В ясном небе поднимаются твердыни

Льдом украшенных, порфировых утесов;

Прорезают недра голубой пустыни

Острые углы, изломы их откосов.

Утром прежде всех других они алеют

И поздней других под вечер погасают,

Никакие тени их покрыть не смеют,

Над собою выше никого не знают.

Разве туча даст порою им напиться

И спешит пройти, разорванная, мимо…

Пьют утесы смерть свою невозмутимо

И не могут от нее отворотиться.

Образ вечной смерти! Нет нигде другого,

Чтобы выше поднялся над целым миром,

И царил, одетый розовым порфиром,

В бармах и в короне снега золотого!

Злая ли насмешка над людьми в том скрыта,

Иль подсказан ясно смысл успокоенья —

Если мысль, темнейшая из мыслей, слита

С самой светлою из всех картин творенья?!