ТЛИ Припав к моему изголовью, ворчит, будто выстрелы, тишина, запекшейся черной кровью ночная дыра полна. Мысли капают, капают скупо, нет никаких людей… Но не страшно. И только скука, что кругом — все рыла тлей. Тли по мартовским алым зорям прошли в гвоздевых сапогах. Душа на ключе, на тяжком запоре. Отврат… тошнота… но не страх. 28 октября 1917. Ночью ВЕСЕЛЬЕ Блевотина войны — октябрьское веселье! От этого зловонного вина Как было омерзительно твое похмелье, О бедная, о грешная страна! Какому дьяволу, какому псу в угоду, Каким кошмарным обуянный сном Народ, безумствуя, убил свою свободу, И даже не убил — засек кнутом? Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой, Смеются пушки, разевая рты… И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой, Народ, не уважающий святынь! 29 октября 1917 СПБ ЛИПНЕТ Не спешите, подождите, соглашатели, кровь влипчива, если застыла; пусть сначала красная демократия себе добудет немножко мыла… Детская-женская — особо въедчива, вы потрите и под ноггями. Соглашателям сесть опрометчиво на Россию с пятнистыми руками. Нету мыла — достаньте хоть месива, чтоб каждая рука напоминала лилею… А то смотрите: как бы не повесили мельничного жернова вам на шею! 30 октября 1917 СПБ СЕЙЧАС Как скользки улицы отвратные, Какая стыдь! Как в эти дни невероятные Позорно — жить! Лежим, заплеваны и связаны, По всем углам. Плевки матросские размазаны У нас по лбам. Столпы, радетели, водители Давно в бегах. И только вьются согласители В своих Це-ках. Мы стали псами подзаборными, Не уползти! Уж разобрал руками черными Викжель — пути… 9 ноября 1917 СПБ У. С. Наших дедов мечта невозможная, Наших героев жертва острожная, Наша молитва устами несмелыми, Наша надежда и воздыхание,- Учредительное Собрание,- Что мы с ним сделали…? 12 ноября 1917 СПБ 14 ДЕКАБРЯ 17 ГОДА Простят ли чистые герои? Мы их завет не сберегли. Мы потеряли все святое: И стыд души, и честь земли. Мы были с ними, были вместе, Когда надвинулась гроза. Пришла Невеста… И невесте Солдатский штык проткнул глаза. Мы утопили, с визгом споря, Ее в чану Дворца, на дне, В незабываемом позоре И в наворованном вине. Ночная стая свищет, рыщет, Лед по Неве кровав и пьян… О, петля Николая чище, Чем пальцы серых обезьян! Рылеев, Трубецкой, Голицын! Вы далеко, в стране иной… Как вспыхнули бы ваши лица Перед оплеванной Невой! И вот из рва, из терпкой муки, Где по дну вьется рабий дым, Дрожа, протягиваем руки Мы к вашим саванам святым. К одежде смертной прикоснуться, Уста сухие приложить, Чтоб умереть — или проснуться, Но так не жить! Но так не жить! БОЯТСЯ Щетинятся сталью, трясясь от страха, Залезли за пушки, примкнули штык. Но бегает глаз под серой папахой, Из черного рта — истошный рык… Присел, но взгудел, отпрянул кошкой… А любо! густа темь на дворе! Скользнули пальцы, ища застежку, По смуглым пятнам на кобуре… Револьвер, пушка, ручная граната ль,- Добру своему ты господин. Иди, выходи же, заячья падаль! Ведь я безоружен! Я один! Да крепче винти, завинчивай гайки. Нацелься… Жутко? Дрожит рука? Мне пуля — на миг… А тебе нагайки, Тебе хлысты мои — на века! 12 января 1918 СПБ |
