Адвокаты Джоанны представили документы, согласно которым «Декор» и все его филиалы, в том числе и пятьдесят процентов фирмы «А Ля Карт», должны были быть включены в соглашение о разделе имущества в бракоразводном процессе «Сван против Свана».

Адвокаты Лью и Элен подготовили документы, в которых обращались к судье с просьбой отклонить иск Джоанны.

Юридическая документация сопровождалась финансово-бухгалтерской. Вся эта кипа бумаг занимала почти половину ящика в картотеке, а первые счета за услуги адвокатов и консультантов по финансовым вопросам, полученные Элен, составили чуть ли не десять тысяч долларов.

Выписывая чеки, она занималась тем, чего уже давно не делала: она плакала.

Такие деньги, думала она, и все это ради того, чтобы у нее не отняли то, что она сама создавала, медленно и трудно, доллар за долларом, час за часом, с целью обеспечить материально себя и детей и передать по наследству детям и внукам. Такие деньги, и все это лишь для того, чтобы остаться на уже завоеванных позициях. Такие деньги, и все они уйдут на тяжбу, которую она даже не имела надежды выиграть: все, на что она могла надеяться – это свести к минимуму убытки.

– Боюсь, что моя несгибаемая нравственная позиция в борьбе с шантажом обходится чересчур дорого, – сказала она Элу в минуту отчаяния.

– Нет, – сказал Эл. – Ты поступаешь правильно. – Эл давал ей силу и мужество, которые были так необходимы для продолжения борьбы. Она не представляла, что бы она без него делала.

Решением судьи просьба Элен и Лью о прекращении дела до рассмотрения в суде была отклонена. Дело Джоанны будет заслушано в суде. Судье необходимо было получить дополнительные сведения.

Дополнительные сведения означали, что последуют очередные счета от адвокатов и специалистов по финансовым расчетам, и Элен вновь одолели сомнения, не окажется ли она в дураках со своими идеалистическими представлениями.

Десятилетие, которое начиналось Вьетнамом, кончилось Ираном. Процентные ставки исчислялись двузначными цифрами, как и темпы инфляции; рынок облигаций был развален, и высокие ставки процента по закладным были разорительны для жилищно-строительной индустрии; индекс Доу-Джонса для акций промышленных компаний, который одно время почти достиг тысячи, упал ниже девятисот и пошел вниз дальше. Пакет молока, который в семидесятом стоил тридцать три цента, теперь стоил шестьдесят три. Новый автомобиль иностранного производства, идеальных пропорций, с экономным расходом бензина, стоил почти десять тысяч долларов – больше, чем большинство могло себе позволить. По данным Министерства жилищного строительства и городского развития, в восьмидесятом году почти две трети семей американцев не имели средств, чтобы полностью рассчитаться за аренду и выкупить дома, в которых они жили.

Люди все равно хотели принимать гостей, но всем, даже самым богатым, теперь приходилось действовать с оглядкой на кошелек. Элен уже приспособилась к изменившимся временам. Она теперь предлагала клиентам рагу, блюда индийской и восточной кухни, особенно на основе макаронных изделий, риса и чечевицы, которые были и вкусными, и недорогими. Петух в вине и мясо по-бургундски – блюда, которые Элен сотни раз приходилось готовить, когда она только начинала свое дело, и которые в то время казались верхом изысканности, стали восприниматься как избитые и надоевшие и «сошли со сцены» в семидесятые годы, когда в моду входило новое направление в кулинарии. Теперь их бросающаяся в глаза аппетитность вновь оказывалась притягательной, и когда в одном из кулинарных журналов, которые выписывала Элен, появилась статья, утверждающая, что вновь считается хорошим тоном обращаться к старым рецептам французской провинции, Элен была очень довольна, что сумела опередить новую кулинарную моду. Она снова начала предлагать клиентам эти блюда как наиболее подходящие для парадных обедов. Мода и гастрономические вкусы совершили полный круг… и в крайне трудный для бизнеса год «А Ля Карт» не только удержала свои позиции, но и увеличила свои прибыли, благодаря тому, что Денни не боялся вести торговлю по-новому и фирма «Все для кухни» процветала, – это только подогрело алчность Джоанны и ее решимость победить.

Окрыленная первым решением судьи, которое оказалось в ее пользу, Джоанна заставила Мела Фактира изменить первоначальные условия иска и увеличить сумму, которую она хотела получить при разделе имущества. Из этого вытекало, что Элен и Лью должны будут в ответ на ее новые притязания выдвинуть новые доводы в свою защиту. Элен пришлось оплатить новую партию счетов от адвокатов и консультантов по финансовым вопросам еще на десять тысяч долларов. И, судя по всему, это были не последние расходы.

– Может, нам все-таки стоило бы договориться без суда, – сказал Лью. – Может, правы адвокаты…

– Нет, – ответила Элен. Потому что теперь уже она понимала, что она не только защищается от наглой попытки шантажа, которую предприняла Джоанна, но и сражается за каждую женщину и каждого мужчину, которые своим трудом добивались успеха, против тех, кто хотел брать, ничего не давая взамен, получать прибыль, не приложив никакого труда.

И на лице Элен появилось выражение, которого Лью никогда раньше не видел. Гнев. Настоящий гнев. А затем он сменился решимостью.

– Я не позволю ей забрать то, что своим трудом создавал ты и своим трудом создавала я. Если ты откажешься бороться, Лью, я буду бороться сама. И я одержу победу. Не знаю, как. Но я намерена победить.

– Даже не знаю, как тебе сказать… – обратилась Тони к Бренде, и в голосе ее звучала необычная нерешительность. – Я никогда не думала, что все так получится…

В тридцать один год Тони была полноправным партнером в фирме «Эддер и Стерн» и давно переросла должностные категории, которые обычно отводились тридцатилетним. Она также переросла соответствующий этим категориям стиль одежды: строгий английский костюм и неизменную, как униформа, шелковую блузку. Она была одета в мягкое платье из замши тускло-зеленого цвета с моднейшим поясом из плетеной кожи, который застегивался на серебряную пряжку ручной работы. Ее блестящие низкие сапожки стоили больше, чем все бакалейные покупки Бренды за последний месяц. Она очень похудела и была стройнее, чем когда-либо, а поскольку волосы у нее были подстрижены почти по-мальчишески коротко, хотя и уложены легкими волнами, Тони не походила ни на женщину, ни на девушку. Привлекательно было то, что девушка и женщина в ней как бы сосуществовали, уживаясь рядом, как две стороны новенькой, только что отчеканенной монетки. Только выражение ее глаз говорило о том, что она далеко не наивна и знает многое о жизни.

– Мы с Таком разводимся, – сказала Тони, отпив глоток черносмородинного чая, предложенного Брендой. Теперь, когда Бренда ждала второго ребенка, она отказалась от кофеина. Каро уложили спать во флигеле, который Бренда переоборудовала под детскую. – Вполне цивилизованно, даже дружелюбно.

Бренду не удивило это заявление, но она не могла придумать, что сказать. Счастлива ли Тони? Уверена ли, что поступает правильно? У нее кто-то есть? В конце концов Бренда сказала то, что чувствовала:

– Мне очень жаль.

– Мне тоже, – сказала Тони. – Но продолжать так дальше мы не можем. Я в разъездах провожу больше двух недель в месяц. Мы думали, что, когда я стану партнером, я буду больше бывать дома, но из этого ничего не вышло. Теперь, когда я полноправный партнер, я больше значу для компаний, и они хотят чаще меня видеть. Ты знаешь, что наша квартира до сих пор не обставлена и в ней ничего нет из мебели, кроме кровати и стола?

Бренда кивнула: она все понимала. Когда ты поглощена работой, когда ты, фигурально выражаясь, уже напала на след – предположим, фактора, влияющего на ожирение, или в случае Тони, компании, которую явно недооценили и которую можно взять голыми руками, – какое тебе дело до материала для занавесок и размышлений о том, какого стиля должна быть мебель в гостиной: старофранцузского или современного? Все это кажется таким мелким, таким незначительным.