Латышев резко ударил по тормозам. Тяжелый внедорожник пошел юзом по обледеневшей ночной и пустынной трассе "Полыноград - Клим". Но за обочину не съехал, не перевернулся, косо встал поперек шоссе. Кит тряхнул головой, сбрасывая оцепенение.
Зачем он здесь? Куда он ехал, куда держал путь?..
Никуда.
Его путь закончен. Продолжение асфальтового шоссе теряется в темноте бесконечности, но Кит знает - бесконечность эта кажущаяся, там тупик. Везде тупик. Для него везде тупик…
…Позавчера с утра ему было худо. Даже не с утра, а еще с половины ночи. Кит спал, видел какой-то сон, не помнил подробностей, только помнил, что во сне его кто-то лупил по голове, и голова болела. Проснулся и понял, голова болит взаправду, не во сне. Все же кое-как собрался и поехал на работу. Но отработал только до обеда, вернулся, лег в постель и безрезультатно пытался уснуть. Голова буквально раскалывалась от боли. К вечеру чуть-чуть полегчало, но ненадолго. Ночь была жуткой, а с утра пораньше Кит позвонил
Шпильману. Доктор приехал быстро и не один, с Женькой. Все было как в прошлый раз - Женька сидел и курил на кухне, а Шпильман снимал болевой спазм у Латышева. Но не совсем, как в прошлый раз - до конца избавить Никиту Владимировича от головной боли, толстячку-экстрасенсу не удалось. После сеанса Никите стало значительно лучше, но он чувствовал, знал - боль не ушла совсем. Она где-то затаилась и готовит новый удар. Причем не тайно, а в открытую, нагло напоминая о себе.
На утро Никита опять не пошел на работу, не смог, даже звонить
Олегу не стал. Собственно, Олег сам позвонил, поинтересовался, как, мол, самочувствие. Латышев, не вставая с кровати, промычал что-то нечленораздельное, Олег сказал: я все понял, шеф. И отключился.
Превозмогая боль - от нее мутило и все расплывалось в глазах - Кит хотел подойти к компьютеру и написать письмо Касатке, но по дороге из спальни в кабинет его остановил звонок в дверь.
Это пришел Шпильман, сам пришел. Поколдовал за спиной у Латышева, уменьшил болевые ощущения и сказал:
- Ну-с, Никита Владимирович, сейчас вы поедете со мной.
- Томограмму делать?
- Ее родимую.
По дороге в областной диагностический центр Никите вдруг стало хорошо. Так хорошо, как он себя уже давно не чувствовал. И своими ощущениями он поделился со Шпильманом, похвастался ему:
- Док, а я, между прочим, чувствую себя замечательно. Ну, просто великолепно себя чувствую. Ни боли, ни пустоты, как тогда, в первый раз.
- Хотите сказать, что передумали делать томограмму? - спросил
Шпильман, быстро обернувшись через плечо и внимательно посмотрев на
Латышева, сидящего сзади.
- Да нет, не передумал, - пожал плечами Никита. - Надо же все-таки узнать, что там у меня в голове творится.
- Правильно рассуждаете, Никита Владимирович. Я в самую нашу первую встречу понял, что человек вы здравомыслящий. И что вы мужественно… - Шпильман замолчал.
- Что я? Что мужественно?
- А мы приехали, - не ответил Эдмонд Яковлевич и стал парковать свой автомобиль у бокового крыльца диагностического центра.
Сама процедура длилась недолго, но своей очереди Латышеву пришлось ждать около часа. И потом еще минут пятнадцать он ожидал
Шпильмана. Эта четверть часа была самой томительной.
- Ну, что, док? - нетерпеливо спросил он у Эдмонда Яковлевича, вышедшего из кабинета врача. - Что там с моей черепушкой не так?
Теперь вам все понятно?
- Понятно?.. Не так скоро, молодой человек, - (молодой человек…
Шпильман был не намного старше Латышева, ну, может быть, лет на пять-шесть), - не так скоро, молодой человек, все становится понятным. Тем более, в вашем случае. Я вам сразу сказал, что у вас очень серьезные проблемы. А серьезные проблемы требуют серьезного осмысливания их. И еще я вам говорил, что после того, как мы сделаем томограмму, я посоветуюсь с коллегами, совместно с ними мы поставим диагноз, назначим лечение…
Слово "лечение" почему-то успокоило Никиту, но он все же переспросил:
- Значит, все-таки лечение?
- А как же? Конечно, лечение. Без лечения…
- Ну…, я имею в виду - не операция?
- Посмотрим, посмотрим…, - Шпильман поджал губы и стал с интересом изучать острые кончики своих сапожек максимум тридцать девятого размера, - посоветуемся… Операция, это, молодой человек, тоже… м-м-м так сказать… метод лечения… - потом поднял голову и, мелко похлопав ресницами, посмотрел на Латышева. - Вы надейтесь на лучшее, Никита Владимирович.
- Хорошо, - согласился Никита, - буду надеяться на лучшее. А долго вы будете… советоваться?
- Значит так: сейчас я отвезу вас домой, а сам вернусь сюда и мы с коллегами… А вечерком, ну…, или, скажем так, во второй половине дня я вам позвоню и назначу время и место еще одной сегодняшней встречи. Договорились?
Попав домой, Кит хотел сразу написать Касатке письмо, но вдруг шальная, но, как ему показалось, гениальная идея пришла ему в голову. Зачем писать, если можно купить билет, сесть в самолет и…, через несколько часов он ее увидит! И почему раньше такая простая мысль не посещала его? Ведь такая простая мысль и такое простое решение. Двадцать первый век. Расстояния - не проблема.
Кит быстро оделся и вышел.
…Ему длинно капризно просигналили, хотя места объехать стоящий поперек дороги БМВ было предостаточно. Кит развернул автомобиль и медленно поехал в город. Подъехав к своему дому запарковался во дворе, но из машины вышел не сразу - сидел и бездумно смотрел, как кружатся снежинки в конусе света, рвущегося из подъездного светильника. Снежинки вылетали из черного бесконечного неба, попадали в полосу света, исполняли свой ритуальный танец, а потом опускались на землю. А там, на земле, их уже ждала поземка, которая несла их дальше, в другую бесконечность.
"Бесконечность есть, - подумал Кит, - она вокруг меня. Конечна только жизнь. Моя жизнь закончилась"
В его кармане лежал паспорт, а в паспорт был вложен авиабилет до
Артема. Кит достал его и стал рвать. Обрывки выбросил в окно.
Поземка подхватила их и понесла в бесконечность. Вместе с вывалившимися из света снежинками.
