытывавшего голода, необходимость в питании не есть аксиома. Дальнейшие рассуждения привели его к мысли, что отсутствие чувства голода может привести ребенка к недопониманию многих сторон человеческой жизни и деятельности, к искаженному представлению о людях. Он пошел в консультацию. Был консультационный день научных руководителей проекта. Принимал Сазонов.

— Борис Алексеевич, рад вас видеть. Садитесь! — От радушия даже огромные круглые очки консультанта излучали доброе сияние.

— Как Сашка? Впрочем, мы его видели! Мировой парень!

— У него чувств нету, Виктор Васильевич. Совсем нет никаких чувств! — тихо сказал Морозов.

— А надо? — спросил Сазонов. — Нужны ли роботу чувства?

— Нужны, — кивнул собеседник. — Он иначе не поймет нас с нашими чувствами и наши побуждения во многих случаях. А не поняв, может посчитать, что мы лжем. А уж это недопустимо при воспитании даже робота.

— Вы так думаете? — задумчиво протянул Сазонов. — Ну, что же, чувства можно сымитировать, схемы-то были предложены. Придумаем что-нибудь попроще.

— У него нет даже чувства голода!

— Нет? И что же?

— Не зря говорят, что сытый голодного не разумеет. А ведь здесь даже не сытый! У меня есть предложение, Виктор Васильевич!

— Даже? Я охотно… Давайте!

— Надо, чтобы его желудок был подвешен шарнирно, с возможностью вертикальных перемещений.

— Для чего?

— Тогда, смонтировав под нижней частью желудка электрический контакт, через который течет ток жизнеобеспечения, мы получим при полном желудке хорошее контактное давление, низкое сопротивление и расчетный ток жизнеобеспечения, а при пустом — недостаточное контактное давление, высокое сопротивление и, следовательно, ток ниже расчетного. Отсюда с пустым брюхом у него будет хуже реакция, медленнее движения и так далее.

— Хорошо. Но он один раз поест — и целый день контакт работает нормально.

— Ну-у, тут проще простого. Две камеры, соединенные шлангом, на манер песочных часов что ли! Все равно и сейчас пища в его желудке подвергается воздействию кислот для переработки.

— Пишите заявку на авторское свидетельство, Борис Алексеевич. Сегодня же напишите! — уверенно сказал Сазонов.

Морозов заявки не послал. Но через несколько дней его вызвали по телефону в консультацию, Сашку забрали, а когда он получил его обратно из рук Виктора Васильевича, первое, что мальчишка сказал, было:

— Папа, пошли скорее домой, кушать хочется!

Сазонов рассмеялся:

— Борис Алексеевич, мы вашу схему немного усложнили. Сами увидите, когда мы принесем вам заявку на подпись.

Так у Сашки появилось еще одно чувство. Первым было чувство страха за свою целостность.

Примерно в это же время в процессе познания ребенком мира произошел забавный эпизод. Мальчишка пришел из детского сада озабоченный. Пока отец готовил пищу, стоял в дверях кухни и пытался задать вопрос. Наконец, уже сидя с отцом за столом, спросил:

— Папа, а откуда я взялся? Откуда, вообще, берутся дети?

По условиям, согласованным с Сазоновым, ответить надо было однозначно. Договорились сообщать ребенку только правду.

— Дети? — Борис Алексеевич подыскивал удобную форму для истины. — Дети берутся из животов у мам. Они там в тепле растут. И если ты видишь молодую женщину с большим животом, значит там сидит маленький ребенок. Такой тете надо помочь, уступить место для сидения, открыть тяжелую дверь. Понял?

Борис Алексеевич был очень доволен и своим ответом, и ловко пристроенным поучением. И следующая фраза Сашки просто выбила его из колеи:

— А Галина Николаевна… — Галина Николаевна была воспитательницей детсада. — А Галина Николаевна сказала, что детей находят в капусте. — Слава конструкторам, что его бедная голова не разрегулировалась от этих противоположных сведений.

— Все правильно, сынок. Все правы, — ответил Морозов. — Большинство детей берется все же из животов мам, но некоторых, как, например, Галину Николаевну, находят в капусте!

Морозов и сам не понял, как у него вырвалась эта шутка. Ребенок юмора все равно ведь не понимал.

Неделю после этого молоденькая Галина Николаевна, передавая в детском саду ребенка, не смотрела ему в глаза. И только в понедельник следующей недели она, ничего не говоря, звонко расхохоталась.

Настоящие сложности начались летом, когда детей начали готовить к отправке на дачу. Ему, отцу-одиночке, было обещано, что «за Сашенькой будет самый лучший уход». Но это было невозможно: кто бы стал проводить ассенизаторскую работу, заряжать его через стабилизатор напряжения два часа ночью, и вообще он не мог расшифровывать ребенка. Да и не имел на это права. В консультации предложили, как я раньше, законсервировать работу до конца отпусков, но он первый раз не согласился. Он уже привык к Сашке.

Выручила его все та же громогласная соседка Варвара Николаевна. Встретив Морозова на лестнице, она спросила:

— Ребенок-то куда летом едет, Алексеич?