Задняя дверь захлопнулась.

Лица его она так и не увидела.

Некоторое время Гейл сидела недвижно, пытаясь привести мысли в подобие порядка, ожидая, что волна адреналина отступит. Сперва нужно было избавиться от повязки на глазах. Она повернула голову и потерлась щекой о спинку сиденья. Шелковый шарф съехал ей на шею. Она скинула туфли. Подняв левую ногу и уперев ее в сидение, она попыталась поднять вверх торс. Изоляционная лента врезалась в запястья. Застонав от боли, она вдавила ногу между сиденьем и дверью, нащупывая пальцами рычаг. Дважды она чуть не сдалась. Но вот он — рычаг. Она попыталась потянуть его вверх большим пальцем. Палец соскользнул с рычага. Она сделала еще попытку. Упираясь шейными позвонками, она с третьей попытки опустила спинку. Еще немного. И еще. Есть! Она отпустила рычаг. Спинка сидения все еще находилась под слишком большим углом для того, что задумала Гейл. Но силы воли для продолжения схватки с рычагом больше не было. Она попыталась вытащить ногу, но нога застряла между сидением и дверью. Не будь рот ее залеплен изоляционной лентой, она бы выругалась, и, возможно, ей стало бы легче. Наконец ей удалось вытащить ногу. Подняв обе ноги, она уперлась ими в приборный щиток по разные стороны руля и напрягла бедра, используя затылок и шею как рычаг, чтобы уменьшить трение. Вскоре костяшки пальцев почувствовали кожаное покрытие заднего сидения, а торс выдался до половины за край спинки. Переместив ступни на сидение, она снова напрягла бедра и соскользнула неловко в промежность между передними сидениями. Теперь она могла просто открыть дверь ногой, выйти, дойти до дома и… Но ключи от входной двери висели на цепочке, а цепочка свешивалась из замка зажигания, и мотор, между прочим, продолжал работать. Помимо этого, бежать трусцой к дому с руками, связанными за спиной и ими, связанными, пытаться открыть входную дверь на виду tout le monde совершенно точно противоречило декретам Бога Мещанских Приличий. Гейл выбрала более трудоемкий но в тоже время более пристойный метод. Лежа на спине, она свернулась в клубок, пропуская ноги в овал, образуемый руками и предплечьями, вспомнив балетные упражнения своей юности. Теперь связанные запястья оказались спереди. Она содрала изоляционную ленту с лица. Поскуливая от боли, она выползла снова на переднее сидение и, ударившись лбом о руль, переключила связанными руками скорость. Когда руки связаны, вести машину трудно. Еще раз ударившись лбом, она поставила переключатель автоматической трансмиссии в парковочное положение и вытащила ключи из зажигания. Вышла. Отперла дверь. Побежала на кухню, освещенную отсветами уличных фонарей и освободила руки, поставив нож вертикально, прижав подбородком рукоятку, и поводив изоляционной лентой вдоль хорошо наточенного лезвия. Включила ночной свет. Запястья были в синяках. Все еще поскуливая, она приложилась к бутылке виски, сделав из горлышка несколько глотков.

Если ты не будешь мне мешать, сказал он. Если ты не будешь мне мешать. Не звони в полицию. Она попыталась себе представить, как она звонит в полицию. Они осмотрят ее запястья и обыщут машину. И наверняка позвонят Гвен. Завтра. Или когда? Гвен действительно в опасности. Сегодня вечером. Она звонила Гвен давеча, и Гвен подняла трубку. Почему она не сказала об этом гаду в машине? Он не спросил. Он предупредил ее, чтобы она не звонила Гвен, не передавала ей радостную весть. Откуда он узнает, звоню я ей или не звоню? Это — один из туманных регионов знания, в которых дилетант чувствует себя потерявшим ориентиры. Судьба не является прихожанкой Храма Мещанских Приличий, иначе бы она не ставила людей в такие затруднительные положения. Как узнать, когда кто-то звонит по какому-то конкретному номеру? Как узнаёт полиция (а они, вроде бы, узнают… или нет?) Существует ли какой-то аппарат, который можно носить в кармане… с миниатюрным дисплеем… показывающий номера задействованных телефонов в округе?… Внезапно в голову Гейл пришла блестящая идея. Она воспользуется платным телефоном у молла. И, если кто-то за кем-то следит и кого-то прослушивает, они не будут знать, что звонила именно она.

Она переоделась в джинсы, сникеры и свитер. Побежала было к двери, но тут сообразила, что, возможно, страшный мужчина с иностранным акцентом за ней следит, или, хуже, ждет ее теперь в машине, снова. Ничего утешительного в том, что она не видела его лица, не было. Если бы сейчас она увидела его лицо, она бы, наверное, умерла.

Но была и задняя дверь, и был задний двор, и забор, через который можно перелезть, и роща за забором. А молл находился на противоположной стороне рощи.

Гейл открыла заднюю дверь так тихо, как только могла и выскользнула наружу. Очень свежий воздух чуть не заставил ее заплакать. Она пересекла двор, вскарабкалась на забор, порвав мохеровый свитер в двух местах, и храбро углубилась в лес.

Светила луна, и различать дорогу не было делом трудным. Однако Гейл не была на самом деле деревенской девушкой — ей недоставало опыта, привычки ходить по лесу ночью. Каждая тень казалась ей несговорчивым вооруженным мужчиной, каждая куперова сухая ветка, хрустнув под ногой, наверняка привлекала внимание грабителей, разбойников, и сбежавших из тюрьмы насильников и убийц, которые наверняка прятались в этой роще от правосудия, и ее собственное, Гейл, продвижение через этот фрагмент нетронутой цивилизацией дикой природы безусловно служил сигналом всем диким зверям округи — медведям, гремучим змеям, или кто тут живет, в этих местах. Сердце переместилось к горлу. Дважды она упала, ссадив себе ладони и колени. По мере приближения к противоположному краю рощи она перешла на неровный спотыкающийся бег. И вдруг роща кончилась. Гейл поскользнулась, проехала вперед на подошве, вскрикнула, упала на ягодицы и покатилась вниз по склону, покрытому редкой влажной травой, к проселочной дороге. Она вскочила на ноги. Молл находился в пятистах ярдах. Она устремилась к нему, прихрамывая и потирая бедро.

Это все-таки не Манхаттан. Время было за полночь, и супермаркет, магазин деликатесов и дайнер стояли закрытые и запертые, с выключенным светом. К счастью у заправочной станции неподалеку наличествовал прилегающий к ней магазин сластей, напитков, газет и сигарет, а в нем наличествовал платный телефон.

Понятно было, что Гвен едет с ним. В блондинистом парике выглядела она…

— Пикантно, — отметил Лерой, кривя губы.

Она открыла ящик стола.

— Оставь в покое пушку, — сказал Лерой.

— На всякий случай.

— Я не имею права позволить тебе ее взять, — объяснил Лерой. — Это противозаконно. Я же полицейский, помнишь?

— У меня есть лицензия.

— На хранение. Не на таскание с собой. Оставь в покое пистолет. Пойдем.

Меньше чем через час Форд Краун Виктория без опознавательных знаков остановился рядом с внедорожником Гейл, запаркованным под совершенно безумным углом на въезде ее дома. Гвен сняла парик.

— Спасибо, Майк, — сказал Лерой. — Я твой должник. Гвен, выходи.

— Я не могу выйти, — пожаловалась она с заднего сидения. — На дверях нет ручек.

— Вечно какие-то проблемы, — объяснил Лерой Майку. — Эта баба — ты представить себе не можешь. Вечно что-то не так.

— В чем я в данном случае виновата? — запротестовала Гвен.

— Ты всегда попадаешь в разные ситуации, — объяснил ей Лерой. — Она всегда попадает в ситуации, — сказал он Майку, закатив глаза. — Даже не спрашивай.

Он вышел и открыл ей дверь.

— Что мы здесь делаем? — спросила она. — Я думала, что Гейл на какой-то заправочной станции.

— Нам нужен ее внедорожник, — сказал Лерой. — Ее бумажник в перчаточном отделении вместе с ее [непеч. ] документами и прочим [непеч.]. Помимо этого, нам нужно будет каким-то способом вернуться в город. Такси дороги, а поезда ходят в это время раз в три часа, если конечно в этой дыре для неудавшихся яппи вообще есть для них станция.

— Заперто, — сказала Гвен, пробуя пассажирскую дверь внедорожника.

— Перестань говорить метафорами, — огрызнулся Лерой, возясь с дверью со стороны руля.