Ей нетрудно было выдержать характер. Дел невпроворот, зовут туда и сюда, некогда задумываться и терзаться. Да и не терзалась она никогда, как Катерина. Винета и представить себе не могла, что кто-нибудь, полюбив ее, потом разлюбит.
К вечеру пятницы, сдав анатомию, Винета забеспокоилась. Почему такая упорная невнимательность? Может быть, Лев нездоров. Набрала номер. Ручной видеофон Льва все еще был выключен. Поколебавшись, Винета запросила в справочной номер матери Льва. Мама долго выспрашивала, зачем нужен Лев, по каким делам — служебным, учебным, личным, просила стать против света, чтобы рассмотреть лицо знакомой сына. Одинокая женщина ревниво относилась к сверстницам сына, в каждой девушке видела потенциальную разлучницу. Нехотя выдавила наконец, что Левушка в научной командировке, где-то под Москвой, вернется, вероятно, в воскресенье. О том, что Лев находится в Темпограде, она не знала сама, сын предпочел ее не беспокоить.
В командировке? И не сообщил об отъезде? Ах, нехороший ты, Лева, заслуживаешь сурового наказания. Когда вернешься, окатят тебя ледяным душем. Впрочем, может быть, ты и пробовал сообщить, легко ли связаться с Винетой? Главное, что жив и здоров, а чувства выяснятся при встрече.
И успокоенная Винета улеглась в постель с томиком Русанова. Она любила почитать на сон грядущий.
Лев в это время уже приступал к своей дипломной работе. Она называлась «К вопросу о перспективных открытиях на оси малых размеров». Гранатов сам утвердил эту тему. Все время направлял его на общий обзор, прогноз путей развития науки. Лев трудился с охотой и усердием. В сущности, он дополнял свои любимые тетрадки и графики с осями Жерома. В данном случае продолжение оси размеров — самой интересной для Темпограда — на ней и уменьшение и ускорение времени. На оси всякая мелюзга — мышки, птички, жучки, червячки, инфузории, бактерии, вирусы, молекулы. За молекулами атомы — достижения XIX века, XX век пошел глубже — открыл атомные ядра и оболочки, затем частицы атомного ядра. Из чего состоят частицы? XXI век добавил невыразительные цифры: сотые, тысячные, миллионные доли электрона. А доля минус двадцать четвертого порядка была получена в лабораториях Темпограда. А еще глубже? Ничего устойчивого, ничего определенного, утверждали теоретики. Не имеет смысла копать дальше.
Конечно, Лев ратовал за продолжение опытов. От этих опытов теперь тянулась ниточка к планете тоитов. «У окна стоящий» всегда уверен, что самое интересное за горизонтом впереди.
В Темпограде было мало развлечений и много времени для работы. Хотя Льву пришлось вернуться на первый курс и начать заново, все равно за три дня — за три темпогода — он прошел весь курс омнеологии и благополучно защитил диплом в ночь с субботы на воскресенье, в 4 часа 22 минуты с секундами. Винета в это время сладко спала, свернувшись калачиком. Томик Русанова — рядом, на полу. И Винете снился Лев. Будто бы стоит в дверях, в синем с белым вязаном костюме и торопит: «Скорей, скорей, уже гребной сезон, лодки надо захватить получше». А у Винеты, как назло, именно в этот момент что-то случилось с блузкой… Она суетится, а Лев торопит: «Скорей же, я так спешил к тебе…»
Не в руку сон.
Отложил Лев свой приезд. Решил задержаться на все воскресенье, еще на темпогод.
Вообще-то не полагалось превышать трехгодичную норму. Медики возражали, они еще не проверили, как скажется на здоровье длительное пребывание в быстром времени. Но Гранатов имел право в исключительных случаях давать отсрочку самым нужным, оставлять еще на три темпогода не более одного процента ученых. Имел такое право. Не обращаться же каждый раз в Академию Времени. Там прочтут через полгода, а ответят через полтора. Вот время и прошло.
Конечно, Гранатов очень был доволен, что его протеже не хочет расставаться с Темпоградом.
— И чего они угнетают нас, в сущности? — ворчал он, подписывая разрешение. — В космосе испокон веков люди работают месяцами и годами. Сколько нужно, столько работают. Крутятся на околопланетных орбитах, сидят на станциях, к звездам летят-летят-летят. По двадцать лет летали, пока не появился МЗТ. У нас же условия куда легче — город, а не каюта. А надоело — уходи, отправляйся домой в любую минуту. У астронавтов нет такой возможности. Из корабля не выскочишь, как бы ни тосковал по Земле, по дому.
Темпоградцы сами заваливали Гранатова заявлениями об отсрочке. Увлеченному исследователю трудно было расстаться с быстрым временем. Отсюда уезжать приходилось навсегда, бросать работу, не рассчитывая на продолжение. Невозможно было отлучиться на месяц в отпуск, даже на недельку для лечения. «Неделька» — это семь дней, семь лет темпоградских, а семь лет — эпоха в науке. Погулявший семь лет дисквалифицировался, ему приходилось учиться заново. На свое место уже не вернешься; твои задачи давно решены, появились новые задачи, новые методы, новое оборудование; все надо осваивать заново. Отлучиться же на полдня было невозможно практически. Межвременное перемещение выматывало; Лев на себе испытал. Дорога в Темпоград выпаривала, возвращение в Большой мир промораживало. После такой экскурсии отсыпаться надо было двое суток. Ты отсыпался, а в Темпограде шли годы. Вот и отстал, выбыл из дела. И темпоградцы знали, что туда-обратно из одного времени в другое не покатаешься. И если ты нужен, если не завершил дело, если у тебя совесть настоящего ученого — повремени с отдыхом. Соскучился, надоело, устал, рвешься к родным или на природу — потерпи, поступись своим нетерпением. В Т-граде от твоего бегства будет явный ущерб, а в Большом мире ничего не изменится. Ждут тебя три дня, подождут четвертый.
И тут еще припутывалась суточная инерция. Не во всякий час удобно возвращаться. К чему спешить, если снаружи середина ночи, или же раннее утро, или начало дня, когда близкие на работе. Все равно придется ждать их, сидя в пустой квартире. Прямой смысл отложить отъезд часика на четыре, на шесть или на восемь. А восемь часов — это четыре темпоградских месяца; четыре месяца не будешь сидеть сложа руки, начнешь какое-то дело, втянешься. И окажется, что в назначенную минуту нельзя уезжать, товарищей подводишь. Провозишься час-другой-третий, а в Большом мире уже ночь. Стоит ли торопиться на ночь глядя?
Оттягивались свидания, откладывалась и переписка. Из Темпограда посылали письма, поскольку прямой связи не было — ни видеофона, ни телефона. Говорилось уже, что, живя в разных временах, нельзя беседовать друг с другом. И темпоградцы вынуждены были, как в прошлом веке, садиться за стол или магнитофону диктовать отчеты о своем здоровье, времяпрепровождении, делах, планах, намерениях, любви и тоске…
Но и письма откладывались из-за суточной инерции. Стоит ли садиться за стол именно сейчас, на ночь глядя? Все равно почта доставит отчет к утру, читать будут утром, часов через восемь. А восемь часов — это четыре темпомесяца, до той поры столько событий произойдет, столько раз изменится самочувствие и настроение.
Лев прибыл в Темпоград в среду после семи вечера, рассчитывал через два-три часа вернуться в Москву, примчаться к Винете, огорошить ее сенсацией: «А ты знаешь, где я был? Угадай попробуй!» Не хотел он ничего сообщать, сюрприз портить. Решающий разговор с Гранатовым состоялся в одиннадцатом часу по московскому времени. Пожалуй, о трехсуточной задержке имело смысл известить, но телеграмму доставили бы к часу ночи, разбудили бы Винету. Нет, пускай она поспит спокойно: К утру там видно будет, может, и сорвется этот удивительный трюк с превращением студента в специалиста за три дня. К утру, однако, оказалось, что ученье идет успешно, к воскресенью у Льва будет диплом. Сцена с сюрпризом казалась все заманчивее. Лев решил ничего не писать, явиться неожиданно. «В самом деле, не разлюбит же за три дня», — думал он.
Он защитил диплом своевременно, как выше сказано: в ночь на воскресенье, в 4 часа 22 минуты с секундами. Защитил, отпраздновал, мог бы вырваться из Темпограда… но не вырвался. Очень уж волнующий был момент. Как раз в это время разгорелась дискуссия: «Зонт против Меча». «Зонтиком» назвали идею, предложенную Анджеем Ганцевичем — создание непроницаемой крыши над планетой Той, а «Меч» подсказал Лев: рассечение звезды или поля ее тяготения. Технически они оказались сходны, даже аппаратура сходная, хотя Зонт требовал уплотнить вакуум, а Меч — рассечь. Но все же идеи соперничали, потому что технику, достаточно громоздкую, надо было изготовлять на тех же заводах и пересылать по одной-единственной ниточке МЗТ. Что же лучше? Яростные споры не прекращались в кабинетах и аллеях. Лев, инициатор и вдохновитель Меча, не мог остаться в сторонке. Он рвался в бой даже с самим Гранатовым. И решил задержаться до вечера или даже до утра понедельника. Вероятно, Винета ждала его в воскресенье, можно было бы известить о задержке. Но Лев не стал извещать. И не только ради сюрприза.
