Гвен сперва не поняла о чем речь.

— Не волнуйся, — сказала она. — Найдутся.

— Нет, нет, — сказала Гейл. — Их украли.

Гвен моргнула.

— Украли? Что ты имеешь в виду?

— Кто-то украл мои серьги. Это я и имею в виду.

— Где украли?

— Что значит — где? Здесь. В твоей квартире.

— Не говори глупости! Кто бы их стал здесь красть? Посторонние сюда не заходили все это время.

— А как ты думаешь — кто? — сказала Гейл тоном, означающим, что вопрос глупый — понятно же, кто мог украсть серьги, тут только один такой человек и есть.

— Я уверена, что ты просто их куда-то засунула, — сказала Гвен. — Не дури. Он, конечно, неотесанный и иногда ведет себя, как сумасшедший. Но он не вор и клептоманией не страдает.

— Неотесанный? Кто?

— Лерой.

— При чем тут Лерой? Ты что, тупая, что ли?

— Ну не я же их взяла, в конце концов.

— Конечно нет.

Гвен широко открыла глаза.

— Ты что, думаешь, что их Винс взял?

Гейл пожала плечами, что означало, что сие совершенно очевидно.

— Ну ты даешь, Гейл.

— Извини. Я знаю, он твой друг, и шурин, но, понимаешь, факты — они факты и есть.

— Ты с ума сошла, Гейл. Зачем Винсу — Винсу — …

— Ну, ты сама понимаешь. Какие бы они не становились богатые, они все равно все из гетто. Это не его вина, его так воспитали.

— Он не из гетто. Его родители принадлежат к высшему среднему классу.

— Ну, ты понимаешь, о чем я. Я не расистка. Некоторые вещи нужно просто принимать такими, какие они есть, вот и все. Но серьги эти мне очень нравились. Лучшая моя пара.

— Ты идиотка. Он миллионер. У него университетский диплом.

— Ты знаешь, им легко получать дипломы. У университетов квоты, им нужно выпускать каждый год какое-то количество черных…

Гвен не знала, что сказать, кроме как:

— Сколько они тебе стоили?

— Дело не в деньгах, — Гейл покачала головой.

— Сколько?

— Семьсот долларов.

— Где ты их купила? В Мейсиз?

— Нет. Я в Мейсиз не хожу. За кого ты меня принимаешь?

— Где?

— В Блумингдейлз.

— А какая между ними разница?

— Блумингдейлз — совсем другой уровень. Для высшего класса.

— Понятно.

— Я же говорю, я против него ничего не имею. Он не виноват, что он такой. Но, боюсь, такие же мне больше не купить. Таких больше не делают.

Подумав, Гвен решила сказать о подозрениях Гейл Лерою. Она подождала, пока по телевизору начнется любимый сериал Гейл.

— А ну еще раз, — попросил он.

Она объяснила ситуацию еще раз.

Он отвернулся. Он подошел к окну и прислонился к раме. Плечи его сотрясались от вулканических взрывов хохота, который он пытался сдерживать. В конце концов он сдался и захохотал очень громко. Он не мог остановиться. Ему пришлось сесть.

Гвен никогда не слышала до этого, как он смеется.

— Нужно проверить, может еще что нибудь… ха, ха, ха, ха, ха!!!.. может еще что-нибудь пропало. Пересчитай серебро. Проверь… ха, ха, ха, ха, ха!!!.. проверь шкаф, может куртка кожаная исчезла. Негры любят кожаные куртки.

— Ты понимаешь, что это неудобно? — спросила она.

— Может быть. Если тебе неудобно — твое дело. Хотя… — он вдруг посерьезнел. — Черт, это может нарушить планы. Надо залепить ей еще по роже. Ха, ха, ха, ха, ха, ха!!!

— Или, может… перестань ржать!

— Ха, ха, ха, ха, ха, ха, ха!!!

— Или, может, тебе следует поискать… перестань… серьги.

— Почему я?

— Это твоя профессия, не так ли?

— О, точно, — он издал короткий смешок, глубоко вздохнул, и снова захохотал. — Да, действительно. Я и забыл. Посмотрим. Может, они под креслом? Нет. Может, между диванных подушек?

— Прекрати паясничать.

Мы втроем, плюс время от времени Винс — совершенно несовместимая компания.

Видели бы вы. Мы — воплощение города и вообще всей цивилизации, нас нужно изучать. Бесполезность и истерика (Гейл), интеллект вместо женственности (я), удрученность смешанная с врожденной порядочностью, которую все используют в своих целях тем или иным способом (Винс), и непредсказуемая хамская самоуверенность, брутальная сила без особой разумности и с россыпью достаточно безумных мыслей — Детектив Лерой собственной персоной. Всем ужасно неудобно, но нужно мириться и делать вид, что несовместимости нет.

Может нам следует сыграть в покер или в двадцать вопросов, что было бы более разумным времяпровождением, чем слушание тупых шуток дикторов программы новостей. Гейл настаивает, чтобы телевизор был включен все время. Говорит, что ей страшновато, когда он выключен. Может, мне следует ее просто отравить.

В восьмой вечер, в баре у Мэдисон, в пятидесятых улицах, без вывески (один из тех баров, которые не упоминаются ни в каких справочниках), Лерой поправил очки для чтения, снабженные зеркалами и датчиком.

Музыка играла очень тихо. Лерой снова положил ногу на ногу, случайно чуть наклонив столик. Стакан его упал и со звоном разлетелся вдребезги на полу. Винс позвал бармена и заказал себе виски сауэр. Гейл, которая за все эти вечера очень вжилась в роль, не обратила внимания на заказ Винса. Винс выругался беззвучно, посмотрел саркастически ей в глаза, и сказал:

— Я заказываю виски сауэр, дорогая. Хочешь, тебе тоже закажу?

Инструкции Лероя всплыли наконец в памяти Гейл. Выступившую на лбу влагу пришлось проконтролировать салфеткой.

— Говорю тебе, что знаю, кто убил твою жену, — сказала она тихо, но очень внятно. — Я видела, как он выходил из здания.

— Но лица его ты не видела, — заметил Винс.

— Нет, но я знаю, что это он. Он сидел в этом баре, когда мы все здесь были, Гвен, Илэйн и я. Он попытался заигрывать с Илэйн. Она вежливо поставила его на место. Наверное его это разозлило.

— Ты бы смогла его узнать на дознании?

— Конечно. Очень характерная осанка.

— А Гвен?

— Гвен была в это время в туалете.

— А ты?

— А я неподалеку. Разговаривала с кем-то у другого столика. Он, наверное, подумал, что Илэйн одна.

— По-моему ты ошибаешься.

— Ты всегда думаешь, что я ошибаюсь. Слушай, мое дело сказать, а ты поступай, как хочешь. И всё. И нечего на меня так смотреть. Я предложила тебе помощь. А ты — мерзавец. Я ухожу, всё.

— Ну и уходи, — сказал Винс.

— И уйду, — сказала Гейл.

Она соскользнула со стула и промаршировала уверенно к выходу. Когда она была уже в дверях, человек, сидевший до этого на два стула к западу от Винса, встал и небрежным шагом пошел к выходу, вытаскивая на ходу пачку сигарет. Как только он вышел, Лерой вскочил на ноги и мгновенно переместился к двери.

На ветровом стекле внедорожника, стратегически припаркованного почти рядом с дверью, уже красовались два штрафа. Яростная Гейл завозилась с ключами. Наконец ей удалось отпереть дверь. Мотор зашумел. Скрипнули колеса. Курильщик вернулся в бар. Гвен все это время находилась в туалете и упустила весь драматизм свершившегося.

В ту ночь Гвен не могла уснуть. Лерой быстро ей все объяснил, и теперь спал, уткнув лицо в подушку.

Трудно поверить. Может, он?… Или не он?… Лерой сказал, что преступник ничего не будет предпринимать сегодня. Засаду в доме Гейл планировали начать завтра днем. На взгляд Гвен в этом не было никакого смысла.

Поскольку, как ее уверили, оставаться одной, или даже в компании Винса, было небезопасно, ей следует ехать с Лероем в дом Гейл. Подозрения то появлялись, то пропадали.

Лерой настоял, что ему необходимо переодеться в более удобную одежду, и поэтому нужно сделать остановку в Бруклине. Гвен не навещала этот знаменитый (в частности своею уродливостью) район… она не помнила, сколько лет. Или декад. Обязательные путешествия всем классом в Нью-Йоркский Аквариум, в Кони — школьные годы. Исторический парк аттракционов у моря, тоже в Кони, хоть и выглядел забавно, давно померк, вытесненный суперсовременными парками аттракционов в трех часах езды на машине от города. Полузаброшенный, дряхлеющий стоял Кони Айленд, воспетый когда-то О. Генри (Гвен помнила, как она читала, в подростковом возрасте, соответствующий рассказ и как ей потом захотелось навестить находившиеся в Кони, если верить великому сентименталисту, пирамиды Египта, бульвары Парижа, луковичные купола восточноевропейских церквей, каналы Венеции и так далее. Она так и не съездила туда, по двум причинам. Первая — кто-то сказал ей, что знаменитые эти имитации давно в прошлом, заменены роллер-коустерами и каруселями. Вторая — настоящие каналы, купола и так далее были, в ее случае, не менее легкодоступны).