– А то как же! Проблемы, как вы сочли уместным назвать их, это дерьмовое вторжение и дерьмовая война! – Зная, что жене не по душе вульгарные выражения, на сей раз он употребил их с каким-то извращенным удовольствием. Она англичанка по рождению, приходится очень дальней родней королеве, о чем с гордостью то и дело ему напоминает. Она распахнула глаза, но не позволила втянуть себя в перепалку.

– Война?

– Похоже, новые хозяева Ирландии – американцы. Пока наши войска валандаются в Мексике, строя планы каких-то ерундовых атак, американцы явились сюда. Сейчас.

– А наши войска? – переспросила Сара, сделав упор на слове «наши».

Генри отвернулся, стискивая кулаки, устремив невидящий взгляд за окно. Он-то родом из насажденных джентри, один из капли титулованных протестантов в море католиков. Ирландец по рождению и воспитанию, не считая пары лет учебы в Кембридже, он ни то, ни это, ни посередке. У Сары таких проблем нет. Урожденная англичанка, она носит родину в сердце. Но как быть с ним? Куда податься? Что ждет его в будущем?

Патрик Рили, управляющий имением замка Трим, подобными проблемами не терзался. Покинув замок, он зашагал мимо ряда тесно выстроившихся, стена к стене, домиков. Входная дверь его дома открывалась прямо в кухню. Там его дожидались блессингтонский дворецкий Питер и старший конюх Симус. Кивнув им, Рили взял каменный кувшин и поставил стаканы для всех троих. После чего плеснул в них по изрядной порции виски.

– За Ирландию – наконец-то дождавшуюся свободы! – провозгласил он, поднимая стакан.

– Значится, правда, – догадался Питер.

– Такая ж правда, как то, что я сижу тут перед вами и пью из этого стакана.

– Так не только слухи? – переспросил недоверчивый, как всегда, Симус.

– Да прочти это в газете сам, – Рили извлек из кармана фрака экземпляр «Айриш таймс» и припечатал газету ладонью к столу. Черные буквы заголовка прямо-таки бросались в глаза:

– Слава богу, – вполголоса проговорил Питер, погладив газету тыльной стороной ладони нежно, как щеку возлюбленной.

– Я закинул его светлости словечко-другое насчет того, что творится. Но эта газета моя, для моих детей и ихних детей и внуков, – молвил Рили. – Это исторический день.

– И вправду, – согласился Питер, наклоняясь, чтобы прочесть благословенные слова.

Генерал Уильям Тикамси Шерман тоже любовался жирным шрифтом заголовка в «Айриш таймс». Первый выпуск газеты, напечатанный с той поры, как его армия добралась до Дублина. Сквозь открытое окно доносился шум ликующей толпы на Сэквилл-стрит. Как только телеграфные линии были восстановлены, генерал перенес свой штаб в здание почтамта; в конце концов, все линии сходятся сюда. Один из его помощников повесил полотнище его боевого знамени на шесте рядом с главным входом. Теперь на улице негде яблоку упасть от людей, пришедших поглядеть на флаг и поприветствовать армию-освободительницу.

– Вы их кумир, генерал, – сказал Фрэнсис Мигер, переступая порог.

– Вы заслужили эту честь ничуть не меньше – вы и весь личный состав Ирландской бригады. Первые в бою, первые в мирной жизни. Нам бы следовало повесить ирландский флаг рядом со звездно-полосатым.

– Мы бы так и сделали, кабы могли. Да только у нас нет такого. Пока. По-моему, это надо решить первым делом. Ну, что-то я совсем потерял голову. Я чего пришел-то: телеграф до Лимерика снова заработал. Войсковой транспорт «Звезда Мемфиса» закончил погрузку и только ожидает пакета.

– Отлично. Вот он. Адресован президенту Линкольну. – Шерман вручил конверт ординарцу, поспешившему прочь. – «Звезда Мемфиса» – самый быстрый из наших кораблей. Везет в трюме партию британских пленных. Капитан заверил меня, что судно сможет делать двадцать один узел всю дорогу до Галифакса в Новой Шотландии – именно там заканчивается новый кабель до Соединенных Штатов. Сообщение ляжет президенту на стол, как только корабль причалит.

– Вот уж чудеса современной телеграфной связи! – покачал головой Мигер. – Мы живем в совершенно новом мире.

Хей вошел прямо посреди заседания Кабинета министров с телеграммой в руке и положил ее на стол перед президентом.

– Депеша от генерала Шермана, которой вы дожидались, господин президент.

Беря очки, Линкольн заметил, что пальцы его слегка дрожат. Но голос его был тверд, когда он зачитывал текст телеграммы вслух.

– «С громадным удовольствием извещаю вас, что наши войска в Ирландии добились успеха на всех фронтах. Десанты в Лимерике и Голуэе практически не встретили сопротивления, так что атаки на Дублин и Корк прошли, как запланировано. Британские войска, оборонявшие Дублин, оказали яростное сопротивление, но их поражение было предрешено. То же самое можно сказать о Корке. Совместная операция с флотом увенчалась блестящим успехом во всех городах. Однако защитники Белфаста и контратаковавшие войска на севере оказали мощное сопротивление. Но в конце концов они были подавлены и разгромлены.

Я объявил военное положение вплоть до того времени, пока не будут нейтрализованы все гарнизоны и очаги сопротивления вражеских войск, которые мы обошли ради молниеносного нападения. Они не представляют реальной угрозы, поскольку крайне немногочисленны и дезорганизованы. И посему могу утверждать, что мощь нашей армии возобладала. Ирландия свободна». Подписано генералом Уильямом Тикамси Шерманом.

– Насколько я понимаю, пять суток от начала до конца, – произнес военный министр. – История видела Сорокалетнюю войну, равно как и прочие конфликты – и подольше, и покороче. Но, джентльмены, не думаю, чтоб история хоть раз прежде видела войну, начавшуюся и окончившуюся менее чем за одну неделю. Это война совершенно нового рода, точь-в-точь как говорил нам генерал Шерман. Молниеносная война, во время которой противника ошеломляют натиском, кончающаяся чуть ли не до того, как он обнаружит, что его атакуют. Ирландия взята, узурпатор поражен, дело сделано.

– За что мы весьма и весьма благодарны, – утомленно проронил Линкольн. – Лично я устал от войн, как бы молниеносно они ни проводились, как бы стремительно ни выигрывались. Быть может, наши британские собратья прочтут огненную надпись на стене и начнут что-то понимать. Довольно воевать. Мы ждем от будущего только мира. Мое заветное желание, чтобы они теперь вывели свои войска из этого полушария и вместе с нами устремились в мирное будущее.

– Это невозможно! – верещала королева Виктория. Ее лицо даже под белой маской пудры от гнева стало совершенно пунцовым. – Вы стоите перед нами и говорите, что мы больше не королева Ирландии.

Лорд Пальмерстон склонил голову в горестном поклоне.

– Похоже, Ваше Величество, это именно так. К нам пришло по телеграфу донесение «Завоевателя» о разведке Корка. В Северной Ирландии шотландские войска отступили с боями и вернулись с вестью, что Белфаст тоже взят. Кроме того, прибыла телеграмма из Холихеда, что пакетбот из Кингстона прибыл по графику, впервые за неделю. На борту только британские пассажиры, экипаж судна недоукомплектован, поскольку в нем остались только британские матросы. Однако он доставил ирландскую газету, каковая, от слова до слова, передается по телеграфу сюда в то самое время, пока мы говорим. – Выпрямившись, он протянул королеве стопку телеграфных бланков. – Вот что прибыло первым. Тут довольно подробно сказано о поражении наших войск и ликовании местного населения по поводу того, что здесь упоминается как избавление от английского ига…

Тут Пальмерстон смолк, осознав, что королева больше не слушает. Она хныкала, едва не теряя сознания, проливала слезы в платок, который держала одна из фрейлин. Бормоча извинения, лорд Пальмерстон с поклоном удалился.

– Вот уж чертовски беспросветный день! – буркнул он, как только дверь закрылась за ним. Сунул бумаги в карман и развернулся, чтобы покинуть дворец. – Проклятье! – рявкнул он на дрожащих королевских лакеев. – Это не конец, клянусь, а самое начало! И кончится это, лишь когда эти американцы будут уничтожены, уничтожены все до последнего! Нас застали врасплох, вот и все. Это зло не может восторжествовать.