Что, как ни удивительно, лишь увеличивало желание вернуться к Братьям. Джосан устал защищаться от самого себя, будто не в состоянии принимать собственные решения. Тогда монахи приютили Джосана, и, вероятно, тот запутавшийся человек, который лишился их заботы шесть лет назад, сильно нуждался в управлении. Теперь он изменился и больше не хотел защиты — единственное, чего он желал, это правды. Не имеет значения, насколько неблаговидной она окажется. Брат считал, что двигаться вперед невозможно, не зная своего прошлого.

Эти мысли занимали монаха всю ночь. За час до рассвета остатки терпения испарились, он встал с койки и разбудил Майлза. Перекинувшись в темноте парой слов, мужчины спустились в столовую, где за несколько медяков убедили зевающего слугу разжечь огонь на кухне, чтобы поесть похлебки и выпить горячего чая перед дорогой.

Дорога, ведущая в Каристос, была широкой и ровной, с канавками на каждой стороне для стока дождевой воды, Сначала движения на главном пути в столицу не наблюдалось, но после восхода солнца он заполнился пешими путниками, загонщиками, отправляющими животных на рынок, телегами с товарами, чтобы накормить вечно голодный го-род, а также обычными наездниками и каретами. Если бы на дороге не оказалось так много людей, путники добрались бы до Каристоса за несколько часов. А так большая часть дня ушла на толчею.

По обеим сторонам дороги стояли виллы, чередовавшиеся с фруктовыми садами, где выращивались экзотические фрукты, чтобы угодить самым богатым жителям столицы. Постепенно открытые пространства стали исчезать, появлялись свежие постройки: лавки купцов и ремесленников, жилые дома для тех, кто зарабатывал на жизнь в услужении великой столице, но не мог позволить себе жить в черте города. Это внешняя часть Каристоса, расположившаяся за городскими стенами. Вдоль дороги вырастали все новые, и новые строения, и Джосан и Майлз начали чувствовать себя пойманными в ловушку.

Весна едва начиналась, а у Джосана по спине лился пот, словно наступило лето. Он боролся с желанием натянуть на лицо капюшон, поскольку понимал, что тогда будет выглядеть подозрительно и только привлечет лишнее внимание. Майлз тоже старался выглядеть как обычный путник, поэтому еще в гостинице снял кожаные доспехи.

По мере того как друзья приближались к воротам, напряжение возрастало. Джосан знал, что, по крайней мере, в одном магистрате лежит ордер на его арест в связи со смертью наемника на маяке. Вряд ли беглого монаха ожидают найти в столице, но если так, тогда стражи на воротах будут внимательно высматривать преступника. Малым утешением служило то, что теперь он совершенно не похож на бритоголового монаха с острова. Ученый сам с трудом узнавал собственное лицо в зеркале, однако вряд ли его врагов можно так легко ввести в заблуждение. В конце концов, в Атике они узнали брата без особого труда.

— Полегче, — прошептал Майлз, когда подошла их очередь проходить через ворота.

Джосан заметил, что сержант высвободил меч из ножен, несмотря на то, что, если дело дойдет до битвы, вряд ли наездник справится с дюжиной стражей, даже если они и пешие. Безухая, пребывавшая все путешествие в мирном расположении духа, выбрала неудачный момент, чтобы продемонстрировать гонор, когда маленький козленок, блея, кинулся ей под копыта. Кобыла отпрянула назад, а мальчишка-пастух метнулся за животным.

Джосану пришлось резко натянуть поводья, чтобы Безухая не размозжила ребенку череп. После нескольких танцующих шагов кобыла наконец успокоилась.

Охранники схватили мальчишку и козленка, отчитали пастуха с грубым, но витиеватым красноречием, упомянув предков и отсутствие мозгов. Мельком взглянув на мужчин, они пропустили их, все еще увлеченные разносом.

Только когда злые выкрики стражей стихли позади, монах позволил себе расслабиться. Удача в этот раз улыбнулась им, но Джосан не верил, что так будет продолжаться все время. Когда они добрались до первого полукружия улиц, окольцовывавших город, ученый направил лошадь вправо. Майлз сильно удивился:

— Подожди, — проговорил он. — Ты куда собрался? Монах огляделся по сторонам, но никто из проходящих мимо горожан не обращал на них внимания. И все же, понизив голос до шепота, он ответил:

— В коллегию, куда же еще?

— А откуда ты знаешь, что там безопасно? — покачал головой сержант.

А как можно сомневаться в Братьях? Ведь цель всей поездки заключалась в том, чтобы добраться до ордена.

— Но...

Майлз натянул поводья, поворачивая налево.

— Эту ночь мы проведем у моего друга. Выясним, что происходит в городе, и узнаем, не выставлены ли часовые у здания коллегии в надежде, что ты сразу попадешь в руки дознавателей.

Монах начал было колебаться, но потом сдался.

— Хорошо, только на сегодняшнюю ночь, — ответил он. За время путешествия оказалось очень легко принимать решения. Проще играть в хозяина и слугу, чем рисковать товарищескими отношениями, притворяясь кем-то еще. Джосан знал, что Майлз ждет от него большего, чем просто дружбы, однако ему нечего предложить. Ведь он не доверял самому себе сейчас, когда безумие внезапно наваливалось на него, а прошлое по-прежнему терялось в темноте памяти. К счастью, сержанта не отпугивала недоверчивость товарища, и он казался вполне довольным их отношениями. К тому же Майлз доказал, что обладает острым умом и сообразительностью. В здании коллегии намного меньше входов, чем в городе, за которыми не составит труда понаблюдать любой императорской ищейке. Если враги и расставили ловушки, то скорее всего именно здесь.

Брат так долго думал об ордене как о месте, где всегда можно найти укрытие, что сейчас ему даже не пришло в голову, что чем ближе он к убежищу, тем большей опасности подвергается.

К счастью для обоих, сержант оставался в здравом уме и мог мылить логически, в то время как Джосана ослепляли эмоции.

Тем не менее, если Майлз считает, что приближаться к коллегии небезопасно, монах отошлет послание брату Никосу и договорится с ним о встрече в безопасном месте. Он в любом случае получит свои ответы.

Городские улицы слишком людны и узки, чтобы продолжать путешествие верхом. Поэтому мужчины спешились и оставили коней на извозчичьем дворе, где цены месячного простоя в Атаке хватало только на неделю. Хозяин пообещал позаботиться о кобылах и присмотреть, чтобы их выгуляли, прежде чем отвести в стойла. Закинув седельные сумки за спину, сержант безошибочно вел друга по улицам столицы, избегая императорских строений, прежде чем повернуть на широкий проспект, разделявший второе полукружие от третьего. Респектабельный район, заселенный правительственными министрами и придворными средней руки — странное место жительства для товарища бывшего солдата. Во второй половине дня аллеи были пустынны и тихи, потому что все обитатели предпочитали подремать в своих комнатах либо отправлялись в город по делам. И все же слуги сновали туда-сюда, видимо, выполняя приказы хозяев. Они неодобрительно посматривали на путешественников, будто подозревая в них преступников, чьи помыслы направлены на одни только неприятности.

Майлз свернул на узкую аллею между двумя красивыми особняками и остановился, как только они остались одни.

— Надень капюшон.

— Зачем?

— Так надо.

Джосан пожал плечами и натянул на голову капюшон, удивляясь, почему Майлз не поступил так же. Сержант продолжал идти вдоль по улочке, которая вела к узкому переулку позади особняков — им, видимо, пользовались слуги и кареты доставки. Теперь маршрут становился более или менее объяснимым. Несомненно, друг сержанта — слуга, работающий на владельца одного из этих домов.

На взгляд Джосана, все железные ворота, установленные в низких каменных стенах, ничем не отличались друг от друга. Но, должно быть, Майлз часто здесь бывал, поскольку без всяких колебаний подошел к шестой калитке и поднял задвижку. Никто не остановил путешественников, пока они проходили по дорожке внутреннего дворика к простой деревянной двери.

Сержант потянул за веревку, висевшую у порога, и вскоре раздался слабый звук колокольчика. Через мгновение верхняя часть двери распахнулась, и перед ними появилось лицо юнца, одетого в тунику слуги без рукавов.