― Латынь ― это заноза в заднице, ― сказал я, зевая. ― Где хватает одного доброго словца, они ставят целых три, ежели таковые найдутся.
Последовало молчание, и я не сразу понял, что все воззрились на меня. Глаза у Эйнара были черные, свирепые.
― Откуда ты это знаешь, парень?
Почувствовав его тон, я сначала хорошенько поразмыслил, потом ответил:
― Каов научил меня читать, еще в Бьорнсхавене...
Договорить мне не удалось. Последовал взрыв криков ― все заговорили разом. Эйнар хотел врезать мне и с трудом выбирался из своих мехов, пытаясь встать, Иллуги же пытался удержать его, а мой отец и Вальгард ругались с ними с обоими, и все это одновременно.
Наконец, когда снова наступило молчание, я поднял голову. Эйнар в ярости смотрел на меня и дышал так, будто только что бежал в гору. Иллуги наблюдал за ним, а свой посох положил на колени ― чтобы тот был между Эйнаром и мною. Мой отец и Скафхогг уставились на меня, один с удивлением, другой с каменным лицом.
― Ты можешь это прочесть? ― осведомился Эйнар, швырнув мне несколько шелестящих пластин, похожих на те, что при мне были вырваны из той книги-коробки в храме Отмунда.
― Я никогда еще не читал на таком, ― сказал я. ― Каов рисовал буквы на песке или на земле.
Это оказалось куда легче. Проще некуда.
― «Здешние люди потеряны для Божьего милосердия, ― щурясь, читал я выцветшие буквы. ― Они погрязли в поклонении идолам, пока Сам Господь не принес Свое слово им, хотя Его смиренный слуга, по чувству долга...» ― Я остановился, пробежал взглядом по строкам вперед. ― Тут и дальше все такое ― ты хочешь это слышать?
Эйнар подался вперед, глаза опасные, голос ледяной.
― Читай подряд! ― рявкнул он.
И я прочел. Отмунд, кажется, был исполнен радости, что пришел к неизвестному народу Карелии и вернул их в загон, как множество заблудших овец. Он перечислял в подробностях свои безмерные усилия, положенные на это деяние.
Величайшей своей победой, похоже, он считал то, что ему удалось приобрести несколько последователей среди одетых в шкуры троллей.
Под конец, когда вождь высказался за Белого Христа, последние приверженцы старой веры украли камень своего бога, на котором лежали заклятья, и тайком увезли его на юг и через море, в земли кривичей в Киеве, вождю по имени Музум.
― Прочти-ка еще раз, ― потребовал Эйнар.
Вздохнув ― видно, та смуглая девка мне уже не достанется ― я вернулся обратно, набрал воздуха и старательно прочитал этот кусок снова. Голова у меня заболела от усилий.
― Заклятья? ― спросил Эйнар у Иллуги, когда я закончил.
Иллуги Годи пожал плечами.
― Может быть, это сокровище Атли, ― проворчал он. ― А может, это плохой кеннинг сути богов. А Музум? Я знаю племена кривичей ― мы проходили через их земли на пути в Киев, было такое. Там нет вождя по имени Музум.
― Они всегда так делают, эти латинские писаки, ― уныло вставил я. ― Уж я-то знаю. Коль скоро надо им что-нибудь написать, они и пишут ― слов чтобы как можно больше, а смысла как можно меньше. А так, ежели убрать «ум» в конце, оно, бывает, становится понятнее, какое имя они разумеют.
― Хм, ― задумался Иллуги. ― Муз? Может, «муж», но это означает просто «вождь». Каждый ублюдок с мордой хорька, у которого есть две лошади и собака, называет себя великим вождем на берегах той реки у Киева.
― Стало быть, нам придется найти того вождя, у которого хранится этот проклятый божий камень, ― проворчал Эйнар, потом посмотрел на меня и потер подбородок. ― В следующий раз сообщай мне, что ты умеешь и чего не умеешь делать. Я потратил время на болтовню с торговцами ― по крайней мере, с полудюжиной за зиму, Локи их побери. Теперь они разнесут эти сведения во все концы.
― Откуда мне было знать, что тебе нужно что-то прочесть? ― бросил я в ответ. Я был зол ― упустил смуглянку, да еще и не получил по заслугам, оттого и дерзил. ― Пошевелил бы ты языком, я бы и знал.
Эйнар с минуту думал ― будто год прошел под этим черным взглядом, ― потом усмехнулся.
― Стало быть, оба виноваты. Главное, теперь у меня есть кто-то, кто может прочесть эту штуку прежде, чем ее прочтет христианский жрец Мартин.
― Я могу прочесть, если писание простое, ― предупредил я, жалея теперь, что слишком мало провел времени с Каовом и его царапками на земле. Но кто же тогда знал, что это пригодится мне больше, чем самый лучший способ добычи яиц чаек с высокого утеса?
Эйнар кивнул, размышляя.
― Что дальше? ― спросил мой отец. ― Снова в Киев и на Черное море?
― В конце концов, ― сказал Эйнар. ― Но мы зайдем в Бирку и закончим наше дело. Таким образом, мы получим плату, а я узнаю, правду ли сказали Мартин и Ламбиссон, потому как им не будет известно, что у меня есть все, что может предложить этот ларец святого. А ты, Орм, никому ни слова, что ты умеешь читать по-латыни. Запомни это.
Я кивнул, он ухмыльнулся и хлопнул меня по плечу.
― Право, Рерик, ты родил редкого молодца, и я рад, что ты подкупил Торкеля, чтобы тот освободил ему место.
Мой отец усмехнулся, а я разинул рот, и все рассмеялись, глядя на нас обоих.
― Теперь иди и поимей эту женщину из Серкланда, покуда голова у тебя не свернулась с подставки. Не надейся только, что она будет тебе благодарна ― у нее кашель и лихорадка, как у всех женщин из жарких стран, и я думаю, она не протянет зиму.
Все еще усмехаясь, мы перешли в главный зал, и когда варяги разошлись, отец схватил меня за рукав.
― Я не подозревал, что он знает насчет Торкеля, ― тихо сказал он. ― Я забыл, что Эйнар ― человек умный и хитрый. Нам с тобой следует это запомнить.
Забавно, однако, что я запомнил эти слова ― хотя тогда чресла служили мне вместо мозгов, ― отчасти, наверное, потому, что Эйнар был прав: женщина из Серкланда оказалась слишком больна и в постели была не так уж хороша, но в основном из-за того, что сказал Иллуги ― о сокровище Атли.
― Зашей себе губы, Орм, ― сказал отец, когда я упомянул об этом, и глянул влево и вправо, чтобы убедиться, что нас никто не слышит. ― Считается, что об этом нам знать не следует.
― Думаю, мы и не знаем, ― ответил я.
Он почесал голову и согласился с этим, грустно улыбнувшись.
― Но ведь это тот самый Атли, что в сагах? ― не отставал я. ― Про Вельсунгов, и все такое?
― И все такое, ― согласился отец, а потом пожал плечами и рассердился, встретив мой взгляд. ― Ученые люди в это верят, ― буркнул он. ― Смирный христианский священник, который у Ламбиссона, сколько нам известно, ищет его, чтобы у Бирки больше не было трудностей с серебром.
Я ничего не сказал, но мысли завертелись и засверкали искрами, как горячая зола на ветру. Если хотя бы одна десятая того, что говорится о сокровищах, скопленных Атли Гунном, правда, стало быть, это целая гора серебра, которую можно раскапывать годами.
Сокровище Сигурда, взятое из клада дракона и проклятое, если я помню, что сказано об этом в саге, потом было отдано гуннам Вельсунгами, прежде чем они погибли.
― Именно так, ― сказал Иллуги, когда я пришел к нему с вопросами (его глаза сузились при упоминании об этом). ― Тебе следует держать язык за зубами, молодой сын Рерика, ― добавил он.
― Здесь это, сдается мне, ни для кого не тайна, ― ответил я, а он хмыкнул и пожал плечами.
― Да, похоже, что так. А еще, это не просто история из саги, ― продолжал он. ― Вельсунги пропали, исчезли, как дым, взяв стяг Сигурда-Фафнира и Брюнхильду и все остальное, так что первый теперь стал героем, убившим дракона, а последняя ― одной из валькирий Одина. О них помнят только сказку, а не то, что когда-то они были людьми, как мы с тобой.
Я сижу, сгорбившись, обхватив руками колени, как делал когда-то в Бьорнсхавене, слушая рассказы Каова о христианских святых. На мгновение, слушая ровный, твердый голос Иллуги, я вернулся в сумрак с красным отблеском ― дом Гудлейва, теплый и надежный, полная чаша.
― Атли тоже когда-то жил среди людей, могущественный ярл-конунг тех племен, что обитают среди Моря Травы, далеко на востоке. Вельсунги считали его достаточно могучим, чтобы вступить с ним в союз против римлян ― потому они и послали ему в жены Гудрун, бывшую прежде женой Сигурда. С ней же отправили чудесный меч как приданое.
