И понравилась.

Не вижу оснований упрекать Жужу. К пожизненному монастырскому оплакиванию умершего в XXI веке не призывали. Лев и сам нравился Жуже (она всегда восхищалась умными мужчинами). К тому же он высок и строен, с чистым высоким лбом и вдумчивыми глазами. Был он на два года моложе ее (имеется в виду, разумеется, биологический возраст). Год рождения у них совпадал, но Жужа прибыла в Темпоград на два дня раньше, стало быть, прожила на два года больше.

Тогда Январцев не знал еще, что люди по-разному любят в 19 лет и в 24. Будь Винета рядом, и чувства, наверное, были бы иные. А получилось так, что у Льва в жизни были две первых любви: первая юношеская — к Винете и первая взрослая — к Жуже. Одна, как цветочные лепестки — нежная и непрочная, другая, как виноградный сок — знойная, хмельная. Супружество.

…Были медовые секунды, медовые минуты и часы, был медовый год — вторник 29 мая.

Но не любовью единой жив человек. Лев не мог пренебрегать работой. Приходили послания от тоитов, их требовалось перевести, а Жужа так и не сделалась переводчицей. Кроме того. Лев все еще был референтом. И Гранатов давал Льву задания. И преинтересные, крупномасштабные. Лев был в курсе главных работ Темпограда, принимал участие во всех заседаниях президиума, почти на каждом выступал.

В результате он все чаще пропускал семейные обеды, а то и ужины, вообще не являлся ночевать, жену оставлял в одиночестве, в одиночестве отправлял на концерты и в гости. А вокруг все такие же одержимые, влюбленные в формулы и графики, живых жен забывающие ради невыразительной техники.

Жужа захотела ребенка.

Какие могут быть возражения? В третьем тысячелетии, как во втором, как и в первом и во всех предыдущих, женщина не чувствовала, что ее жизнь полноценна, если не удалось понянчить живую куклу, которую можно раздевать, одевать, укладывать и будить, кормить, мыть, следить, как она совершенствуется, учится держать головку, садиться, стоять, кроватку трясти, ножки переставлять, произносить слова, орудовать ложкой, щеки мазать манной кашей. Допускаю, что некоторую роль играла тут и неосознанная ревность к работе мужа. Возможно, что в глубине души, подсознательно, Жужа хотела стать снова центром внимания, стержнем семьи, предметом главных забот, а не безликим спутником умного мужа.

Так оно и полагается по проектам природы. Но, увы, мужчины и в прошлые тысячелетия иногда разочаровывали своих жен. Они уходили в себя, предпочитая насущным заботам о маленьком человечке игры для мускулов и тренированного ума, гонялись за журавлями в небе, забывая о синице в колыбели.

Узнав, что он скоро будет отцом, Лев всплеснул руками, расцеловал Жужу, воскликнул: «Вот и хорошо, теперь ты не будешь скучать», — и побежал на очередную дискуссию. Жужа осталась в пустой, тихой квартире… и подумала, что надо уезжать из Темпограда.

От минуты к минуте решение крепло, тем более что в Темпограде вообще не рекомендовалось растить детей. Атмосфера безвредная, но запыленная, даже чуть затхлая из-за полнейшего безветрия. Ни солнца, ни воды, ни рек, ни лесов, лифты вместо гор, искусственная гравитация, пониженная, впрочем, — не лучшие условия для нормального роста. Увозить же ребенка после родов в первые дни было бы просто опасно. Новый транспорт с золотыми ленточками, как в Межзвездной передаче, все еще проектировался, а однопространственность и взрослые люди переносят нелегко.

Врачи настойчиво советовали Жуже вернуться в естественное, реальное время. Жужа потребовала, чтобы и муж сопровождал ее.

Но как раз именно в эти часы и развернулись события, которые будут изложены в следующей главе. Лев никак не мог покинуть Темпоград, это было бы неуместно, некрасиво, даже неприлично для ученого, для референта Гранатова тем более. Лев обещал приехать через день-два. Он завершит дела и поспешит к жене. Опасаться ей нечего. Она будет у родных, в благоустроенной Москве.

Жужа обиженно напоминала, что кабина МВТ — сама по себе — нелегкое испытание, а женщине в ее положении требуется постоянный уход и забота.

— Потерпи немного, — говорил Лев. — Через полтора часа в Москву отправится группа медиков. Это идеальные спутники, куда полезнее мужа. В сущности, что может сделать муж? Разве что врача позвать?

— Ты просто разлюбил. Хочешь от меня избавиться.

— Но пойми: у меня обязанности.

— У тебя есть обязанности по отношению к жене и будущему ребенку. Решай: служба или семья?

— Жужа, милая, нельзя так ставить вопрос. Для тебя речь идет о двух-трех днях, а здесь за два-три темпогода я переделаю кучу дел.

В конце концов все решилось как-то случайно. Уезжал врач, и было свободное место… Не стоило упускать оказии, на семейные объяснения даже не хватило времени. Лев позвонил с работы, чтобы Жужа собирала чемоданы, через три секунды прикатил сам.

— А ты?

— Я даю тебе самое честное слово, что через полдня, максимум через сутки…

— Можешь не приезжать вообще, — отрезала Жужа и отвернулась.

Они даже не поцеловались на прощание.

И семья разделилась. Жужа ушла в нормальный неторопливый мир, где за сутки проходят сутки. Стрелецкий и Скорсби все еще играют матч на первенство мира, умирает, но не умер пока попавший в аварию аргентинский композитор, сдает, но не сдала весеннюю сессию хлопотливая Винета. Лев же остался в Темпограде, городе содержательных секунд, емких минут, результативных часов, складывающихся в очень существенные дни, где так важно для дела задержаться на часок, на денек и еще на денек и еще…

Но много ли темпоградских дней в молодости, много ли во всей жизни!

Милости просим в корабль!

Конструктор, похожий на врача в своем белоснежном халате, посторонился, пропуская на лестницу гостей. Впрочем, и корабль не был похож на корабль, ни на океанский, ни на космический. Громоздкий трехэтажный резервуар с чугунными решетками, весь обмотанный проводами, медными и цветными, и установленный на пьедестале в темпоградском парке, скорее наводил на мысли о кафе или аттракционе «Испытайте ваши нервы».

Снаружи громоздкий бак, а внутри — теснота. Заставлено все, каждый сантиметр использован, словно в подводной лодке. Шкафы, шкафчики, ящики, ящички, все позолоченные. (И тут золото — обязательный материал для пополнения потерь при ретрансляции. «Потеряешь голову — восстановим», — шутил некогда диспетчер межзвездного космодрома.) На ящиках броские наклейки всех цветов радуги, вдоль стен золотые или позолоченные трубы, белые щиты с цветными кнопками, подрагивающие стрелки на циферблатах, панно с бегающими цифрами.

— Средний этаж — это служба жизнеобеспечения, — сказал конструктор. — Ведомство Марины. Объясняйте, Марина, вы тут разбираетесь лучше всех.

— Служба обеспечения предназначена для сохранения здоровья и создания условий для нормальной деятельности экипажа, — затараторила тоненькая светловолосая девушка в халате, туго перехваченном пояском. Она выглядела совсем девчонкой, сыпала слова как школьница, вызубрившая длинный стих наизусть и старающаяся досказать, пока не вылетело из головы. Сыпала словами, чуть заикаясь от волнения и встряхивая головой, чтобы убрать волосы, лезущие в глаза. Почему-то ей никак не удавалось запрятать челку под косынку.

«Совсем девчонку выбрали», — подумал Лев снисходительно и с завистью. (Его-то Гранатов не захотел взять.) Но Марина была обязательным и необходимым членом экипажа — врачом. Молодой врач, не слишком опытный врач, но Гранатов предпочел взять старательную, исполнительную девушку, а не опытную и требовательную знаменитость.

— Жизнеобеспечение, — продолжала объяснять Марина, — включает отсеки дыхания, питания, сна, личной гигиены, переработки отходов. В данный момент мы находимся в отсеке дыхания. В баллонах запасы кислорода из расчета суточной нормы 0,9 килограмма на человека. Кислород хранится в жидкой фазе под давлением в 60 атмосфер и при температуре минус 200. Запас рассчитан только на 15 биологических суток, но, поскольку система жизнеобеспечения построена по замкнутому типу с полной регенерацией, возможно продлить путешествие до десяти биологических лет.