– Вот как, – сказали господа и улыбнулись. Гейслер не улыбнулся.

Инженер и горняки поверхностно исследовали гору, заложили несколько буровых скважин, взорвали в нескольких местах породу, и вот данные: месторождение вулканического происхождения, неровного залегания, согласно предварительным разведкам мощность его всего больше на участке между владениями компании и Гейслера, потом постепенно уменьшается. На протяжении последней полумили годной к разработке руды не попадается.

Гейслер слушал этот доклад с величайшим равнодушием. Он достал из кармана какие-то документы и внимательно смотрел в них, но это были не карты, и Бог знает, были ли то вообще документы, касавшиеся медной горы.

– Вы недостаточно глубоко пробурили! – сказал он, словно вычитал это из бумаг.

– Это верно, – сейчас же согласились господа; а инженер спросил:

– Откуда же Гейслер может это знать? Ведь вы совсем не бурили?

Тогда Гейслер улыбнулся, словно пробурил земной шар на двести метров в глубину, но потом засыпал скважины.

Они пробыли до полудня и все толковали и так и этак, и уж начали посматривать на часы. Они заставили Гейслера спустить цену до четверти миллиона, но ни на волос больше. Должно быть, они довольно серьезно обидели его, они исходили из того, что он рад продать, вынужден продавать, но это было совсем не так, ха-ха, разве они не видят, что он сидит перед ними, почти такой же важный и богатый, как они!

– Пятнадцать, двадцать тысяч тоже хорошие деньги, – сказали господа.

Гейслер не отрицал этого, особенно, когда эти деньги нужны, но двести пятьдесят тысяч больше.

Тогда один из господ сказал, и сказал, должно быть, для того, чтоб пригнуть немножко Гейслера к земле:

– Между прочим, мы привезли вам поклон от родных госпожи Гейслер из Швеции.

– Благодарствуйте! – ответил Гейслер.

– A propos, – сказал другой господин, видя, что ничто не помогает. – Четверть миллиона! Ведь это же не золото, это руда.

Гейслер кивнул:

– Это руда.

Тогда все господа сразу потеряли терпение, пять часовых крышек раскрылось и снова захлопнулось, и теперь уж некогда было шутить, настало время обедать. Господа не пожелали обедать в Селланро, а поехали обратно на рудник, кушать свой собственный обед.

Так окончилось свиданье.

Гейслер остался один.

Каковы были занимавшие его мысли? Может быть, их и не было, может быть, он был равнодушен и ни о чем не думал? Отнюдь нет, он думал, но не проявлял никакого беспокойства. После обеда он сказал Исааку:

– Мне надо бы пройти на мою скалу, и я хотел бы взять с собой Сиверта, как в прошлый раз.

– Хорошо, – моментально сказал Исаак.

– Нет. У него другие дела.

– Он сейчас же пойдет с вами! – сказал Исаак и позвал Сиверта.

Гейслер поднял руку и кратко сказал: – Нет. Он расхаживал всюду по двору, несколько раз подходил к каменщикам и оживленно говорил с ними. Как это он мог собой так владеть, ведь только что его занимало такое важное дело!

Может быть Гейслер так долго жил на авось, что для него уже ни в чем не могло быть риска, во всяком случае, никакого стремительного падения с ним уже не могло больше случиться.

Все было дело случая. Продав маленький рудный участок родственниками своей жены, он сейчас же купил всю прилегающую к нему скалу. Зачем он это сделал? Хотел ли посердить владельцев, сделавшись их ближайшим соседом?

Первоначально он, вероятно, думал обеспечить за собой маленькую полоску на южной стороне озера, где, вероятно, расположился бы рудничный поселок, в случае разработки руды; владельцем же всей скалы он сделался потому, что она почти ничего не стоила, и потому, что ему не хотелось возиться с размежеваньем, которое затянулось бы надолго. Он сделался горным королем из равнодушия, маленький участок под бараки и машины превратился в целое царство вплоть до моря.

В Швеции первый маленький рудный участок переходил из рук в руки, и Гейслер следил за его судьбой. Разумеется, первые владельцы купили глупо, до безобразия глупо, семейный совет ничего не понимал в горном деле, они не обеспечили за собой достаточного пространства скалы, им хотелось только откупиться от некоего Гейслера и избавиться от его близости. Новые же владельцы были не меньшие забавники, то были крупные люди, они могли позволить себе шутку и купить ради развлечения, купить за пирушкой, Господь их знает! Когда же произвели разведки и дело оказалось серьезным, перед ними вдруг встала стена: Гейслер.

– Они дети! – думал, может быть, Гейслер, он ужасно расхрабрился и держал голову очень высоко. Правда, господа старались охладить его, они думали, что перед ними стоит нищий, и намекнули о каких-то пятнадцати, двадцати тысячах, – они дети, они не знают Гейслера. Вот он стоит!

В этот день господа больше не приехали со скалы, верно, решили, что умнее не проявлять слишком большой горячности. На следующее утро они приехали и с ними были вьючные лошади, они направлялись в обратный путь. Но тут оказалось, что Гейслер ушел.

– Разве Гейслер ушел?

Господа не могли ничего решить, сидя на конях, пришлось слезть и подождать. Куда же ушел Гейслер? Никто не знал, он ходил повсюду, он очень интересовался хозяйством в Селланро, в последний раз его видели у лесопилки.

Послали за ним курьеров, но Гейслер, должно быть, ушел далеко, потому что не откликался, когда его звали. Господа смотрели на часы и сначала очень сердились и говорили: – Не ходить же нам здесь дураками и ждать! Если Гейслер хочет продавать, так он должен быть на месте! – Но великая досада господ улеглась, они стали ждать, даже начали забавляться; это становится невозможно, они заночуют где-нибудь на пограничных скалах! – Блестяще! – говорили они, – наши семьи когда-нибудь найдут наши кости!

В конце концов, Гейслер явился. Он отправился прогуляться, сейчас пришел прямо с летнего загона.

– Похоже, что летний загон для тебя мал, – сказал он Исааку. – Сколько у тебя там всего скотины?

Вот как он мог говорить в то время, как господа стояли с часами в руках!

Гейслер был заметно красен в лице, словно выпил спиртного:

– Пфу-у, как я разогрелся от прогулки! – сказал он.

– Мы были почти уверены, что застанем вас дома, – сказал один из господ.

– Вы об это меня не просили, – ответил Гейслер, – иначе я был бы на месте.

– Ну, а как же сделка? Согласен Гейслер принять сегодня разумное предложение? Ведь не каждый же день ему предлагают пятнадцать, двадцать тысяч крон, что?

Этот новый намек сильно задел Гейслера. Да и что это за манера! Но господа верно не говорили бы так, если б не были сердиты, а Гейслер не побледнел бы моментально, если б раньше не побывал в укромном месте и там не покраснел. Теперь же он побледнел и холодно ответил:

– Я не хочу назвать цену, какую, может быть, удобно было бы заплатить господам, но я знаю цену, какую хочу получить сам. Я не желаю больше слушать детскую болтовню о горе! Моя цена та же, что и вчера.

– Четверть миллиона крон?

– Да.

Господа сели на коней.

– Теперь я скажу Гейслеру вот что, – начал один из них:

– Мы прибавили до двадцати пяти тысяч.

– Вы продолжаете шутить, – ответил Гейслер. – Зато я намерен предложить вам нечто очень серьезное: хотите продать ваш маленький рудник?

– Да, – несколько растерянно сказали господа, – об этом можно подумать.

– Тогда я покупаю его, – сказал Гейслер.

Вот так Гейслер! Двор был полон народа и все слышали, все жители Селланро, и каменщики, и господа, и курьеры, он, пожалуй, и гроша не мог достать на такую покупку, а впрочем, бог знает, может быть, и мог, черт его поймет. Во всяком случае, он совсем сбил с толку господ своими немногими словами. Что это – ловушка? Или он хотел придать этим приемом еще больше значения своей горе?

Господа думали, господа начали тихонько переговариваться между собой, опять сошли с лошадей. Но тут вмешался инженер; оборот этот ему, видимо, очень не нравился и, должно быть, у него были некоторые права, а то и власть. Двор был полон народа, и все слушали.