– Сэр Джеффри, вот в этом месте имеется значительное количество йодизированного металла, – сказал он, когда приборы дружно запищали.

Его подчиненные приблизились к стене за верстаком, на которой на колышках были развешаны различные инструменты, и минут через пять установили ту точку, из которой исходили сигналы.

– Ребята, снимайте все это, – распорядился Уэйтерс.

Трое электронщиков убрали инструменты и уложили их на верстак. Затем они выкрутили пять мощных болтов – четыре по углам и один посредине, которыми была прикреплена к стене доска с колышками. Наконец освобожденная доска была снята со стены и поставлена на пол, к красному «Ягуару». Специалисты тщательно исследовали открывшийся участок стены. Затем проделали это еще раз и еще.

– Сэр Джеффри, здесь ничего нет.

– Должно быть, – сказал глава МИ-5. – Ваши приборы ведь не лгут, так?

– Так точно, сэр, не лгут.

– Инструменты! – догадался Прайс. – Черт побери, проверьте инструменты, все до одного!

За считаные минуты «жучок» был обнаружен. Он был спрятан в рукоятку большой киянки из твердой резины, инструмента, которым пользовались крайне редко, если пользовались вообще, поскольку работы такого рода, где он нужен, обычно проводят в специальной мастерской.

– Ян, – обратился к руководителю бригады Уэйтерс, – вы захватили свою волшебную машинку?

– Разумеется, сэр Джеффри. – Опустившись на колени, старший электронщик раскрыл свой черный чемодан и достал электронный прибор размером с толстую книгу. Положив прибор на пол, он вернулся к чемодану и вытащил металлическую пластину, разделенную на квадраты, в каждый из которых была вставлена крошечная лампочка. К пластине был подсоединен тонкий витой шнур с разъемом на конце.

– Что это такое? – спросила Лесли.

– Пеленгатор, мисс, – ответил старший электронщик. – К сожалению, точность у него еще не такая, как хотелось бы, но все-таки он нам может помочь. Видите, каждый квадрат вот этой координатной сетки соответствует на местности приблизительно тысяче двумстам квадратным метрам, то есть примерно трем кварталам. Сейчас я подсоединю пластину к поисковому устройству, включу его в режиме перехвата, помещу в него «жучок», и загоревшаяся на координатной сетке лампочка укажет место, где находится приемник. Разумеется, не точное, но в разумных пределах.

– Замечательная штуковина! – с восхищением произнесла Лесли.

– Удивлен, что вы с ней не знакомы, – заметил Ян. – Мы делимся с вашей разведкой всеми своими последними разработками.

– Мы привыкли работать в обстановке полной секретности, – тихо промолвил Камерон. – И нередко сами от этого страдаем.

– Пожалуйста, старина, продолжайте.

Старший электронщик перенес пластину и прибор на верстак, вставил крохотный круглый передатчик в специальное гнездо и включил питание. По координатной сетке в направлении движения часовой стрелки дважды пробежали мигающие огоньки, и, наконец, осталась гореть только одна лампочка в верхнем левом углу.

– И что это нам дает? – спросила Монтроз. Анджела высовывалась у нее из-за плеча. – Как это понимать?

– Координатная сетка совмещена с четырьмя сторонами горизонта, – объяснил Ян, старший бригады специалистов. – На самом деле здесь внизу есть встроенный компас, а корпус изготовлен из немагнитных материалов, – добавил он, указывая на закрытый стеклом циферблат, под которым плавала стрелка, застывшая в положении шесть часов. – Сейчас надо взять карту и прикинуть, что находится в этой стороне.

– Вы хотите сказать, нужен план кварталов, примыкающих к Бельграв-сквер? – спросила Анджела Брюстер.

– Совершенно верно, мисс, – подтвердил Ян, указывая на квадраты рядом с горящей лампочкой. – Вот это, должно быть, Гросвенор-Кресчент, вот это – Чешэм-плейс, тогда вот этот квадрат, где, предположительно, и находится приемник, вероятно, будет Лаундес-стрит.

– Лаундес-стрит? – воскликнула Анджела. – Да это же та улица, на которой живет Коули, – тихо добавила она.

Над Бахрейном опустилось черное ночное небо. Муэдзины с вершин минаретов кричали призывы к последней молитве; наступало время сна и ночных игрищ высокопоставленных придворных сановников. Джеймс Монтроз медленно встал с кровати и бесшумно натянул одежду. Обувшись, он включил настольную лампу, подошел к запертой двери, собрался с духом и что есть силы заколотил по железной обшивке.

– Помогите! – во весь голос закричал он. – Кто-нибудь, помогите!

– В чем дело, мастер Джеймс? – послышался из-за двери встревоженный голос.

– Кто это?

– Это я, Халил, мастер Джеймс. Что случилось?

– Не знаю, но у меня в животе все горит! Наверное, нужно вызвать врача, – я вот уже час валяюсь скрюченный на кровати, но боль не проходит! – Взяв в руку чугунную гантель, которую ему дали для упражнений, Джеймс Монтроз младший встал у стены рядом с дверью. – Ради всего святого, поторопитесь! Мне кажется, я сейчас умру!

Дверь распахнулась. Ворвавшийся в комнату бахрейнец изумленно застыл, не увидев внутри никого. Он обернулся, но в это мгновение подросток с силой обрушил гантель ему на голову. Охранник без чувств повалился на пол.

– Извини, Халил, – прошептал Джеми, стараясь отдышаться. – Мой папа назвал бы это отвлекающим маневром.

Обыскав распростертого охранника, он достал бумаги, написанные по-арабски, и солидную пачку купюр и вытащил из кобуры «кольт» 45-го калибра. Ему вспомнились слова, сказанные Ахметом, начальником охраны: «Джеймс, не пытайтесь подкупить охранников. По нашим меркам они получают очень неплохие деньги, их даже можно считать богачами». Молодой Монтроз убрал деньги в карман. Затем он перетащил бесчувственное тело на кровать и разорвал простыню на узкие полоски, с помощью которых туго связал охраннику руки и ноги и заткнул рот. После чего бегом вернулся к столу и погасил свет.

Осторожно шагнув в раскрытую дверь, Джеми бесшумно запер ее за собой, повернув массивный бронзовый ключ, затем прошел до конца длинного коридора, как делал это уже на протяжении нескольких недель, к арке, ведущей во внутренний двор. За долгие ночи, разглядывая двор сквозь забранные решеткой окна, он успел выяснить, что виллу патрулируют двое часовых с автоматическими винтовками за плечом и пистолетами в кобуре. Облаченные в белые арабские халаты, они неторопливо расхаживали по двору, встречаясь у восточной и западной стен, после чего разворачивались и шли в обратном направлении.

Покрытая белой штукатуркой арка, к которой приблизился Монтроз, выходила в восточный двор. В тусклых отсветах, падающих из главного здания, вдалеке виднелась внешняя стена. Присев на корточки, парень затаился в темноте, дожидаясь, когда покажутся оба часовых. Им предстояло встретиться у побеленной стены, на равном расстоянии от северных и южных ворот, запертых, непреодолимых. Но его ожидало разочарование. Часовые, встретившись, закурили и принялись болтать друг с другом. Удар, нанесенный Халилу, достаточно сильный, чтобы лишить охранника чувств, не угрожал жизни; в этом не было необходимости. Однако теперь Халил мог с минуты на минуту прийти в себя, и у него будет множество способов произвести громкий шум, привлекая внимание часовых: пинать ногой стулья, сбросить со стола посуду, разбить телевизор, – великое множество способов.

Молодой Монтроз не шевелился, уставившись на двоих бахрейнцев, мысленно умоляя их продолжить патрулирование. Однако те и не думали расходиться и продолжали болтать, то и дело смеясь вполголоса над очередной шуткой. Джеми Монтроза прошиб пот. В арабских монархиях Персидского залива царят суровые законы, и степень наказания определяет тот, кто сочтет себя оскорбленным… Но о чем он беспокоится? Его «изоляция» является совместной операцией Бахрейна и правительства Соединенных Штатов!

Впрочем, так ли это? Вот в чем был главный вопрос, ибо Джеми никак не удавалось убедить себя, что ему говорят правду. То, что с ним случилось, не лезло ни в какие ворота! Мать обязательно нашла бы способ связаться с сыном – любой! – и сообщить ему, хотя бы намекнуть о том, что происходит. И думать иначе было чистейшим бредом, полным сумасшествием!