Сначала делом занимался Дивизион, и Ярд только «держали в курсе дела». Роджер день за днем следил за всеми донесениями. Он занимал кабинет вместе с тремя другими старшими инспекторами. Двое из них были сравнительно недавно назначены, третий же, Эдди Дэй, так же прижился к Ярду и к своему званию, как ракушка к подводной скале. Их комната была большая, высокая, окнами она выходила на Набережную и находилась в новом здании. Утром в понедельник Роджер вошел к себе в кабинет ровно в десять часов. Эдди Дэй сидел в самом углу у окна, что-то высасывая из своих желтых сильно выдающихся зубов. Все в крупном лице Эдди было заостренным, включая мясистый нос и толстые губы, которые имели форму треугольника. Он притворялся, будто читает газету и какие-то донесения. Но в действительности с момента появления Роджера в комнате он не спускал с него своих внимательных глаз.

— Доброе утро, Красавчик!

— Хэллоу, Эдди. Хорошо провел уик-энд?

— Так себе. Правда, сумел посадить две грядки гороха.

— Прекрасно, — с отсутствующим видом сказал Роджер. Он сел за свой стол и протянул руку к папке с «входящими» и сразу же заметил конверт с напечатанными на машинке его званием и именем. Только помощник комиссара посылает вот в таких конвертах разные толстенные меморандумы. Эдди несомненно знал, что бумага была от Чартворда. И именно по этой причине его мучило любопытство. Роджер надорвал конверт, быстро прочитал вложение, и у него вытянулось лицо.

— Ну, в чем дело? — нетерпеливо спросил Эдди.

— А? — вздрогнул от неожиданности Роджер.

— Выкладывай. Что написал Чарти?

— Ты о его записке? Он вызывает меня к себе на утро. Адамс не в восторге от дела Рэнделла. Похоже, что они собираются перепоручить его мне.

— Уж этот мне Адамс! — возмутился Эдди. — Вечно берется за непосильные вещи. А потом ждет, чтобы мы разобрали тот компот, который он заварил. Будь я на месте Чарти, я бы не дал ему возможности вот так, каждый раз сухим вылезать из воды. Почему бы тебе не отказаться?

— Сначала надо выслушать, что они скажут.

— Поторопись, ты же знаешь, что старина не любит ждать.

— До одиннадцати к нему не стоит носа совать: все равно он занят. Так что у меня есть время просмотреть очередные донесения.

Он взял в руки самый большой лист бумаги в ящике с «текущими документами» и принялся его изучать. Из него он выяснил имена большинства тех людей, с которыми Гай Рэнделл виделся в день своей смерти. Каждому из них было посвящено по нескольку страниц, где излагались сделанные ими заявления и данные перепроверки. По мнению Роджера, лишь два момента заслуживали внимания.

Прежде всего, исчезновение портфеля Гая Рэнделла, в котором находился заказ Самуэля Перримана и образцы упаковок; во-вторых, невеста убитого, мисс Сайбил Леннокс, показалась Адамсу и его парням ненадежной свидетельницей.

Если бы в здании Скотланд-Ярда какому-то несведущему человеку поручили найти заблудившегося фермера, вряд ли бы он стал его искать дальше кабинета помощника комиссара, ибо сэр Гай Чартворд с виду казался типичным земледельцем. Носил грубошерстные костюмы, его обветренное лицо казалось вырубленным топором, кудряшки с проседью узким венчиком охватывали его голову, оставляя на макушке блестящую лысину. Курил он только видавшую виды весьма обгоревшую трубку. В Скотланд-Ярде все его уважали, кое-кто побаивался. Человек он был способный, хорошо разбиравшийся в людях и с большой осторожностью подбиравший себе подчиненных.

Его кабинет тоже был знаменит в Скотланд-Ярде, потому что в благодатное время, предшествующее нынешнему режиму экономии, сэр Гай ухитрился добиться того, что обставил его заново в нравящемся ему стиле. Только Чартворду было по душе черное стекло, прямая мебель с хромированными металлическими частями и общая мрачная атмосфера, которая невольно вселяла дрожь во многих людей, опускавшихся в кресло против огромного стола со стеклянным верхом, за которым восседал известный своей суровостью сэр Гай Чартворд.

— Доброе утро, — приветствовал он Роджера. — Дело Рэнделла. Дивизион зашел в тупик. Адамс думает, — он ухитрился как-то «выфыркнуть» последнее слово, — что в основе его лежит нечто большее, чем им удалось выяснить. Никакого мотива, если только история не связана с этой красоткой Леннокс. Вы ведь в курсе дела, не так ли?

— Совершенно верно, сэр.

— Поезжайте к Адамсу. возьмите с собой сержанта. Разберитесь детально, что они все-таки сделали.

— Да, сэр.

— Хорошо, с вами все. Идите.

Но когда Роджер уже дошел до двери, Чартворд снова поднял голову от бумаг и спросил:

— Решили, кого возьмете с собой?

— Гудвина, сэр.

Чартворд хмыкнул, возможно, одобрительно.

Папка с письменными показаниями очевидцев и свидетелей у Адамса с трудом завязывалась, так что у Роджера и Гудвина на разбор ее ушло целых два дня. Это довольно нудное занятие было прервано только один раз встречей с Сайбил Леннокс. Она отвечала на вопросы Веста достаточно открыто и выказала следы тревоги только тогда, когда он спросил ее, не преследовал ли ее кто-то в день убийства Рэнделла. Девушка это категорически отрицала. В остальном же она вела себя так, как и ожидал Роджер. Она еще не оправилась как следует от шока, вызванного смертью Рэнделла. Все знакомые единогласно подтверждали, что она его безумно любила. И все же Роджеру показалось, что она чего-то недоговаривает. Очевидно, Адамс ее в этом обвинял. Роджер счел за благо не высказывать своих сомнений. Поэтому после их свидания девушка ушла, если не счастливая, то все же более спокойная.

Изучение донесений познакомило Роджера с показаниями других свидетелей. Когда с этим было покончено, Роджер решил лично вызвать их всех поочередно к себе. Вот тогда-то ему и удалось установить, чем занимался Гай Рэнделл в день своей смерти, а через несколько дней узнал три момента, упущенные Адамсом: что в тот самый день Рэнделл встретил Джеремию Скотта, что Акерман, один из оптовых покупателей Перримана, слышал слова Скотта, обращенные к Рэнделлу в довольно угрожающем тоне; и что владелица пансионата, в котором живет мисс Леннокс, с неодобрением отзывается о своей постоялице.

Первый «мирный» период расследования, продолжавшийся ровно три недели после убийства Рэнделла, закончился, когда Роджер послал Гудвину записку:

Оставив машину у обочины, Роджер двинулся пешком к ресторану. Он обдумывал пришедшую ему накануне в голову мысль, каким образом сломить сопротивление Сайбил Леннокс или хотя бы проверить, истинное оно или кажущееся.

Стоящий на своем обычном месте швейцар «Сиблея» Льюис с ужасом узнал человека, шагающего в его сторону.

Роджер заметил напряженный взгляд и неестественную бледность ресторанного служителя и задержался около него.

— Как чувствуете себя, Льюис?

— Все еще не по себе, инспектор. Знаете, вы очень на него похожи… Ну, как, выяснили, кто его порешил?

— Пока ищем. Последний раз, когда мы с вами разговаривали, вы обещали мне хорошенько подумать о посещениях мистера Рэнделла и особенно о том, что случилось в самый последний день. Вы по-прежнему четко помните, что за приятельницей Рэнделла кто-то шел следом?

— Я уверен, сэр. Так же уверен, как то, что вы не Рэнделл. Этот парень так и стоит у меня перед глазами. Она тогда бежала, как будто за ней по пятам гонится дьявол. А он идет себе вроде бы и не спеша, а ведь не отстает!

— Она всегда так спешила или только в последний раз?

— Почти всегда, если не бывала с мистером Рэнделлом, но в тот день она почти бежала. И все оглядывалась через плечо.

Роджер кивнул.

— Он не был ни толстым, ни тонким, — продолжал Льюис. — Пониже вас или меня, но и не низенький. Одет в синий костюм. Сзади брюки здорово лоснились.

— Видели ли вы его раньше?

— Нет.

— Но это точно, он шел следом за мисс Леннокс, первый раз, когда они встретились к ленчу, и второй раз уже вечером?