С этих пор в доме рыжего Иоста наступила жизнь, которую стены его еще никогда не видали. Работники и служанки качали головами, не понимая, что сталось с их господами. Хозяйка, до сих пор всегда отстранявшая мужа и избегавшая его, теперь гуляла с ним по саду днем, а по вечерам выходила под руку в поле. За столом они теперь обедали и ужинали вместе, болтовне и хохоту не было конца, точно это были влюбленные молодые, только что вернувшиеся из-под венца. А что сделалось с рыжим Иостом? Он был весел и добродушен. Целыми днями ходил по комнатам, насвистывая и напевая игривые песенки. Прежде, во время работ, Иост появлялся внезапно, как злой дух, и при малейшей ошибке или недосмотре обрушивал на головы работников целые потоки ругани и упреков, теперь он был необыкновенно снисходителен и равнодушен.

— Ну, слава Богу, что наконец между хозяином и хозяйкой установились хорошие отношения. И нам от этого стало не хуже, — говорили слуги.

Вечером третьего дня замечательной перемены в Ганнеле в большом амбаре за домом собрались все работники и служанки. Под волынку старого кучера Мартина и при свете фонарей затеяли танцы. Девушки и парни кружились, как говорится, вовсю. В самый разгар веселья вдруг среди танцующих показался Иост под руку с женой и — как это ни невероятно — Ганнеле, положив руку на плечо мужа, сделала с ним два-три круга под музыку старого Мартина, мало чем отличающуюся от хрюканья свиньи. Когда в этот вечер Иост с женой отправился спать, молодая женщина, наполовину уже раздевшись, подошла к окну и задумалась.

— О чем ломаешь ты свою прелестную головку? — спросил Иост, подходя нетвердыми шагами к Ганнеле, так как порядочно выпил за ужином.

— Ах, у меня есть одно желание, — ответила Ганнеле, — но ты станешь смеяться надо мной, если я скажу, в чем дело.

— Ну, выкладывай. Если тебе нужны деньги, вот тут их целая куча. — И рыжий Иост с довольным видом похлопал себя обеими руками по полным карманам.

— Благодарю тебя, — ответила Ганнеле, — я не нуждаюсь в деньгах. Ты вчера дал мне пять талеров, и я уже не такая дурная хозяйка, чтоб так скоро истратить их. Я скажу тебе, что мне пришло в голову. Все эти дни я готовила твои самые любимые кушанья и, кажется, это не повредило тебе?

Рыжий Иост облизнулся. Слюнки потекли у него при воспоминании о вкусных блюдах, которыми в последнее время Ганнеле угощала его.

— Ну вот, мне и хотелось бы завтра приготовить что-нибудь повкуснее, мое любимое блюдо, от которого, я знаю, и ты не откажешься. Но сделать это не так-то легко, потому что герцогская кухня забирает у нас из-под носа всю самую лучшую провизию.

— Напрасно ты так думаешь, — крикнул рыжий Иост, надувшись, как лягушка, — если герцогский управляющий и его жена захотят лакомого кусочка, то он должен появиться на их столе! Говори скорее, в чем дело, и, клянусь тебе, завтра утром твое желание будет исполнено, вот тебе в том моя рука.

— Ну, в таком случае, — проговорила Ганнеле слегка дрожащим голосом, как будто желание ее было особенное, — мне хотелось бы иметь завтра свежую рейнскую форель.

Рыжий Иост расхохотался.

— Живую форель? И это все? А я-то думал, ты потребуешь по крайней мере кондитерский пирог, украшенный бриллиантами. Ха, ха, ха!.. живую форель. Завтра же к обеду ты будешь ее иметь на столе.

— Правда? Ты достанешь мне форель? — воскликнула Ганнеле. — А я уж хотела ее купить у бибрихских рыбаков, но они ответили, что в это время форели редко ловятся в Рейне, а если какая-нибудь и попадется, то она должна быть доставлена на герцогскую кухню.

— Завтра мы будем кушать рейнскую форель! — закричал Иост и так ударил кулаком по маленькому столику, стоявшему около него, что тот затрещал. — И если я… но мы стоим и болтаем, а время бежит. Я теперь прилягу часа на два, потому что немного отяжелел после ужина, но ровно в два часа разбуди меня и прикажи трем младшим работникам приготовиться ехать со мной — я сам выужу тебе форель из Рейна.

Ровно в два часа Ганнеле разбудила мужа. Не так-то легко было растолкать его; прошло довольно много времени, пока он перестал храпеть, отдуваться и, очнувшись от винных паров, был в состоянии встать и одеться.

— Работники давно ждут тебя с рыболовными принадлежностями. Возьмешь ты лодку?

— Нет, лодка не нужна. Форель держится всегда около берега, и ее нужно ловить с твердой земли. А теперь дай мне стаканчик водки, чтобы подкрепить силы.

Несколько минут спустя Иост со своими людьми уже шел по дороге к Рейну. Утро было пасмурное, небо заволокло тучами; они пробирались в полумраке, и Иост время от времени ругался, что день, кажется, никогда не настанет. В сущности, он был рад пасмурной погоде, потому что знал, что в это время рыба лучше ловится.

После почти часового пути они достигли берега Рейна. Иост приказал закинуть удочки, сам же зажег трубку и собирался с наслаждением покурить. Отойдя немного от реки, он увидел маленькую лодочку, которая таинственно скользила вдоль берега. Странным делом занимались люди, сидевшие в ней. Они возбудили до высшей степени любопытство Иоста Эндерлина.

В лодке сидел седой старик в синих очках, одетый почти как крестьянин, но рыжий Иост сразу догадался, что этот человек был переодет и не привык носить мужицкого платья. Лодкой управлял молодой рыбак, с большим вниманием слушавший, что говорил старик. Согласно его указаниям он управлял лодкой, то удаляясь, то приближаясь к тому же месту. Этот последний постоянно опускал и вынимал из воды веревку, на конце которой был привязан груз, делал какие-то отметки в маленькой книжке и часто сверялся с приборами, находящимися в лодке. Он, по-видимому, делал какие-то измерения, которые, впрочем, совсем не походили на те, какие Иосту случалось видеть при сооружении речных построек.

Вдруг старик сказал несколько слов своему молодому товарищу и указал на одно место реки, где течение было очень слабо. Затем Иост, к крайнему своему удивлению, увидел, как молодой человек разделся, выпрыгнул из лодки и, как рыба, нырнул в воду. Очевидно, ни старик, ни юноша не подозревали, что за ними наблюдают, потому что Иост спрятался за кустами, растущими на берегу, где его никто не мог увидеть, тогда как он мог следить за всем, что делалось на реке.

«Черт побери! Зачем этот молодец прыгнул в воду и как раз в то место, которое указал ему старик? Странные вещи тут происходят. Но, я думаю, все разъяснится, если я еще немножко понаблюдаю. А, водолаз уже вынырнул и плывет к лодке; но странно, он действует только одной рукой, а в другой держит, кажется, серебряную шкатулку… Теперь старик помогает ему войти в лодку… Как он радостно потирает руки… Вот он открывает ящик… Слава Богу, он его держит так, что я могу заглянуть внутрь… Черт знает что такое! Вся шкатулка наполнена золотыми!»

Иост Эндерлин от удивления чуть не упал и едва удержался, ухватившись руками за ветки кустов. Мог ли он верить своим глазам? Не грезится ли ему, что этот молодой человек тут же, сейчас прыгнул в Рейн и выскочил из него со шкатулкой, наполненной золотом? Ей-богу, это был настоящий водолазный фокус.

В первую минуту Иосту хотелось броситься к этим людям и потребовать, чтоб они признались, откуда им стало известно нахождение таких сокровищ на дне реки, но он удержался и решил посмотреть, что будет дальше. К его неописуемой радости, лодка подплыла к самым кустам, в которых он прятался, и сидящие в ней, вполне уверенные, что их никто не подслушивает, стали громко разговаривать. Старик, поправив синие очки на носу, стал внимательно рассматривать содержимое шкатулки.

— Нет никакого сомнения, — услышал Иост слова старика, — мы теперь имеем в руках неопровержимое доказательство того, что мои изыскания и предположения не ошибочны. Очевидно, легенда о кладе Нибелунгов не простая болтовня, не сказка, ходившая в народе целые столетия. На дне Рейна действительно лежит наследство Нибелунгов, богатый клад, который злой Гаген схоронил в Рейне, чтобы он не достался в руки Кримгильды, так как он боялся, что это могло дать ей возможность привлечь к себе много приверженцев и друзей, и вот теперь, сын мой, — продолжал старик дрожащим голосом, — мы держим в руках первые крохи этого драгоценного клада, которые отвоевали у старого Рейна.