Идеалы рыцарского служения делу Церкви, каковыми они были донесены из прошлого церковными историками и теоретиками антисемитизма, включали в себя священную обязанность борьбы с этими дьявольскими расами, а еще — с их идейными руководителями, жидомасонами, развращающими народы мечтами о самоуправлении и равноправии.
Праведная ненависть не могла не вскипать в сердцах чистокровных арио-христиан, воспитанных в духе преданности своей церкви, когда они узнавали о том, что рядом с ними, вокруг них — везде — снуют, копошатся со своими мрачными заговорами демонические существа, коварно, путем преступных межвидовых скрещиваний принявшие на себя человеческое обличие. Истинный ариец, читая труды ариософских мыслителей, как ему казалось, начинал понимать причину всех бед и страданий человечества.
Он, как христианин, формально должен был придерживаться заповедей всеобщей любви и сострадания ко всем живым существам, но одновременно он был посвящен в особое знание, своеобразную церковную теорию происхождения видов — что-то вроде эзотерического учения для избранных посвященных. Это учение в сознании нового рыцаря-тамплиера все расставляло по своим местам: благородство и сострадание должно распространяться на подлинных, расово чистых аристократичных представителей человеческого рода, а бестиальные существа, рожденные от демонов зла, не имеют права ни на какое снисхождение и должны уничтожаться или содержаться как скот в специальных загонах ради высшей справедливости. Истинный ариец знал, как, по каким признакам определять эту заразу в теле человечества. По каким признакам имен и фамилий, формам черепа, цвету глаз и волос классифицировать степень расовой чистоты и процент арийской крови. И еще истинный ариец, в течение многих поколений впитавший в себя идею антисемитизма, не мог не мечтать о великом вожде, герое, Мессии, способном повести свой избранный народ к победе над всеми демонами мира, к очищению от расовой грязи, к свободе и к процветанию. < Мальцев С. А., 2003 >
Такой вождь родился 20 апреля 1889 года в городе Браунау-на-Инне на австрийско-баварской границе.
С 1892 года по 1895 семья Адольфа живет в Пассау, в одном из средоточий церковной католической культуры Германии. Старинные часовни, соборы, монастыри, впечатляющие литургические празднования. Как пишет Гудрик-Кларк, «это окружение вполне могло определить религиозно-утопические черты в сознании ребенка, которые позже характеризовали эмоциональность и мировоззрение Гитлера». В 1897 году семья поселяется в маленьком городке Ламбах. Адольф учится в школе местного бенедиктинского монастыря, гербом которого была свастика. Он с восторгом участвует в красочных, торжественных богослужениях, поет в церковном хоре, мечтая о будущей карьере священнослужителя. Местный пастор становится его кумиром…
Интересная деталь в тексте Гудрика-Кларка. Он пишет: «эмблема свастики в данном случае была просто искривленным крестом». Свастика — просто искривленный крест… Это все равно что сказать: пятиконечная звезда — это не пятиконечная звезда, а просто звезда с пятью лучами.
Свастика есть свастика, и эмблема могла бы быть «просто искривленным крестом», если бы какой-то злоумышленник поломал в монастыре все изображения его герба. Но это была высеченная в камне свастика. Другой биограф фюрера Джон Толанд в своей книге «Адольф Гитлер» пишет о той же свастике монастыря и не пытается как-то смягчить, завуалировать этот факт.
Гудрик-Кларк рассказывает о том, как в Третьем рейхе широко ходили в виде иконок изображения юного Адольфа, стоящего на коленях перед воротами аббатства. На них юноша простирает руки к геральдической свастике над воротами, а от свастики исходят лучи света. И тут же оксфордский историк пытается перечеркнуть значение своих же слов о влиянии церковной культуры на мировоззрение Гитлера тем, что называет авторов этих изображений «расхожими художниками» а сами изображения «безвкусными пастишами». Как будто от этого унижения художников в глазах читателя факт перестает быть фактом.
Католическая церковь благословила «Коричневую революцию», в результате которой во всех городах и селах Германии государственными флагами стали флаги со свастикой, а все важные посты были заняты нацистами. Это был политический триумф партии Гитлера. Нацисты взялись за жесткое осуществление своей расовой политики концлагерей и массовой стерилизации «неарийского» населения. Уже в 1934 году по всей Германии была создана сеть особых Генетических судов. Они приняли решение о стерилизации 56 000 человек. (Всего за десять лет их деятельности было стерилизовано 400 000 немцев.) Когда некоторые церковные деятели робко выражали сомнение в необходимости таких крайних мер, Гитлер напоминал им, что сама церковь начала изолировать евреев в гетто и запретила христианам работать с ними. Теперь, говорил он, государство «будет более эффективно делать то, что католическая церковь пыталась делать в течение многих веков».[221]
Большинство церковных деятелей стремилось добиться благосклонности Гитлера. Лидер католической партии Людвиг Каас очень высоко оценивал деятельность нового лидера Германии на аудиенции у папы Пия XII.
20 июня 1933 года был подписан договор между Ватиканом и фашистским режимом. Церковь обязалась принять меры против вмешательства священников в политику режима, взамен Гитлер предоставлял полную свободу церковным школам в Германии. Это была своего рода сделка, через которую был достигнут симбиоз католицизма и нацизма в одном государстве. Ватикан дал указание германским епископам поклясться в преданной верности национал-социалистическому режиму и просил Бога благословить рейх.
Церковь сыграла решающую роль в референдуме, проведенном в Германии 14 октября 1933 года. На нем население голосовало за выход Германии из состава Лиги Наций и из состава участников конференции по разоружению. Все епископы призвали граждан сказать на плебисците «да», объясняя верующим: «Таким путем католики снова продемонстрируют свою верность народу и отечеству и свое согласие с прозорливыми и энергичными усилиями фюрера».[222]
Так была создана государственная основа — идеологическая, политическая, экономическая — для возрождения полноценной инквизиции. Пусть она находилась в руках посредников, в чужих руках, но ее принципы и цели были собственными принципами Церкви. С помощью этой новой инквизиции можно было разом решить вопрос «дьявольских рас» и полного физического искоренения «жидомасонства». Но главное, была создана мощная основа для нового крестового похода, который пройдет очищающим огнем и мечом по всем языческим, еретическим странам, везде устанавливая духовную власть и авторитет Церкви. Точно также в средние века церковь разделяла инициативу и экономические расходы на походы крестоносцев с правителями европейских стран. Точно также делала это чужими руками.
Теперь, в начале XX века «Протоколы сионских мудрецов», как воплощение страшного жидомасонского заговора, ходили по рукам рабочих на заводах и их детей в школах, взвинчивали энергию ненависти в народных массах. Идеология избранного рыцарства — «новых тамплиеров» — вращалась, обсуждалась, развивалась в светских салонах, в аристократических клубах, в пивных и собирала под знамена ариософских вождей самых преданных, самых энергичных последователей. А на заводах Круппа ковалось оружие победы для будущей священной войны истинных арийцев против недочеловеков.
Желание Церкви, пользовавшейся каббалой, изолировать от общества евреев, у которых каббала была заимствована, через века превратилось в стремление к новому грандиозному крестовому походу. Желание скрыть источник ритуальной практики переросло в нечто новое, до тех пор невиданное по своим масштабам. Идея ненависти к общему вездесущему врагу оказалась очень удобной и плодотворной и позволяла решить сразу множество задач.
Но была ли идея антисемитизма вершиной в общей иерархии кодирующих идей — среди «Протоколов», «Новых тамплиеров» и «крестовых походов»? И что на самом деле стояло в центре всего этого единого культа, сплавившего католицизм и нацизм в одно целое?
