– Засыпай, дорогой. Сейчас для тебя самое важное – выздороветь.

– Знаю, но не могу не думать об этом.

– А я-то считала, что все это время ты думал обо мне, – кокетливо прошептала Мерси, перемежая свои слова нежными поцелуями.

– Я думаю о тебе, милая, и о нашей первой ночи...

– Я была ужасно глупой!

– Если бы ты была какой-нибудь еще, я бы поколотил тебя.

– А ты и вправду говорил папе, что я глупа, как корова?

– Не помню.

– Ты не помнишь?

– Ох! – выдохнул он, когда она дернула его за волосы на груди. – Зачем ты это сделала?

– Затем, что ты не помнишь, как не говорил это.

Либерти Куил лежала, свернувшись калачиком, рядом со своим мужем, положив голову ему на плечо. Уже полчаса, как она проснулась. Фарру скоро вставать. Либерти лежала и вспоминала, что произошло много лет назад. Завтра ее муж поедет во владения Креншоу в южной части штата, за Джорджем, сыном их друзей, Джорджа Вашингтона, огромного черного мужчины, и его жены из индейского племени Шоуни, Сахарного Дерева. Было невероятно, что Хаммонд Перри все еще мстит ей и Фарру. Как это ни странно, но именно из-за него Либерти со своим отцом и сестрой уехали в Иллинойс много лет назад.

Хаммонд Перри, брат первого мужа Либерти, нежного, доброго Джубала Перри, умершего по дороге из штата Нью-Йорк, возненавидел ее, как только увидел. Джубал был стар, когда женился на Либерти, спасая ее и вырывая из когтей человека, который хотел надругаться над ней. Временами Либерти грешным делом радовалась, что Джубал так и не узнал, каким злым и порочным оказался его брат. Уже тогда Хаммонд завидовал тому, какое влияние имел Фарр на губернатора Бредфорда и Захарию Тейлора. После того, как вдова его брата вышла замуж за Фаруэя Куила, он обнаглел еще больше. Ему не давала покоя месть, потому что он был уверен: главный виновник его загубленной карьеры военного – Фарр.

– О чем ты думаешь, любимая? – Фарр погладил ее руку.

– Откуда ты узнал, что я не сплю?

– Мне ли не знать. Спать каждую ночь в течение двадцати лет с женщиной и не чувствовать, проснулась ли она.

– Девятнадцать лет. Две недели мы не спали вместе – ты был в крепости форта Нокс.

Фарр усмехнулся и обнял ее. – Либби, Либби! Интересно, знает ли Хаммонд Перри, что если бы не он, я никогда не испытал бы счастья иметь тебя в женах.

– Уверена, что он об этом даже не догадывается. Фарр, я знаю, что ты должен ехать, но буду ужасно волноваться, дожидаясь тебя.

– Это не очень опасная поездка. Перри не осмелится напасть на меня при свидетелях.

– Нет, этот маленький, хищный трус делает все исподтишка! Так, как он поступил с Даниэлем. Его давно уже нужно было пристрелить, как бешеного пса!

– Не заводись, миссис Куил! Оставь-ка этот пыл для своего мужа и подари ему в дорогу немного любви, – он стянул с нее ночную сорочку и приблизился к ней.

– Интересно, мы когда-нибудь станем для этого старыми?

– Я – нет. А если ты – да, я тебя выгоню и возьму себе молодую.

– Ха! Ты становишься похожим на остальных политиков, Фарр Куил. Ты веришь в свою собственную ложь!

Обнимавшие ее руки сжались еще крепче. Он быстро поцеловал ее.

– Когда вернусь, приберу тебя к рукам. Ты становишься очень дерзкой.

Как только забрезжил рассвет, Фарр со своими партнерами был готов к отъезду. Им предстояло проехать миль пятьдесят, прежде чем они доберутся до фермы, которую использовали как перевалочный пункт для отправки беглых негров. Эдвард Эштон оказался незаменимым помощником. Он знал, где можно достать свежих лошадей, как сократить путь или поспать несколько часов. Они отправились с фермы часа за два до рассвета, и когда первые лучи солнца озарили пышный зеленый лес, выехали на плато, с которого был виден Хикори Хилл – цель их путешествия.

Дворец Джона Креншоу стоял на высоком, продуваемом ветрами холме, около деревни Икволити, округ Галлатин. Отсюда до реки Огайо – всего одна ночь пути. Снаружи дом был построен в псевдогреческом стиле с верхними и нижними верандами, которые поддерживали массивные колонны, отчего дом казался шире, чем был на самом деле.

Двойные двустворчатые двери и огромные, до пола, окна выходили на верхние и нижние веранды. Постройку венчала квадратная крыша. На третьем этаже, между двумя большими дверьми, сиротливо затерялось одинокое маленькое оконце. Не сразу удавалось заметить дорогу, ведущую прямо к огромным двойным дверям с севера. Великолепное трехэтажное здание с массивными колоннами – символ богатства и власти его владельца. На строительство дома четыре года назад приезжали лучшие мастера из Огайо, применялись только самые лучшие и дорогие материалы.

Фаруэй Куил и его друзья собрались под кедрами и изучали дворец и местность вокруг него. Эдвард Эштон рассказал им все, что знал о Джоне Креншоу и его жилище.

– Мне рассказывали, что экипажи приезжают в дом ночью. Рабов по узкой лестнице быстро загоняют на третий этаж, по обе стороны которого размещаются комнаты, похожие на кельи. Семь комнат выходят на восток и пять – на запад. В каждой из них стоят двухъярусные койки. Рабов держали здесь, пока не приезжал покупатель.

– Он привозит всех рабов в свой дом? – спросил Фарр. – Я вижу, что у него много дворовых построек.

– Там живет прислуга, – ответил Эдвард. – В доме находятся только те рабы, которых доставили нелегально. Он использует женщин для рождения детей. На рынках в южных штатах беременная рабыня или уже с ребенком приносит дохода на несколько сотен долларов больше, чем одинокая. У него есть огромный негр, по имени Дядюшка Боб, которого Креншоу держит в келье на третьем этаже. Его работа – оплодотворять женщин, которых они воруют здесь же, в Иллинойсе и других штатах, где отменено рабство.

– Я так думаю, что те рабы, которые заняты на соляных разработках, тоже живут здесь.

– Да, здесь. Рабочих нанимают у плантаторов на Юге, и здесь они вполне легально. Креншоу владеет тремя из девяти печей, в которых выпаривают из соленой воды кристаллы, а также мельницей у северного рукава реки Селайн и тридцатью тысячами акров земли.

Фарр присвистнул.

– Он гораздо могущественнее, чем думают в Вандалии. Наверное, просто никто не потрудился узнать все это.

– А еще я слышал, что есть подземный ход от дома до реки. Люди, ворующие негров, везут их на лодках вверх по Огайо, потом на маленьких суденышках перевозят на реку Селайн, а уж оттуда, ночью, по ручью через этот коридор – в дом.

– Этот человек, действительно, — сукин сын! – воскликнул Фарр. — Он богатеет за счет этих бедных душ. И нельзя его трогать... пока, — тихо продолжил он. — Если Джордж там, мы его найдем. А после будем действовать через суд.

– Пора нанести визит, — сказал Эдвард. — Креншоу обычно после завтрака едет на шахты, вы застанете его до отъезда.

– Где ты будешь, Эштон?

– Я буду наблюдать отсюда. Если вы вернетесь с Джорджем, я поеду по своим делам. Если нет, поезжайте вдоль реки, я присоединюсь к вам, и мы подумаем, что делать дальше.

Фарр протянул руку:

– Благодарю за помощь. Если мы больше не увидимся, дай знать, если тебе когда-нибудь понадобится наша помощь.

– Нам достаточно вашей мельницы на Уобоше, пристанища для рабов. Постарайтесь что-нибудь сделать для нас в правительстве.

– Я сделаю все, что смогу. У меня теперь на многое открылись глаза.

Фарр, сопровождаемый Гевином и Майком, поскакали по дороге, ведущей к Хикори Хилл. Как только они подъехали, навстречу им вышел цветной мужчина в ослепительно белых брюках и рубашке.

Он махнул рукой. Из дома выбежал еще один негр и стал на дороге, идущей вокруг дома, чтобы встретить всадников у перил, где привязывают лошадей.