– Я не хочу, чтобы мы провели свою первую брачную ночь в лесу на одеяле. Завтра, в мягкой постели, я буду любить тебя всю ночь.

– И я буду любить тебя, – прошептала она. Обняв его лицо ладонями, с любовью заглянула в его глаза.

– Мерси, милая, – он отнял ее руки от своего лица и прижался к ним губами. – Ты знаешь... что произойдет, когда я... когда мы вместе ляжем в нашу супружескую постель?

Она рассмеялась и, нежно поцеловав его в губы, произнесла:

– О, Даниэль! Ты все еще считаешь меня ребенком. Я знаю об этом еще с десяти лет – даже несмотря на то, что ты не пускал меня смотреть, как спаривают быка с коровой.

– Ты, наверное, у кого-нибудь спрашивала. У тебя всегда была куча вопросов, – счастливо рассмеявшись, сказал он.

– Я спрашивала маму и Эми.

– Когда это было?

– Когда ты ездил с Рейном в Луисвилль. Я сказала маме, что она не могла родить Мари Элизабет, просто посидев с задранным вверх платьем на коленях у папы. – Мерси весело хихикнула. – А потом сказала, что если они не расскажут мне, откуда берутся дети, я спрошу об этом у Майка. Это их и убедило.

– Догадываюсь. И что сказала тебе мама?

– Она сказала: «Юная леди, пора нам с тобой вдвоем прогуляться к реке. «Она рассказала мне всё, что я хотела знать. Тогда кое-что меня очень шокировало. Позже, когда я подросла, у нас был еще один разговор, и она сказала, что слиться с любимым мужчиной в постели – это самый большой дар Господа.

– Однажды примерно то же самое сказал мне Фарр, – медленно проговорил Даниэль. – Он сказал, что счастлив тот мужчина, чья жена испытывает радость от их близости. Он также сказал, что в постели за все отвечает муж и от него зависит, нравится ли его жене их близость. Я буду нежен, любимая. – Даниэлю было трудно дышать.

Она села и посмотрела ему в лицо. Его глаза были так близко, что она смогла рассмотреть, как они сияют, а на своих влажных губах чувствовала его теплое дыхание. Мерси прижалась носом к носу Даниэля и прошептала:

– Я не буду той женщиной, которая боится супружеской постели. Я хочу принадлежать тебе, а ты мне, хочу, чтобы ты вошел в мое тело и подарил мне ребенка. – Последние слова Мерси прошептала, дрожа от желания.

В горле Даниэля все сжалось, он не мог даже говорить. С трудом сглотнув, он закрыл глаза и прижался губами к ее щеке.

– Мерси, малышка Мерси, – бормотал Дэн, – ты моя жизнь. – Он поцеловал ее, губы Даниэля становились все более требовательными.

Поцелуй был долгим, полным страсти. Она жадно отвечала ему. Ей хотелось навечно остаться в его объятиях. Он еще сильнее прижал ее к себе и нежно улыбнулся.

– Над чем ты смеешься? – спросила она.

– Мне кажется, что я парю над землей.

– А я чувствую себя так, словно я где-то высоко в облаках.

– Я люблю тебя, – тихо произнес он. Я тоже люблю тебя.

Волна любви и нежности захлестнула его; сердце радостно билось, а руки с любовью продолжали ласкать ее грудь. Даниэль чувствовал себя, как во сне. Он сжимал Мерси в своих объятиях зная, что она принадлежит ему вся без остатка. Они спокойно сидели, прислушиваясь к музыке ночи, и тихо разговаривали о прошлом, будущем и об открывшейся новой любви.

Через некоторое время по тихому, ровному дыханию девушки Даниэль понял, что она уснула. Не выпуская ее из своих объятий, он закрыл глаза, и перед ним предстала удивительная картина: золотистые волосы и небесно-голубые глаза.

Внезапно где-то завыл волк, и Мерси проснулась. Даниэль улыбнулся и прошептал:

– Спи. Это всего лишь старый волк зовет свою подругу.

– Если у нее есть хоть капля мозгов, она придет к нему, – сонным голосом прошептала Мерси и обвила рукой его шею. – Старая, безмозглая волчиха даже не знает, что она теряет.

– Ты что, собираешься спать весь день? – сквозь сон услышала Мерси хрипловатый голос. Она потянулась, чувствуя рядом с собой теплое тело, и медленно открыла глаза.

– Уже утро?

– Почти.

– Я так не хочу вставать, – ее голос звучал соблазнительно, с легкой хрипотцой. Мерси прикоснулась к его груди, пальцы поглаживали шею. – Ты держал меня всю ночь?

– Нет. Я бросил тебя одну, – поддразнил он.

– Ты не мог, – она присела, чтобы лучше видеть его лицо. – Ты спал?

– Немного, – он не сказал ей, что спал всего лишь несколько минут, потому что много раз оставлял ее одну и ходил вокруг. Также не сказал он и о том, что один раз слышал стук копыт, а другой раз лягушки в ручье вдруг прервали свою серенаду, потревоженные чем-то, а он с ружьем сидел рядом с ней, готовый защитить свою любимую, пока лягушки вновь не заквакали.

– Скажи, мне не приснилось, как ты убеждал, что любишь меня и хочешь, чтобы мы остались мужем и женой, – сонно прошептала она.

– Нет, любовь моя. Тебе это не приснилось, – он притянул к себе ее лицо и нежно поцеловал в губы. Взъерошив волосы Мерси, Даниэль прошептал:

– Мне нравится смотреть на твои прекрасные волосы.

Она положила свои руки на него.

– Я потеряла все свои шпильки.

– Если потеряла, я куплю тебе новые, когда приедем в Эвансвилль. А теперь, когда рассвело, я разожгу костер. Ты сможешь попить чаю.

– Давай побудем здесь еще несколько минут, – она уткнулась лицом ему в шею. – Мне нравится это место, это дерево, и я люблю тебя. О, Даниэль, я счастлива, как собака с двумя хвостами!

– И лень повилять даже одним, – усмехнулся он и убрал волосы с ее губ.

Она коснулась языком его шеи и, найдя на ней родинку, страстно припала к ней. Даниэль, обхватив ее талию, слегка приподнял, оступился, и они со смехом покатились по траве. Они были похожи на резвящихся детей. Все было новым и прекрасным.

– Не надо, не надо! Я уже больше не могу. О, Даниэль, хватит. Ты же знаешь, что я не выношу щекотки, – сверкающие глаза Мерси смотрели на него из-под густых ресниц.

– Поцелуй меня, и я перестану.

Уже наступил день, когда они собрали одеяла и пошли к фургону. Даниэль положил пистолет на сиденье, чтобы она легко могла дотянуться до него.

– Оставайся здесь, я осмотрюсь вокруг, а потом ты пойдешь умыться к ручью.

Мерси смотрела на высокую, статную фигуру Даниэля, когда он удалялся от нее. Его ноги легко касались земли, тогда как ее братья ходили как-то неуклюже. Даниэль нес в руке ружье, положив на курок палец так, как очень давно его научил Дядюшка Джуси.

«Старый горец, человек, который вырастил Фаруэя Куила, гордился бы сейчас Даниэлем», – вдруг подумала Мерси и улыбнулась. Как прекрасно быть рядом с ним и знать, что он принадлежит только ей. Ни одна другая женщина никогда не узнает, как обнимают его руки, и не испытает нежного прикосновения его губ. Мерси просто купалась в волнах счастья.

Когда Даниэль вернулся, он сказал, что можно не торопиться с отъездом. Уже к полудню они доберутся до реки, а там до Эвансвилля рукой подать. Они уселись у костра, пили чай и ели ветчину с хлебом.

– Я не хочу есть ветчину на ужин, – решительно заявила Мерси. Она с любовью смотрела в лицо Даниэля, а на губах играла нежная улыбка.

– Думаю, что теперь долго не захочу ветчины, – Даниэль даже не задумывался над тем, что говорил. Он открыл для себя, как ему радостно и приятно быть рядом с ней, смотреть на ее светящееся от счастья лицо, что он не задумываясь мог проглотить сейчас кожаный ботинок.

– Я бы с удовольствием съела хрустящим пирожок с мясом, свежего хлеба с маслом, пирожное с кремом...

– И всего лишь, миссис Фелпс?

– Нет, мой дорогой муж, еще я просто мечтаю о ванне! – со смехом произнесла она.

Даниэль поднялся на ноги и залил костер водой из чайника.

– Я тут кое о чем подумал прошлой ночью, пока ты спала. Мы сможем еще раз пожениться у другого священника, или зайти в Эвансвилле в магистрат и расписаться, если ты хочешь.

– А что от этого изменится?

– Ничего, но я подумал, может быть, ты хочешь настоящую свадьбу, чтобы надолго запомнилась.