– А там наш дорогой опекун догонит нас на следующем пароме: Нью-Йорк оккупирован британцами, он без всяких трудностей получит от них помощь и вернет нас назад.

– Ты права, – мрачно согласилась Феба. – Следовало бы помнить об этом – именно от них ему так легко удалось получить опекунство. – Она в бессильной ярости заколотила кулаками по стеганому ватному одеялу. – Закон всегда будет на его стороне.

И с удивлением услышала, как Шошанна засмеялась, весело и ликующе.

– Нет, не будет. Храни тебя Бог, Феба, но меня осенила идея – едем в Морристаун.

– В Морристаун? Но ты не была там уже шесть лет, с тех пор, как умер дедушка и дядя Джон Генри не продал дом. Какую защиту найдем там?

– Защиту сотен, нет, тысяч людей, которые не шевельнут даже пальцем, чтобы помочь британскому подданному. Ты бы меньше читала Цицерона, а немного больше американские газеты, тогда бы знала, что генерал Вашингтон в этом году снова расквартировал на зиму свою армию в Морристауне. Есть ли лучшая защита, дорогая кузина, чем вся американская армия? Если даже опекун узнает о нашем местонахождении, то, являясь англичанином и приверженцем партии тори, выражающей интересы нашего врага, он не осмелится преследовать нас.

– Прекрасная идея! – воскликнула Феба, и они бросились в объятия друг другу. – Когда сможем отправиться?

– Утром поговорю с мистером Лукасом и выясню, удалось ли ему купить двух лошадей для экипажа. Слава Богу, он отремонтирован!

– Нет, слава Фултону Крейну! – воскликнула Феба, и в ее глазах засверкало прежнее озорство.

– Слава им обоим, – усмехнулась Шошанна, а затем добавила более серьезно: – Нужно знать, сколько припасов, из тех, что заказаны, уже у него в руках. Завтра упакуем дорожные сумки самыми необходимыми вещами и спрячем их под кроватью, чтобы иметь возможность вытащить в любую минуту.

– Может быть, будет время упаковать маленький сундук тоже, положив туда бумагу, ручки и книги, а также выходные платья.

– Конечно, если сможем, возьмем с собой все эти вещи, но если не хватит времени… Феба, самое главное – это выбраться отсюда.

– Знаю. – Феба, как всегда, вздрогнула от отвращения, вспомнив Фултона Крейна.

За завтраком ей с трудом удавалось заставить себя есть: возбуждала мысль, что это, возможно, последняя трапеза, которую им приходится делить с ним. Дважды Шошанна предупредительно качала головой – Крейн не глупый человек! Казалось, воздух пропитан напряжением от бьющего ключом восторга Фебы, от ее собственного сдерживаемого возбуждения, не говоря уже об озабоченности слуг. Если только у него появится подозрение…

Феба и Нелли протирали пыль в гостиной, а Шошанна в библиотеке объясняла опекуну записи счетов в Райленде за последние несколько лет. Юный Том, хорошо запомнивший свою роль, перед обедом прервал эти занятия.

– Мисс Шошанна, – говорил он шепотом, – мистер Лукас попросил доложить, что нанятые им рабочие, вычищая старый колодец, нашли корзину со спрятанными бутылками, такими, как эта, – их там, кажется, целая дюжина.

– Дай сюда, парень! – Фултон Крейн выхватил бутылку, прежде чем Том успел протянуть ее. Его глаза загорелись при виде испачканной землей этикетки; и, почмокав губами, опекун взял наполовину наполненный водой стакан и вылил его содержимое в кувшин.

– Кто открыл бутылку? – резко спросил он, наливая бренди щедрой рукой.

– Мистер Лукас сказал, что хотел убедиться, настоящий это бренди или нет, – сам выпил маленькую рюмку.

– Скажи этому мистеру Лукасу – типичному наглому американскому мужлану, – что я велел немедленно принести сюда оставшиеся одиннадцать бутылок нетронутыми!

– Хорошо, сэр, – с уважением сказал Том и, поклонившись, вышел, загипнотизированно глядя на стакан, содержимое которого быстро переливалось в горло мистера Крейна.

Шошанна продолжала сидеть за столом, а Крейн стоял над ней, держа стакан в одной руке и лениво перебирая ее волосы другой. Цифры плясали у нее перед глазами: пусть Бог поможет им всем – опекун ничего не заметит и подозрение не закрадется ему в голову. Она решительно стала писать следующую колонку.

Он выпил уже более половины бутылки, когда Шошанна заметила характерные признаки, которых ждала: капли пота на лбу и щеках, остекленевшее выражение глаз, легкая дрожь в руках и ногах, зеленоватый оттенок побледневшего лица.

– Вам нехорошо, сэр? – она вскочила, притворяясь обеспокоенной. – Позвать кого-нибудь из слуг, чтобы помочь добраться до комнаты? Возможно, полезнее выпить сейчас стакан воды, чем бренди?

Она взяла кувшин с водой и сделала вид, что хочет забрать у него стакан. Фултон Крейн отодвинулся от ее цепких рук.

– Черт возьми, Анна, если бы мне хотелось воды, то и попросил бы ее. Моим внутренностям нужен бренди.

– Бренди, сэр? Вы уверены? Бренди…

– Ради Б-б-ога, когда ты научишься п-пповиноваться мне, женщина?

Покорно наклонив голову так, чтобы длинные ресницы скрыли торжествующий блеск глаз, Шошанна наполнила стакан до краев, с тайным удовольствием наблюдая, как опекун осушил его до дна, минутой позже приподнялся на цыпочках, его глаза почти вылезли из орбит. Шошанна резко отодвинулась, и он шлепнулся на пол, вытянувшись во всю длину на персидском ковре – храп и тяжелое дыхание свидетельствовали о его состоянии.

Шошанна, ухватившись за лодыжки, грубо перетащила его на деревянный пол: ему станет плохо – никто лучше ее не знал, что травы, настой которых добавлен в бренди, вызовут ужасную, изматывающую, длительную рвоту, – и прекрасный отцовский ковер будет испорчен. Затем, подобрав юбки, она вылетела из комнаты, на ходу громко окликая Фебу.

Феба, увидев распростертое на полу тело, радостно засмеялась и быстро перешагнула через него. С неистовой поспешностью стала выбирать книги на полках. Наполнив фартук до краев, вынесла книги в прихожую, осторожно укладывая их на ступеньки, и вернулась за очередной партией.

– Не забудь книги по медицине и захвати счета с отцовского стола, – попросила ее на ходу Шошанна, взбегая вверх по ступенькам за дорожными сумками и небольшим сундуком, в который они собирались сложить книги, а также платья, ночные рубашки, отрезы фланели, постельное белье, подушки, ватное стеганое одеяло, корзинку для рукоделия и медицинскую сумку.

Выйдя из комнаты, девушка позвала Тома, уже поднимавшегося по лестнице с перекинутым через плечо, стонущим и рычащим Фултоном Крейном в полубессознательном состоянии. Шошанна нащупала пульс опекуна, приподняла веки, осмотрела глаза.

– Как ни жаль, будет жить. Брось его на кровать, Том, и оставь на попечение Нелли и служанок. Снеси вниз этот сундук.

Прошло сорок минут с первого глотка Фултона Крейна до закончившихся сборов Шошанны и Фебы, готовых покинуть, и, возможно, навсегда, единственный в их жизни дом.

Нелли заплакала первой, к ней присоединилась Феба, затем кухарка и миссис Грей, позже всех – Шошанна. Том, гордо восседавший на месте кучера, тепло закутался в тяжелое пальто и меховую шапку, принадлежавшие его прежнему хозяину. Шошанна приказала ему взять их и в ответ на его возмущенные возражения настойчиво потребовала:

– Забери всю одежду отца. Пусть она достанется тебе или американским солдатам, но только не этому человеку!

Убежденный здравым смыслом этого замечания, Том набил сундук всем, что поместилось туда, и привязал его на крышу повозки.

– Мисс Шошанна, – напомнил он хозяйке, а на самом деле обращаясь ко всем плачущим женщинам, – пора отправляться.

Шошанна плотнее запахнула плащ.

– Том прав – нельзя терять время. Поднимайся в экипаж, Феба. Миссис Грей, Нелли, помните, он будет плохо себя чувствовать большую часть дня, так плохо, что ему будет все равно, живы мы, и даже он сам, или нет. Вечером, когда сможет выпить чаю, заварите ему настоящий китайский, который я приберегла для этого случая, и всыпьте туда снотворный порошок, только не переусердствуйте, помните, что в сочетании с теми травами, которые он уже выпил, это может убить его. Крейн проспит до завтрашнего дня и уже ни за что не сможет догнать нас. И не забудьте, все вы были чем-то очень заняты в то время, когда мы уезжали, и не имели представления о том, что мы замышляем. Таким образом, он не сможет ничего доказать в отношении вас всех, кроме Тома, ну а Том будет с нами.