Письмо это было в чем-то похоже на неотправленное письмо от 21 ноября:

«Барон!

Позвольте мне подвести итог тому, что произошло недавно. Поведение вашего сына было мне известно давно и не могло быть для меня безразличным. Я довольствовался ролью наблюдателя, готовый вмешаться, когда сочту это своевременным. Случай, который во всякое другое время был бы мне крайне неприятен, весьма кстати вывел меня из затруднения: я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло, и воспользовался этим. Остальное вы знаете: я заставил вашего сына играть роль столь жалкую, что моя жена, удивленная такой трусостью и пошлостью, не могла удержаться от смеха, и то чувство, которое, быть может и вызывала в ней эта великая и возвышенная страсть, угасло в презрении самом спокойном и отвращении вполне заслуженном.

Я вынужден признать, барон, что ваша собственная роль была не совсем прилична. Вы, представитель коронованной особы, вы отечески сводничали вашему сыну. По-видимому, всем его поведением (впрочем, в достаточной степени неловким) руководили вы. Это вы, вероятно, диктовали ему пошлости, которые он отпускал, и глупости, которые он осмеливался писать. Подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о любви вашего незаконнорожденного или так называемого сына; а когда, заболев сифилисом, он должен был сидеть дома, вы говорили, что он умирает от любви к ней; вы бормотали ей: верните мне моего сына.

Вы хорошо понимаете, барон, что после всего этого я не могу терпеть, чтобы моя семья имела какие бы то ни было сношения с вашей. Только на этом условии согласился я не давать хода этому грязному делу и не обесчестить вас в глазах дворов нашего и вашего, к чему я имел и возможность, и намерение. Я не желаю, чтобы моя жена выслушивала впредь ваши отеческие увещания. Я не могу позволить, чтобы ваш сын, после своего мерзкого поведения, смел разговаривать с моей женой и еще того менее — чтобы он отпускал ей казарменные каламбуры и разыгрывал преданность и несчастную любовь, тогда как он просто трус и подлец. Итак, я вынужден обратиться к вам, чтобы просить вас положить конец всем этим проискам, если вы хотите избежать нового скандала, перед которым, конечно, я не остановлюсь.

Имею честь быть, барон, вашим нижайшим и покорнейшим слугою.

26 января 1837 г. Александр Пушкин»

С.Л. Абрамович, «Пушкин в 1836 году (предыстория последней дуэли)», с. 266.

О страданиях Пушкина после дуэли утром 28 января осталась эта запись в дневнике доктора Спасского. Цитируется в статье профессора Л. Вишневского «Еще раз о виновниках пушкинской трагедии» в журнале «Октябрь» № 3 за 1973 год.

П.Е. Щеголев, «Дуэль и смерть Пушкина» М., 1987, с. 368.

Аксаков И.С., русский публицист и общественный деятель, редактор газет «День», «Москва», «Русь», журнала «Русская беседа», пишет это в предисловии к книге Ю.Ф. Самарина «Иезуиты и их отношение к России».

С.Л. Абрамович, «Пушкин в 1836 году (предыстория последней дуэли)», с. 91.

Так отзывался о Геккерне Н.М. Смирнов, знакомый Пушкина.

(Ободовская И., Дементьев М., «После смерти Пушкина», М.,1980, с. 256)

П.Е. Щеголев, «Дуэль и смерть Пушкина» М., 1987, с. 399.

П.Е. Щеголев, «Дуэль и смерть Пушкина» М., 1987, с. 309.

Ободовская И., Дементьев М., «После смерти Пушкина», М.,1980, с.316.

Щеголев в книге «Дуэль и смерть Пушкина» (с. 392) цитирует А.М. Голицына:

«Государь Александр Николаевич у себя в Зимнем дворце за столом, в ограниченном кругу лиц, громко сказал: «Ну, так вот теперь знают автора анонимных писем, которые были причиной смерти Пушкина; это Нессельроде».

П.Е. Щеголев, «Дуэль и смерть Пушкина» М., 1987, с. 388, 389.

П.Е. Щеголев, «Дуэль и смерть Пушкина» М., 1987, с. 386.

В книге Аммосова «Последние дни жизни и кончина А.С. Пушкина» говорится:

«…будучи уже за границей, Гагарин признался, что записки [пасквиль] были писаны действительно на его бумаге, но только не им, а князем Петром Владимировичем Долгоруковым».

(П.Е. Щеголев, «Дуэль и смерть Пушкина» М., 1987, с. 399)

Л. Вишневский, «Еще раз о виновниках пушкинской трагедии», статья в журнале «Октябрь» № 3, 1973.

А.С. Пушкин, Собрание сочинений в 3-х томах, М., 1987, т. 1, с. 179.

Ободовская И., Дементьев М., «После смерти Пушкина», М.,1980, с. 190.

Ободовская И., Дементьев М., «После смерти Пушкина», М.,1980, с. 24.

Ободовская И., Дементьев М., «После смерти Пушкина», М.,1980, с. 8.

С.Л. Абрамович, «Пушкин в 1836 году (предыстория последней дуэли)», с. 237.

П.Е. Щеголев, «Дуэль и смерть Пушкина» М., 1987, с. 472.

Профессор Л. Вишневский, «Еще раз о виновниках пушкинской трагедии», статья в журнале «Октябрь» № 3, 1973.

Кеннет Маккензи, «Королевская масонская энциклопедия».

Сборник «Основные правила иезуитов, составленные из их собственных авторов» (Лондон, 1839).

С одним грандиозным историческим наследием Тевтонского ордена мы еще встретимся в дальнейшем.

П.Е. Щеголев, «Дуэль и смерть Пушкина» М., 1987, с. 352.

Вот как, например, описывал Никколини, историк ордена иезуитов, праздничные развлечения монахов в монастырях, которым он сам был свидетелем:

«В большинстве монастырей… на Рождество начинается серия пиршеств, которые продолжаются до Великого поста… Угрюмая тишина монастыря заменяется смешанными звуками веселья, и в его мрачных монастырских сводах отдается эхо совсем других песен, нежели царя псалмопевца. Пиршество оживляется и заканчивается балом… несколько молодых монахов появляются кокетливо одетые в одеяния прекрасного пола и начинают танцевать вместе с другими, одетыми, как веселые кавалеры. Описать скандальную сцену, которая затем следует, значило бы вызвать отвращение моих читателей. Я только скажу, что я сам часто был свидетелем таких сатурналий».

Никколини, «История иезуитов»; цитируется по книге Е.П. Блаватской «Разоблаченная Изида», т. 2, с. 309.