– Оно там, около канатной дороги, – сказал Клейтон, подавая таможеннику квитанцию. – Это на багаж всех троих.

Таможенник внимательно просмотрел бумагу.

– Значит, вы доктор, – сказал он, ставя на бумагу печать и возвращая ее Клейтону.

– Нет, доктор не я, а эта дама. Мисс Аурелия Брейтон.

Аурелия кивнула таможеннику и улыбнулась. Тот продолжал что-то писать, а она обернулась к Клейтону и встретила его равнодушный взгляд.

– Понятно, – сказал таможенник, поднимая глаза от бумаг. – В наших краях трудно найти врача, так что выбирать не приходится. С вас девяносто долларов – по тридцать за каждого.

Клейтон уплатил требуемую сумму и словно ждал чего-то.

Таможенник спросил:

– Оружия с собой, кроме винтовки, никакого не везете?

– Нет, – ответил Клейтон.

– А вы, мэм?

– Нет. – У Аурелии замерло сердце.

– А спиртного?

– Нет! – твердо сказал Клейтон.

– Только немного спирта для медицинских надобностей, – добавила Аурелия.

Таможенник поставил печать па их документы и крикнул:

– Следующий!

Снаружи им в лицо ударил порыв холодного ветра. У Аурелии все еще бешено колотилось сердце.

– Спасибо вам, – сказала она Клейтону, имея в виду его помощь в сокрытии револьвера.

– Не за что. – Клейтон взял ее за руку и повел к канатной дороге. – Теперь мы разобьем палатки и ляжем спать.

Аурелия стояла в стороне, пока он заколачивал колышки и натягивал брезент, а память уже подсовывала ей мучительно-сладкие воспоминания…

В ту ночь она крепко спала, обрадованная успешным переходом через перевал и готовая преодолеть любые трудности, которые ждали их впереди. В какой-то момент она проснулась и прислушалась к звукам, доносящимся из соседней палатки. Клейтон храпел, чего она не заметила той ночью, когда они спали в одном мешке. Но это был не громогласный храп, который часто издавал ее отец, заснув в своем любимом кресле у камина. Клейтон лишь слегка похрапывал. «К такому звуку легко привыкнуть», – подумала она.

Солнце встало около четырех часов утра. В половине пятого вершина горы уже была облеплена людьми. Аурелию разбудили пробившийся в палатку яркий луч солнца, аромат кофе и лай голодных собак. Когда она вышла, Клейтон загружал нарты.

– А теперь нам надо все это спустить по другую сторону горы.

– Что понесу я?

Клейтон показал на два небольших мешка с рисом.

– Но я носила и вдвое больше!

– Поверьте, этого достаточно. При спуске у вас будут дрожать от напряжения ноги, и вы будете рады, что не несете более тяжелую поклажу.

Аурелия не стала спорить. Она уже убедилась, что чаще всего ее спутник оказывается прав.

Клейтон продолжал укладывать груз на нарты, а Аурелия подошла к краю площадки и посмотрела вниз – на тот путь, который проделала вчера. По ледяной стене уже ползли новые смельчаки. А чуть в стороне разыгрывались сцены, похожие на зимний праздник. Аурелия изумленно покачала головой. Люди, которые только что добрались до вершины и сбросили на землю свою ношу, немедленно отправлялись назад за новой. Они напомнили ей детей, резвящихся на горке с салазками. Некоторые съезжали с горы на пустых нартах, некоторые прямо на спине, некоторые верхом на лопате. Другие просто шли вниз пешком по заполненным снегом расщелинам. Скоро они снова наденут тяжелые заплечные мешки и снова поползут наверх. Только всепоглощающая страсть может заставить человека подвергать себя таким пыткам.

– Это вы доктор? – спросил незнакомец. Аурелия и не заметила, как Клейтон подвел к ней сурового вида мужчину.

Тревожный взгляд Клейтона подсказал Аурелии, что этот человек принес плохие известия.

– Да, – ответила она. – Чем могу вам служить?

– Мне вы ничем служить не можете. Себя я вам не позволю потрошить, как жену Хиггинса. Нет уж!

– Миссис Хиггинс? – Аурелию охватила паника: она узнала его, это был один из приятелей Отиса Хиггинса. – С ней что-нибудь случилось?

– Случилось! Она умирает. Отис послал меня за вами.

Несмотря на то что Аурелия только-только проделала это мучительное восхождение, она чувствовала себя обязанной сделать для миссис Хиггинс все, что было в ее силах.

– Сейчас я возьму инструменты и лекарства.

– Нет, погодите! – Клейтон положил руки ей на плечи и заставил посмотреть на него. – Я не пущу вас обратно вниз.

– Я должна…

– Ничего вы не должны!

– Клейтон, она умирает!

– Миссионеры, наверно, вернулись в город. Пусть они…

Но Аурелия уже бежала к своим вещам.

– Тогда я пойду с вами, – крикнул Клейтон ей вслед.

Аурелия его едва услышала. Она схватила свой медицинский сундучок и начала спускаться по узкой заснеженной расщелине. Какие симптомы бывают при инфекции? Температура? А главное, как это лечить? Когда Аурелия уходила, ее пациентка, казалось, уже выздоравливала. С чего же это ухудшение?..

А может быть, Отис в своем стремлении к чистоте слишком часто мыл дом, и миссис Хиггинс простудилась от сырости? Или открыл окно, чтобы проветрить комнату, и вызвал у жены переохлаждение? Или в доме было слишком жарко и густой воздух затруднял дыхание?..

Аурелия спешила. Иногда она едва продиралась между каменными стенами расщелины. Снег хрустел под ногами. Она не отказалась бы скатиться с горы верхом на лопате, как делали многие мужчины. И только оказавшись внизу, девушка вспомнила, что ей снова придется карабкаться наверх. Но Клейтон – надежная поддержка – был рядом.

Вдвоем они отправились к Хиггинсам. Перед тем как войти в дом, Аурелия старательно счистила снег с сапог. В доме ничего не изменилось с тех пор, как она здесь была в последний раз: аккуратно сложенная шаль миссис Хиггинс по-прежнему лежала в ногах постели, корзинки, украшенные ленточками, по-прежнему были полны выстиранного и починенного белья. В доме было так уютно, так славно, если бы не стоявший на столе гроб.

Аурелия чуть не расплакалась. Отис стоял возле этого ящика из плохо обструганных досок, положив руку на крышку, словно все еще лаская лежавшую в гробу женщину. Он посмотрел на Аурелию пустым взглядом. В красных распухших глазах было отчаяние. Он глухо сказал, нежно поглаживая шершавое дерево:

– Один мужик в Дайе наделал гробов после лавины, надеясь продать, когда сойдет снег и обнаружатся трупы. Так что мне повезло.

– Боже, какая жалость! Примите мои соболезнования.

При этих словах Отис выпрямился и поглядел на нее с ненавистью.

– Соболезнуете? После того, как сами загнали ее в могилу! Не притворялись бы, что умеете лечить, и моя Джуил была бы жива.

Аурелия знала, что Отис кричит на нее от горя, но все же стала оправдываться:

– Ваша жена никогда бы не выжила без операции.

– Однорукий коновал сделал бы операцию лучше, чем вы!

Аурелию трясло. Она хотела сказать, что старалась изо всех сил, но слова комом застряли в горле. Она снова потеряла веру в себя.

Клейтон не произнес ни слова. Его руки бессильно висели, его отстраненный взгляд был устремлен на Отиса Хиггинса, словно это он, Клейтон, стоял у гроба, и в нем лежала его мертвая жена. В его глазах темнела боль собственных воспоминаний, горечь собственной утраты.

Аурелии здесь нечего было делать. Опустив голову, она вышла наружу, и ее ослепило яркое солнце.

Она не смогла спасти Джуил Хиггинс. Она не смогла облегчить душевную боль Клейтона. У нее ничего не получилось, совсем ничего! Это отрезвляющее сознание своей никчемности сделало ее нечувствительной к мукам повторного подъема на гору. На этот раз, добравшись до вершины, они уже не радовались успешному восхождению. Их молчание было признанием обоюдной потери.

В тот вечер партнеры почти не разговаривали. На следующее утро они молча упаковали вещи и направились вниз по склону по другую сторону перевала. Спуск, как и предупреждал Клейтон, оказался очень трудным. С каждым шагом Аурелия чувствовала, как вес собственного тела и ноши словно ударяет ей под колени. У нее дрожали ноги, юбка цеплялась за сапоги и мешала идти. Клейтон тем временем сражался с нартами. Перекинув направляющую веревку через левое плечо и держа правую руку на тормозном шесте, он старался плавно проводить нарты через ухабы. Приходилось двигаться очень медленно.