Лерой вздохнул. Каким-то образом он предчувствовал, что тема эта будет так или иначе затронута.

— Да, — сказал он.

— Гвендолин Форрестер.

— Да. Я ее помню. А что?

— Помнишь, как я тебе о ней рассказывал все время? Обо всем, что она читает, ест, любит, с какими людьми встречается.

— Да, ты за ней все время следил.

— Как ты думаешь, я бы мог быть с нею счастливым?

— Роберт, — сказал Лерой спокойно. — Послушай. Для кризиса среднего возраста ты еще слишком молод. Поменьше думай о прошлом. Не говорил ли я тебе давеча, что мысли мои заняты другим? К делу, Роберт.

— Я иногда думаю — вышла ли она замуж, или не вышла, или вышла, а потом развелась, — сказал Роберт.

Позади них проявилось какое-то движение. Кто-то там был. Двадцать футов, подумал Лерой. Кто-то смотрел и слушал. И, может быть, записывал. Слышно ничего не было — просто включилось у Лероя шестое чувство. Обычного хама со склонностью к подслушиванию почувствовал бы и Роберт. Но детективы, преследователи и папарацци умеют сдерживать свои силовые поля и делать свое присутствие незаметным.

— Подожди-ка, — сказал Лерой. — Не двигайся. Я сейчас.

Он выпрямился, прыгнул через спинку скамьи, и перебежал аллею, исчезая в густой тени деревьев, липнущих к базальтовому склону. Движения в тени усилились, стали более суетными.

— Дай сюда, — сказал Лерой.

— Что дать?

— Микрофон и камеру, и всю остальную аппаратуру. Давай, давай.

— А ну иди отсюда! — поспешно, тихо и сердито сказал Роджер Вудз, который всегда знал, откуда дует ветер сенсации. — Ай!

— Я мог бы тебя задушить, — сказал Лерой, держа его за воротник.

— Пусти!

— Тише, тише, — Лерой усилил хватку. Воротник врезался Роджеру в шею. — Не так громко, мальчик мой.

— Ладно, хорошо, — прохрипел Роджер. — На, вот.

Лерой взял камеру и микрофон.

— Лента?

— Цифровик.

— Диск?

— Что за проблемы, мужик?

— Предубеждение, — объяснил Лерой. — Терпеть не могу, когда подслушивают. Те, кто подслушивают — они хуже, чем негры и евреи. Дай сюда диск, сволочь.

Роджер медлил. «Нападение на Журналиста в Риверсайд Парке».

— На, — сказал он наконец.

— Будь добр, уберись из парка. У меня тут частный разговор. Понял? Частный. Да и кто, по-твоему, купит твои записи? Желтая пресса никогда не слышала о губернаторе Вермонта, ежедневные газеты не обратят внимания по обычной причине, а еженедельникам все равно. Кому ты собирался все это продать? Кто купит?

— Никто.

— Он бы тебе не заплатил.

— Оставь меня в покое, мужик, — сказал Роджер несчастным голосом. — Свобода прессы. Не всех нас можно купить, не всех достать своими глупостями о «частных разговорах».

— Да ну тебя. Заткнись, — сказал Лерой. — Свобода прессы, надо же. Я тебе покажу свободу.

— Отдай мне, что взял.

— Нет.

— Почему?

— Я решил, что мне оно нужнее.

— Не имеешь права!

— Имею. Я больше и сильнее тебя.

— Я вызову копов.

— А я по-твоему кто, примадонна нью-джерзийского балета? — сказал Лерой, показывая бляху. — Скажи, зачем ты нас записывал?

— Просто так.

— По привычке папарацци, — предположил Лерой.

— Я репортер, — возмущенно сказал Роджер.

— Настоящий репортер, или желающий быть таковым?

— Штатная единица.

— Странный мир у нас какой, — сказал Лерой, ломая диск пополам. Затем он разбил камеру о дерево и разломал на несколько частей звукозаписывающую приставку. — Вот, — сказал он. — Можешь идти.

— Ты действительно коп? — спросил Роджер.

— Да. А тебе-то что?

— Что ж… Если тебе интересно — этот парень скоро предложит тебе кое-что.

— Какой парень?

— На скамейке.

— Так. И что же?

— Думаю, что одна из его грязных тайн скоро откроется. Он хочет тебя нанять, чтобы ты не дал ей открыться.

Лерой подумал.

— Логично, — сказал он. — И все-таки — тебе-то что до этого?

— Не соглашайся.

— Поступлю так, как считаю нужным, — равнодушно ответил Лерой. — Все, иди отсюда.

— Ладно.

Возвратившись к скамейке, Лерой снова закурил и некоторое время молчал.

— Кто это был? — спросил Роберт, который за это время не сдвинулся с места.

Лерой молчал.

— Ну?

— Ты собирался просить о какой-то услуге, — напомнил Лерой.

— Я? Да. Хорошо. Почему я вспомнил о Гвендолин…

— Хватит о Гвендолин.

— …у нее была страсть к записывающим устройствам. Весь кампус начинен был ее аппаратурой.

— К делу, — сказал Лерой. — Во имя человеколюбия, Роберт, давай поговорим о деле.

— Ты ее совсем не помнишь?

— Помню смутно, — сказал Лерой.

— Время сейчас почти предвыборное, и демократические предварительные выборы кандидата…

Лерой внимательно на него посмотрел.

— Ты хочешь сказать, что собираешься баллотироваться в президенты? — удивленно спросил он.

— Я еще не решил.

Вот было бы здорово, подумал Лерой. Это бы избавило меня от всех моих проблем. Несколько подряд срочных реорганизаций наверху, и досье исчезает в бюрократическом болоте.

Он оценивающе посмотрел на своего троюродного брата. Нет. Никаких шансов. Этот парень в Белый Дом не попадет. Не тот материал. Но нельзя ему об этом сказать открыто, а то обидится.

— Хорошо, — сказал он. — В чем проблема?

— Два года назад у меня был… хмм… роман.

— У меня тоже, ну и что?

— Наличествовала скрытая камера.

— Надеюсь, не твоя собственная.

— Нет. Это и есть проблема. Мне позвонили и сказали, что запись пойдет в эфир, если я ее у них не куплю. Мы оба с тобой знаем, что это глупости. Наверняка есть копии.

— Не обязательно, — возразил Лерой. — Люди так ленивы нынче стали.

— Не на моем уровне.

— На любом уровне. Но продолжай.

— Это был не просто роман, как ты понимаешь, — сказал Роберт. — У всех бывают романы. Но даже просто намек на нестандартную сексуальную ориентацию может подорвать всю карьеру.

— Так. Понятно, — сказал Лерой.

— Ты — единственный человек в мире, кому я полностью доверяю, — сообщил Роберт.

Лерой подумал.

— Знаешь, у меня тот же случай, — сказал он.

— Не понял.

— Ты единственный, кому бы я доверился, если бы была такая необходимость, — сказал Лерой просто, и имел это в виду.

Роберта это признание слегка ошарашило.

— Э… Ага. Ладно. В общем, мне нужно, чтобы ты… что-нибудь сделал с этими сволочами.

Выражение «эти сволочи» не прозвучало естественно. Аристократические губы Роберта искривились. Он просто изобразил вежливость, используя лексикон Лероя, или думая, что использует его лексикон.

— Каким образом? — спросил Лерой.

— Откуда мне знать. Ты эксперт, ты и думай. Ты как-то целое правительство держал за яйца вместе с их тайной службой.

— После чего я бежал к тебе за протекцией.

— Это правда. И все равно — у тебя есть навыки и опыт. Я не прошу тебя сделать что-то такое, вселенское. Ничего особенного. Что можно сделать? Стоит ли… убрать… этих сволочей? Вообще?

— Убрать? Каким образом?

— Обычным способом.

— Ты вот что, Роберт, — сказал Лерой, — ты не дури, ладно? Я не знаю, что ты думаешь по поводу морали и так далее, но — я никогда никого не «убирал».

— Да брось ты.

— Можешь не верить, не обижусь. У меня другая специализация.

— Не верю. Но даже если это так, ты знаешь, как нужно действовать. Что-нибудь придумаешь.

— Придумаю? — Лерой засмотрелся на рябь на поверхности реки, отражавшую нью-джерзийские огни на противоположном берегу. — Хмм… Да. По-моему, лучше всего — ничего не делать.

— Пожалуйста…

— Ладно, — сказал Лерой, пожимая плечами. — Наличествуют — два [непеч. ], водящих цифровой видеозаписью у тебя под носом, на которой — твой альтернативный образ жизни, запечатленный для потомков.

— Шшш…

— Не будь мнительным, когда кто-то начнет подслушивать, я тебе дам знать… Так. С одной стороны твоя репутация, с другой запись с твоими содомскими упражнениями.