Часы остались в доме, поэтому он не знал, который час. Когда прошло не менее получаса, он пошел по тропе до дома Бродериков и стучал в дверь, пока кто-то не крикнул изнутри:

– Кто там?

– Это я, преподобный Ломакс. Открой дверь, будь любезен, Франклин!

Он написал записку для шерифа, попутно рассказав Бродерику, что случилось. Но не сказал, кем был бандит. Дело и без того обстоит достаточно скверно. Потом подросток, сын Бродерика, убежал в город с запиской.

– Ступайте в постель, – сказал Ломакс. – И поспите. Скоро здесь будет довольно шумно.

Он медленно шагал обратно в церковь, погрузившись в раздумья. Ничего доброго из этого не выйдет, и он тревожился о своих прихожанах. Подходя, он увидел, что дверь церкви распахнута, хотя не сомневался, что закрыл ее. Когда он уже поднялся на крыльцо, из церкви вышел Л. Д. Льюис. По-прежнему с винтовкой.

– Не тревожьтесь за Брэдфорда, – сказал он. – Я посадил его на поезд, и он уже далеко. Я велел ему отправиться в ближайший крупный город и обратиться во Фридменовское бюро. Рассказать обо всем, что случилось. Там о нем позаботятся, тут сомневаться нечего.

– Но вы… вы вернулись!

– Верное дело, вернулся, – отозвался Л. Д. со смешком. – Никто не говорил, что я чересчур смекалист, но я не могу позволить вам испить горькую чашу в одиночку. И потом, мне было не по себе от того, что я просил вас лгать. У меня винтовка и все такое. Я отдам ее шерифу.

– Они убьют вас!

– Может, и нет. В этой стране вроде бы есть закон. Вот давайте подождем и посмотрим, как этот закон работает.

Ждать пришлось долго. Солнце поднялось уже довольно высоко, а шериф все не шел.

– Похоже, здесь не слишком-то тревожатся, когда людей убивают, – заметил Л. Д.

– О, господь всемилостивый! – встрепенулся преподобный Ломакс. – Это я виноват. В записке я просто написал, что разбужен оружейной стрельбой у церкви, а потом нашел убитого. Я не написал, что он белый.

– Вот и хорошо, а то бы, наверное, сюда прибежала толпа линчевателей. Нельзя ли выпить кофе, пока мы ждем?

– Да, конечно. Я ужасно негостеприимен.

Обе женщины, работающие во Фридменовском бюро, пришли в восемь. Рассказав им о случившемся, преподобный отправил их по домам. Шериф Бубба Бойс пришел лишь после девяти. Л. Д. вынес из конторы стул и сидел на крыльце.

– Кто ты, парень? – спросил шериф, хмуро разглядывая его и его синий китель.

– Я сержант Льюис, 29-й Коннектикутский. Сейчас работаю во Фридменовском бюро.

– Я слыхал, тут у вас вчера ночью стреляли. Куда это Ломакс запропастился? – шериф с пыхтением выбрался из седла. Его крупный живот выпячивался, нависая над портупеей.

Услышав голоса, Ломакс вышел из церкви.

– Где этот труп? – осведомился шериф.

– Внутри. Я не хотел оставлять его на улице.

– Неглупо. Ты знаешь, кто это?

Но прежде чем преподобный успел ответить, его перебил Л. Д.

– Трудно узнать, кто это, шериф, когда он в колпаке.

– Негр в колпаке… – озадаченно буркнул шериф. И тут глаза его сузились, когда смысл сказанного дошел до сознания. Он протопал, склонился над трупом и сдернул колпак. – Ну, черт меня подери со всеми потрохами!

Секунду спустя он выскочил из церкви, расстегивая кобуру и вопя:

– Да вы знаете, кто там лежит на полу?! Это не кто иной, как мистер Джефферсон Дэвис собственной персоной, вот кто! Ну, черт возьми, что тут случилось вчера ночью?!

– Я услышал стрельбу… – начал Ломакс. Но Льюис остановил его, подняв ладонь.

– Я расскажу шерифу, преподобный, поскольку я был в церкви в это самое время. После полуночи я услышал топот лошадей. Шесть всадников остановились у церкви, все были в колпаках, вроде того, что лежит там. Они вели еще одну лошадь с негром в седле. Он был связан. Они сказали, что собираются повесить его и сжечь церковь. И уже приступили к этому, когда я крикнул, чтобы они перестали. Тогда они начали стрелять в меня. Я ответил на огонь для самозащиты. Этот упал с коня. Еще один всадник был ранен, но скрылся вместе с остальными. Негр убежал, я никогда не видел его прежде. Вот как все случилось, шериф.

Не снимая ладони с револьвера, шериф Бойс спросил:

– Где энто ружье, парень? – В тоне его не было даже намека на тепло.

– Внутри. Принести?

– Нет. Просто покажи его мне.

Он пропустил Л. Д. вперед и последовал за ним в заднюю комнатку. Льюис указал на винтовку, и Бойс поспешно сграбастал ее. Убедился, что она заряжена, и нацелил ее на Л. Д.

– Ступай со мной. В тюрьму.

– Вы не будете любезны пройти с нами, преподобный? – обернулся Л. Д. к Ломаксу. – После того как мы придем в тюрьму, я был бы очень благодарен, если бы вы послали телеграмму во Фридменовское бюро обо всем, что здесь случилось.

Они зашагали бок о бок по пыльной улице, а шериф следовал за ними верхом, нацелив на них винтовку.

Морской порт был окружен укреплениями со всех сторон. Дон Амбросио О’Хиггинс знал это в точности, потому что последние несколько недель упорно прокладывал путь вокруг Салина-Крус. Когда он и его проводник-индеец Игнасио обследовали артиллерийские стрелковые позиции к северу от рыбачьей деревушки, они не обнаружили в броне не единой бреши, ни единого слабого местечка, которое можно было бы атаковать. В отчаянии они отправились в индейскую рыбачью деревню на тихоокеанском берегу и заплатили серебром янки за одну из долбленок. Затем темной ночью выгребли в море подальше от устья гавани, в любую минуту рискуя перевернуться на громадных тихоокеанских валах. Им удалось успешно высадиться на берег к югу от порта, и ночная разведка показала, что здесь оборонительные сооружения ничуть не уступают – если не превосходят – бастионы к северу от порта. Усталый, подавленный О’Хиггинс замкнул кольцо, вернувшись к начальной точке пути. Они уже вытаскивали каноэ на берег, когда Игнасио прижал палец к губам O’Хиггинса и безмолвно повлек его в подлесок. И только там едва слышно прошептал:

– Враги за деревьями. Я их чую.

Теперь, чувствуя себя в безопасности, британцы совсем обнаглели и начали высылать по ночам патрули.

– Гуркхи? – в ответ выдохнул О’Хиггинс. И он, и его индейцы питали огромное уважение к этим малышам из Непала, чувствовавшим себя в джунглях ничуть не хуже, а то и лучше, чем они сами.

– Нет. Другие. Не blancos.[38]

Значит, они из сипаев или еще какого-нибудь индийского полка.

– Что нам делать?

– Следуйте за мной. Мы их обогнем, опередим – и устроим засаду, когда они пойдут назад по тропе.

Оба они были вооружены скорострельными спенсеровскими винтовками. Двадцать выстрелов из темноты прикончат идущих во главе колонны. А остальные в панике убегут в джунгли. Им уже приходилось совершать подобное.

Джунгли были для Игнасио домом. Он вел О’Хиггинса по невидимым тропинкам, время от времени хватая его за руку, чтобы положить его ладонь на ветку, которую он отвел, чтобы можно было пройти.

– Тут хорошо, – наконец сказал он, вгоняя патрон в патронник, и положил винтовку в развилку дерева, толстый ствол которого защитит его тело от пуль. Скоро они выйдут вон оттуда, – взмахнул он рукой, но О’Хиггинс во тьме не разглядел этого движения.

В темном воздухе стоял звон насекомых, и О’Хиггинс изо всех сил крепился, чтобы сохранять неподвижность под их неустанными атаками. Когда он уже было совсем отчаялся, решив, что засада не удалась, послышался приближающийся шум, издаваемый вражескими солдатами. Сломалась ветка; с шелестом раздвинули листву. О’Хиггинс не открывал огня, дожидаясь, чтобы Игнасио выстрелил первым. А потом и сам разглядел врагов по движущимся во тьме силуэтам со смутно белеющими обшлагами и лацканами.

Винтовка Игнасио прогремела у самого его уха, и О’Хиггинс открыл огонь, стараясь не делать ни малейших пауз. Перезарядить и выстрелить, перезарядить и выстрелить. Послышались крики боли, вопли ужаса. В ответ раздался только один выстрел, после чего враг шумно отступил через джунгли. Игнасио отдал О’Хиггинсу свою раскаленную винтовку, выхватил мачете и скользнул вперед. Пленников они не брали.