Катя, спокойно, пишет на бумажке бильд Наташа, спокойно, Катя, это не имеет никакого отношения к твоим профессиональным качествам. Это он сводит счеты с Толиком.
Наташа, я могу дать вам слово, если вам не терпится высказаться. Спасибо, пока не надо. До вас еще дойдет очередь. Да, кстати, о работе бильда.
Мы стоим в курилке. Наташа курит, я подпираю стену. Я не курю. Я не курю. Я не курю даже в минуты нервного срыва. Я не курю, но я женщина на грани нервного срыва. На очередной грани очередного нервного срыва. Это мой новый начальник, мне с ним работать. А я хочу затолкать его головой в мусорницу. Я кусаю губу и смотрю за грязное окно на соседние девятиэтажки. Сладострастно представляю себе мусорницу на голове Василия Андреевича. Бычки сыплются на пол и розовую рубашку мимо его ушей и черчиллевских брыльев. Наташа, пользуясь случаем, вытирает глаза рукавом, пока я типа не вижу.
По лестнице спускается Толик. Я заранее сжимаюсь, подбираюсь, влипаю в стену.
— Девчонки, — говорит он. — Докуривайте, и я вас жду у себя в кабинете.
— Добивать? — почти храбро спрашиваю я.
— Квасить, — серьезно отвечает Толик.
Я отлипаю от стены в надежде, что не ослышалась.
— Квасить, — повторяет Толик. — Красное кипрское полусладкое из литровых коробок пьете?
— Пьем, — торопливо отвечает Наташка.
В кабинете у Толика уже сидит с пластиковыми стаканчиками вся редакция. Главный художник с красными щеками размахивает только что написанным заявлением об увольнении и рассказывает, что его позвали в другой журнал на зарплату вдвое больше.
Меня не позвали в другой журнал. В моей трудовой за последние три года пять записей, и еще два места работы туда не внесены. Наташу тоже не позвали. Она тоже мать-одиночка и со своей зарплаты еще ухитряется держать няню.
— Внимание, — говорит Толик, радостно шевеля кончиком носа. — Прослушайте важное правительственное сообщение.
Очень странно. Я начинаю подозревать, что он не такая уж сволочь. Фиг ли ж он меня мучил все это время? Или это я сама мучилась, а он и ни при чем?
— Толь, это что у тебя? — спрашивает редактор отдела политики.
— Это у меня Смена Концепции.
— Дай почитать, — кричат все.
— Сейчас я вам вслух почитаю.
В смене концепции было слово в слово то, что мне уже рассказала Тамарка. Из какого, интересно, инкубатора вылезли эти молодые люди?
— Выпьем, — подытоживает Толик. — Хорошее было «Дело». Ну и я с вами тоже прощаюсь.
— Куда, Толик, куда?
Он загадочно пожимает плечами.
О, как я хочу работать в журнале «Веселые картинки»!
Вечер. Все разошлись. Ушла даже уборщица, погудев пылесосом. С детьми сидит мама, я им звонила, они уже укладываются спать. Я допиваю пятый стаканчик кипрского полусладкого, вылив туда остатки из последнего литрового пакета. Наташа уже выбросила мандариновые шкурки, упаковки из-под нарезки и банки из-под оливок с миндалем. Мы собрали и выкинули стаканчики, вытерли липкие лужи и закрыли Толиков кабинет. Наташа умчалась отпускать няню. Никого нет. Темно. В почтовом ящике в аутлуке нет писем, на мейл.ру тоже нету, на новостных лентах нет новостей, на улице идет снег большими хлопьями. В банкомате нет денег. На посту нет охранника. На остановке нет транспорта. Я одна на белом свете. Снег вихрится под фонарями. Я пытаюсь взлететь, но остаюсь крепко прижатой к земле. Я бреду две остановки до метро, и в голове шумит красное кипрское полусладкое, и сверху сыплются хлопья, и мне еще ехать до дома час двадцать минут. В темном метро и на долгом троллейбусе, если повезет — в маршрутке. Зимой я даже летать не могу. Но я все равно уйду с этой работы.
Ставок нет
Я позвонила в три знакомых редакции, но у них нет ставок. Разослала резюме в четыре незнакомых редакции, но разве я сама не читывала таких резюме! Повесила его на job.ru, но никто не позвонил. Почитала вакансии: редактор в корпоративное издание, нужно знание нефтедобычи и нефтеобработки плюс весь издательский процесс, полторы тысячи баксов в месяц. Ну я, допустим, свои нефтедоллары на этом и получала, но корпоративное издание… Я могу. Я умею. Я не хочу. Не в том дело, что я не могу добывать нефтедоллары. Могу и умею. Проблема только в том, что в процессе их добычи я схожу с ума. Я продержусь и прокормлю семью, но я снова начну плакать некстати и бояться. Отчего-то это со мной всегда бывает, когда я занимаюсь не своим делом. Я столько разного могу и умею, почему же я непременно должна заниматься не своим делом?
Читаем дальше. Девушка до 25 лет с опытом работы главным редактором, в элитное интерьерное издание, от двух тысяч в месяц. Господи, где же берутся девушки до 25 лет с опытом работы главным редактором?
Плюнув на интернет-поиски, я обзвонила десять друзей и бывших коллег — все говорят, пиши внештатно, ставок нет. Я даже обратилась (от отчаяния) в рекрутинговое агентство, с которым задружилась во время работы в «Деле» (предложили должность в корпоративном нефтяном издании). Я даже попросила Серегу. Серега сказал: я сам скоро работу потеряю.
Очень хорошо.
Красивый жест я сделала, из «Дела» ушла, а куда я трудовую книжку положу? И что я буду делать? Работать фрилансером — это хорошо смотрится на страницах «Космо». На практике это означает — никаких гарантий, а деньги — как Бог пошлет. Одно не напечатают, другое сократят, про третье забудут, четвертое не понравится, а пятое будут три месяца сбрасывать из номера при переборе полос, и напечатают через полгода, а заплатят через восемь месяцев, когда я не только умру от голода, но даже еще немножко сгнию в могиле.
Я не хочу быть внештатником! Я хочу числиться в штате и получать оклаааааад!
«Труба» закрывается. В «Знаке» по-прежнему ждут моих материалов (возвращаются все, кто не сошелся во мнениях с Валентином и Рафаилом), но ставки не предлагают. Гонорары так себе и четыре материала в месяц, не больше, если считать по полтиннику штука — это двести в месяц.
Рерайтинг для научно-популярного журнала. Сто баксов в месяц можно заработать. Переводы для сайта «Популярная философия». Гроши, но стабильно. Раз в два месяца — статьи в мамский журнал. Приучение к горшку, как научить есть ложкой. Я это все на фиг уже забыла, но надо вспомнить, если хочется есть. Они меня уже три раза обманули, но ничего не поделаешь.
