– Мне потребуется солидное финансирование, – чуть ли не с обидой заявил канцлер казначейства. Но Пальмерстон отмахнулся даже от этого незначительного возражения.

– Разумеется, – безапелляционным тоном отрезал Пальмерстон. – Вы ведь и есть тот индивидуум, который всегда добывает деньги. Именно поэтому вы мне нужны на сегодняшнем téte-а-téte, – добавил он, совершенно не по назначению употребив термин, разумеется, означающий встречу двух людей лицом к лицу. Гладстон предпочел не поправлять его, зная, что премьер-министр гордится своим невежеством во всех языках, кроме английского. Но мысль о визите к королеве темным облаком заволокла для Гладстона солнце.

– Вы же знаете мое мнение, – сказал он. – Я полагаю, Ее Величество одна из величайших живущих ура– патриоток. А если мы упомянем Альберта и американцев, то можем растянуть войну на столетия. Но вообще-то ее вмешательства в государственные дела достаточно, чтобы прикончить любого.

Пальмерстон не мог не улыбнуться, выслушав тираду Гладстона, потому что ненависть эта была взаимной. Однажды королева назвала его полубезумной головешкой. Оба друг друга стоили, оба были поглощены собой и невероятно упрямы.

– Пожалуй, вы правы, но мы должны хотя бы явиться, чтобы проконсультироваться с ней. Нам нужны деньги. И пока вы будете оперировать цифрами, присутствующий здесь адмирал Сойер введет ее в курс относящихся к делу военно-морских соображений.

Адмирала пригласили на заседание кабинета, чтобы он представил точку зрения королевского военного флота. Конечно, нужно больше кораблей и больше моряков для их экипажей. Новые броненосцы докажут, что они непобедимы, и посеют ужас в сердцах американцев. Теперь адмирал величественно кивнул, признавая свою ответственность, и кончик его мясистого носа качнулся вверх– вниз.

– Я с удовольствием проинформирую Ее Величество касательно всех военно-морских вопросов, дабы заверить ее, что этот род войск пребывает в добрых и умелых руках.

– Вот и хорошо, вот и договорились. Во дворец!

Когда их ввели в аудиенц-залу в Букингемском дворце, королева позировала для портрета, а ее фрейлины смотрели за продвижением работы, тихо переговариваясь между собой. Как только члены кабинета вошли, королева отослала художника, и тот поспешно удалился, всю дорогу пятясь и кланяясь.

– Это полотно для нашей дражайшей Викки, которой так одиноко в прусском дворе, – растолковала королева, объясняясь скорее с собой, чем с остальными присутствующими. – Малыш Вилли такой болезненный ребенок, и его больная рука – вечная докука. Она будет так счастлива получить это. – Едва уловимый намек на улыбку исчез с монаршего лица, когда она поглядела на трех пришедших мужчин. И тут же обиженно надула губы. – Это вторжение нам не по душе.

– Иначе и быть не могло, мэм, – произнес лорд Пальмерстон, изображая едва уловимый намек на поклон. – Военные нужды.

– Когда мы беседовали в последний раз, вы уверяли меня, что все хорошо.

– Так оно и есть. Когда войска будут стоять наготове в Мексике, флот отплывет. Но там враг оказался достаточно наглым, чтобы атаковать наш торговый флот, мирно стоявший в порту в Мексике, причинив серьезный ущерб.

– Пострадали торговые корабли?! Где же был наш военный флот?!

– Уместный вопрос, мэм. Как всегда, ваш проницательный ум смотрит в самую суть дела. У нас всего пара линейных кораблей в Тихом океане. Главным образом из-за того, что у врага вообще ни единого. Но теперь есть, и поэтому мы должны предусмотрительно принять меры, чтобы ситуация не усугубилась.

– О чем вы таком толкуете? Все это крайне невнятно.

Пальмерстон быстро кивнул, и адмирал выступил вперед.

– Позвольте мне объяснить, мэм. Нынешние обстоятельства вынуждают нас к формированию более мощного тихоокеанского флота. Мы получили информацию, что американцы не только наращивают свой флот, но и готовят пункты заправки углем, которые должны позволить им атаковать нас в Тихом океане.

– Вы повергли нас в полнейшее замешательство. Угольные порты, это что еще такое, в каком это смысле?!

– Это означает, мэм, что американцы расширяют линию фронта. Надо немедленно отрядить крупные корабли, дабы отразить эту атаку, – произнес Гладстон, неохотно выступая вперед. – Мы должны нарастить свой флот, чтобы ответить на их вызов. Больше кораблей – значит, больше денег. Каковые надо собрать незамедлительно. Я хочу представить вашему вниманию определенные предложения по поводу налогов…

– Снова! – заверещала она; лицо ее внезапно покрылось багровыми пятнами. – Я только и слышу эти постоянные требования денег, денег, снова денег. Будет ли этому конец?!

– Когда враг будет разбит, – ответил Пальмерстон. – Люди поддерживают вас в этом, Ваше Величество, они последуют туда, куда вы их поведете, пожертвуют тем, чем вы скажете. А с победой придут и репарации – богатства Америки снова потекут в наши сундуки.

Но Виктория уже не слушала его, тяжело откинувшись в кресле. Фрейлины ринулись к ней, а делегация безмолвно попятилась. Проект новых налогов пройдет.

В Мексике бои шли не очень хорошо. Генерал Улисс С. Грант стоял перед своей палаткой, глядя на войска, медленно шагающие в первых лучах рассвета. Он жевал сигару, почти не замечая, что она погасла. Это добрые воины, ветераны, они сделают все, что потребуется. Даже здесь, в этих вонючих джунглях. Лихорадка уже косит людей, но это лишь первые жертвы. Перед его отъездом из Вашингтона Шерман отвел его в сторонку, чтобы растолковать, насколько важен мексиканский фронт. Давление его атак в сочетании с тихоокеанскими военно-морскими операциями заставит британцев сосредоточиться на этом театре военных действий. Но все это было Гранту по-прежнему не по нутру – бросать хороших солдат в мясорубку войны, выиграть которую невозможно. Он выплюнул размокшую сигару, закурил свежую и пошел к своему штабу.

Вскоре после рассвета три американских полка собрались неподалеку от опушки джунглей, скрытые пышной зеленью. Взмокшие изнуренные солдаты выдвинули пушки на позиции еще вчера, вручную. Ясный, чистый звук трубы дал им сигнал, что пора открыть огонь. Артиллерийский огонь был очень плотным, пушки стояли почти колесом к колесу. Фугас за фугасом разрывались на бастионах вверху. От пламенных разрывов поднимались черные облака дыма. Когда плотность огня достигла предела, солдаты ринулись в атаку. Они пересекли полоску мертвой растительности и начали взбираться по крутому склону к укреплениям. Как только они двинулись вверх, барражирование ослабло, а затем и вовсе прекратилось, когда атакующие поднялись повыше.

Генерал Улисс С. Грант стоял впереди, посылая войска в атаку взмахами сабли. Проходя мимо, солдаты оглашали воздух громким «ура», но вскоре смолкали, карабкаясь вверх по крутому склону в нескончаемой жаре. Вот они начали падать, потому что обороняющиеся, несмотря на град пушечных снарядов, выползали вперед, чтобы стрелять в атакующих. Когда первые ряды были на полпути вверх по склону, американские артиллеристы совсем прекратили огонь из страха попасть по своим. Теперь огонь британцев усилился, смешиваясь с рявканьем пушек, скрытых за земляными валами.

Люди падали со всех сторон – и все-таки шли вперед. Несмотря на то что губительный огонь проредил его цепи, 23-й Миссисипский полк ворвался на вершину с громовым «ура», началась рукопашная – штыки против кукри, потому что этот отрезок укреплений защищали отряды гуркхов – невысоких, яростных бойцов из Непала, никогда не просивших о жалости – и не знавших ее. Но к атакующим присоединялось все больше и больше американцев, и гуркхи вынуждены были отступить. Когда третья волна перевалила через внешнюю линию укреплений, генерал Грант был среди солдат. Он и его адъютант вынуждены были откатывать в сторону трупы атакующих, чтобы добраться до вершины.

– Проклятье, – сквозь зубы процедил Грант, яростно закусив свою дорогую сигару. – Дальше пути нет.

Точнее не скажешь. Внизу протянулась дорога – грунтовый тракт через джунгли, за обладание которым сейчас сражались две армии. И хотя на уходящем вниз склоне не было ни одного живого врага, с дальней стороной дороги все обстояло в точности наоборот. Скрытые в окопах англичане и пушки сеяли урон в рядах американцев. А внизу, по дороге, с обеих сторон галопом мчались лошади, везущие пушки. Да и с нынешней позиции американцы не могли двинуться ни вправо, ни влево, потому что оттуда их продолжали осыпать огнем обороняющиеся, с грехом пополам удержавшиеся на гребне благодаря хорошо укрепленным позициям.