Круг замкнулся. В этом один из пороков авторитарных государств – они успешно справляются со своими поданными, но не могут справиться с социальными и экономическими проблемами. Авторитарное государство

– своего рода отстойник нечистот и погрешностей экономического развития общества. Чем больше происходит ошибок, тем сильнее обосабливается правящая верхушка, противопоставляя себя обществу.

До настоящего времени наше государство не было заинтересовано в потребительской стороне жизни гражданина, его интересовала в нем только рабочая сила. Сталинский принцип: "Народу – пайка, государству – все остальное", жив до сих пор. Народу печатают столько денег, сколько необходимо для удовлетворения государственных интересов. Потребительская корзина российского гражданина равняется тому, что остается от "всего остального".

Сейчас к военному комплексу прибавились дворцы и виллы в райских уголках планеты. Сделать гражданина равноправным участником рынка может только полноценная денежная единица, при полноценной оплате труда. Но государство отказывает гражданину в валюте. Правительству кажется, что если номинальное содержание денег сделать реальным – это опустошит казну. Традиционно власти не желают понять, что казна и ее содержимое, функционирующее в денежном обращении – это все то же национальное достояние. Разница лишь в том, что чиновник теряет доступ к распоряжению национальным достоянием. А поскольку государство – это и есть чиновник, отсутствие тотального контроля за потоком любых денежных средств для него невыносимо.

И, тем не менее, до 1992 года темпы инфляции не вызывали особого беспокойства. Почему такое было возможно? Ответ ясен – если государство берет на себя обеспечение стоимостного эквивалента бумажных денег, а не придает им золотое, валютное или другое реальное содержание, оно, тем самым, берет на себя ответственность за существующие цены. Цены – это единственная форма, в которой государство, не имеющее во внутреннем обращении мировую валюту, способно обеспечить принятые перед обществом обязательства по стоимостному содержанию бумажных денег. Тут неразрывная связь – плановая монополистическая экономика дает контрольные цифры на цены и денежное обращение. Если оно теряет эту связь или не понимает ее, то происходит то, что произошло в России. (В качестве курьеза можно указать на Анголу, которая, во время социалистической экспансии в мире, приняла у себя советский вариант экономики. Искусственный курс ангольского куанза привел к тому, что внутренней валютой стало баночное пиво).

Утрата понимания этой связи сквозила и в отчаянных попытках правительства Рыжкова и Павлова придать ценам стоимостное содержание. У них это выразилось в создании трех уровней цен: централизованных, договорных, свободных. Это привело к вспышке спекуляции. Но непревзойденным шедевром абсурда, стало решение отпустить оптовые цены при замораживании розничных. (?!)

Но вот произошло то, что произошло. Товаровладелец откололся от государства и в еще более грубой форме противостоит потребителю.

Потребитель – его добыча, цены – его оружие. Практически любой владелец товаром становится монополистом, потому что через сговор становится хозяином ценообразования. В условиях товарного голода он делает товар еще более дефицитным, придерживая, или даже уничтожая его. Товаровладельца не интересует стоимость производства товара, как основы общественно-необходимой прибыли. Его интересует прибыль, в условиях жизни и смерти потребителя. Следствие этого положения – инфляция. Деньги, сохранившие за собой лишь функцию средства обращения, передают все козырные карты в руки товаровладельца. Товар диктует любой масштаб цен, до тех пор, пока не будет полностью исчерпан спрос. Даже остановка печатного денежного станка не отразиться на ценах. Для голодного человека хлеб дороже обручального кольца. Нет чуда, способного остановить рефлекс стяжательства. Есть механизм – конкуренция и стоимостной эквивалент в руках потребителя.

(Заметим в скобках, что потребитель является товаровладельцем своих профессиональных качеств и имеет право требовать за них справедливую цену. Но это уже область профсоюзной борьбы.)

Теория – концентрированное, выраженное в понятиях и терминах отражение практики. Или, другими словами – описание обобщенной и приведенной в систему, до выявления характерных признаков и закономерностей, практики. Другой она не может быть. Теория

описывает, а не предписывает, как это делало

"передовое учение". Если полученные знания используют – они ведут к созиданию, отрицание знания – это и есть разрушение.

Драматические последствия гайдаровских реформ – плод непонимания товарно-денежных отношений, при наличии "деревянного рубля". Если государство передает товарную массу в частные руки, оно перестает контролировать денежный курс, потому что цены – единственная реальная субстанция денежного содержания

– начинают формироваться независимыми от эмитента силами.

Течение нашей "единственной в мире" инфляции, было совершенно не похоже на течение инфляционных процессов известных экономической теории. В России все происходило наоборот – не денежная эмиссия заставляла разбухать товарные цены, а товарная масса, в ее разбухающих ценах вынуждала Центральный банк прибегать к денежной эмиссии. Соответственно уменьшалось то, что государство имело и увеличивалось то, что государство хотело иметь. В результате – рост бюджетного дефицита. Удивительно! – В Германии после первой мировой войны прибегали к эмиссии для выплаты долгов по репарациям, а в

России товаровладельцы увеличили государственный долг, стимулируя денежную эмиссию. При этом, как всегда крайним остался рядовой потребитель, на которого легла тяжесть высоких цен, государственного долга и денежной эмиссии.

Удивительно так же и то, как жили наши банки в условиях инфляции.

Во всех странах мира самые тяжелые удары инфляция наносит по банкам.

Там это приводит к прекращению банковского кредитования, вызывая экономическую стагнацию. У нас же банки процветали именно на кредитах, но при этом стагнация сохранялась! И эта "загадка" также связана со стоимостным содержанием денег. Банки получают процентные отчисления с кредитов, т.е. имеют дело с деньгами в их номинальном значении, но когда эти деньги возвращаются в хозяйственный оборот, они воплощаются в реальные ценности, и тогда выясняется, что значительная часть их уничтожена инфляцией. А поскольку банки оперировали деньгами государства, через них утекали деньги государственного бюджета, невидимо, но неуклонно увеличивая государственный дефицит. Мало того, Государственный Банк России упорно поддерживал невиданную по размаху благотворительную деятельность по отношению к запредельным странам. На протяжении 1993 и1994 годов искусственно сохраняя завышенный курс рубля. Только больное воображение могло считать, что этим укрепляется рубль и сдерживается инфляция. Был момент, когда как бы устыдившись, что его заподозрят в непонимании сути происходящего, мэтр ЦБ Геращенко, заявил, что Центральный банк не будет поддерживать курс рубля за счет истощения валютных резервов. Но это было одно из тех высказываний, которыми привыкли успокаивать и вводить в заблуждение общественное мнение. После заявления курс рубля длительное время оставался завышенным, но реальность прорвала искусственный барьер и разразилась знаменитым "черным вторником". Это стоило Геращенко места, а "умники" в правительстве, вместе с товарищ Парамоновой создали "коридор", притянув "деревянный" к курсу доллара.

Мировая практика "змеевидных коридоров" для национальных валют, по отношению наиболее стабильной валюте – доллару, возможна в условиях открытого рынка, способного индикативно вносить уточнения в реальное содержание национальной валюты. Наш же "коридор" служит обогащению коммерческих банков и отдельных лиц. Схема проста: Мы получаем доллары за продажу сырья по мировым и демпинговым ценам, далее они поступают в ЦБ и "по дешевке" продаются структурам, которые с большой выгодой для себя финансируют импорт. Таким образом, доллар возвращается к первоначальному владельцу по ценам мирового рынка. Более того, иностранная фирма, продав в России товар на один доллар, получала такое количество рублей, на которое могла в