– Нет-нет, никогда, – возразил Скофилд. – Как только Косоглазый в полдень прилетит сюда, я ему все выскажу, но и только.
– Почему?
– Позволь вернуться лет на тридцать назад. Я тогда работал на нелегальном положении в Праге, и со мной на связи работал человек, которого я считал просто блестящим, лучшим из лучших, самым неуловимым нашим агентом в Москве. Однажды мы с ним условились встретиться ночью на берегу реки Влтавы. И вот, буквально за несколько минут до того, как я собрался выходить из своей квартиры, поступило срочное сообщение из Вашингтона, из Лэнгли – от Фрэнка Шилдса. Я его расшифровал, и в нем говорилось: «Не ходи на встречу сам, отправь кого-нибудь не из наших, например, какого-нибудь наркодельца». И тот торговец кокаином был изрешечен пулями, предназначавшимися для меня. Фрэнк Шилдс заманил моего связного в его же собственную ловушку. Мой блестящий агент оказался мясником из КГБ.
– А теперь то же самое он попытался провернуть с тобой, – сказал Прайс. – Неужели ты спокойно это стерпишь?
– А почему бы и нет? Шилдс предусмотрел все, и он мог оказаться прав. В конце концов, за долгие годы службы от своего правительства я получил лишь скудную пенсию да премию, на которую смог купить себе катер. Я запросто мог не устоять перед соблазнительным предложением Матарезе.
– Но ведь Шилдс прекрасно знает тебя!
– Ни один человек не знает никого, кроме себя, Кам. Бывает, нам удается проникнуть под кожу, но мы никогда не можем заглянуть в мозг, разобраться в множестве возможных вариантов, из которых будет выбран один-единственный. Разве тебе известно, кто я такой на самом деле или кто такая Тони?
– Во имя всего святого, мы же откровенно беседовали в течение нескольких часов о самых разных вещах. Я тебе верю!
– Ты еще очень молод, мой новый друг. Но берегись, доверие строится на оптимизме, а это сплошные плоские тени. Как ни старайся, объема им не придать.
– Но надо же от чего-то отталкиваться! – воскликнул Прайс, глядя Скофилду в глаза. – Весь этот бред из Левита, о верховном жреце, который может оказаться предателем, – какое отношение, черт побери, он может иметь к нам?
– Добро пожаловать в наш мир, Камерон. Вероятно, ты думаешь, что уже бывал там, но на самом деле ты лишь начал спуск в преисподнюю. И наш чистюля мистер Денни не подозревает о существовании этого ада, потому что он, подобно Косоглазому, просиживает штаны за своими компьютерами и принимает абстрактные решения. Иногда их решения оказываются правильными, частенько они ошибочные, но в любом случае компьютеры не способны воспроизвести человеческие взаимоотношения. В конечном счете, машины не могут разговаривать с машинами.
– По-моему, эту тему мы уже закрыли, – заметил Прайс. – Я имею в виду прошлую ночь, ночь, которую я никогда не забуду. Так где же мы находимся?
– Ну, полагаю, первый урок заключается в том, что о линейности можно забыть – ничто не движется по прямой. А второй урок – впереди нас ждет геометрия, линии будут расходиться во все стороны, и наша задача заключается в том, чтобы как можно больше сузить вероятности.
– Я говорю о прошлой ночи – о сегодняшнем утре!
– А, вот ты о чем. Тут я ничем не могу тебе помочь. Через час сюда прилетит Косоглазый, и мы спросим его.
– На этот вопрос вам отвечу я, – заговорил представитель Шилдса Денни. – Заместитель директора Шилдс собирается скрытно перебазировать весь лагерь в одно место в Северной Каролине.
– Это как раз то, что нельзя делать ни в коем случае! – воскликнул Скофилд.
– Но, сэр, наше местонахождение уже обнаружено…
– Ты совершенно прав, черт побери, и я жалею о том, что об этом нельзя раструбить во всех газетах… нет, наверное, это явилось бы ошибкой, пусть все остается под завесой секретности. В конце концов, все, кому нужно, и так всё знают.
– Право, сэр, заместитель директора настойчиво потребовал от нас начать собирать вещи…
– В таком случае, пришли этого заместителя ко мне, и я отменю его приказ! Судя по всему, вы, идиоты, не знаете, что пчелы слетаются на мед. Это старинная корсиканская пословица.
«Уолл-стрит джорнел»
(первая полоса)
Три крупнейших международных банка образуют союз
Нью-Йорк, 1 окт. – Как еще одно доказательство новой глобализации финансовых институтов, стирающей государственные границы, следует рассматривать слияние трех крупнейших международных банков. Речь идет о хорошо известных банках: «Юниверсал Мерчантс» из Нью-Йорка, лос-анджелесском «Бэнк ов Пасифик» и мадридском «Банко Иберико», самом богатом банке Пиренейского полуострова, имеющем обширные интересы во всем Средиземноморье.
Воспользовавшись сложным сочетанием международных законов, банки образовали горизонтальный порядок разделения ответственности, что позволит максимально повысить эффективность работы в соответствующих сферах влияния. Новейшие технологии, обеспечивающие мгновенную связь между двумя любыми точками земного шара, задействованные для финансовых переводов, создадут поистине новую систему банковского дела, «станут фактическим ренессансом», согласно Бенджамину Вальбергу, широко известному банкиру, старейшине финансового мира, который выступал от имени нового конгломерата, получившего название «Юниверсал Пасифик Иберия». «Мы приближаемся к эпохе, когда общество не будет знать, что такое наличный расчет, – продолжает мистер Вальберг. – Это позволит сэкономить миллиарды и миллиарды во всем мире. Корпоративные и индивидуальные счета станут подтверждаться пластиковыми карточками; лежащие на них суммы будут изменяться по миллионам электронных линий; оплаты за любые покупки, погашение кредитных задолжностей будут производиться исключительно безналичным путем. И мы, банк „Юниверсал Пасифик Иберия“, хотим быть на передовой этого экономического ренессанса, от которого захватывает дух; мы готовы инвестировать значительные средства в то, чтобы помочь его расцвету».
По оценкам специалистов, новый финансовый конгломерат ЮПИ, обладающий тысячами отделений, станет ведущим кредитным учреждением Соединенных Штатов, стран Тихоокеанского региона, Южной Европы и Средиземноморья от Гибралтара до Стамбула.
Правда, некоторых международных обозревателей беспокоит вопрос контроля над такими огромными финансовыми потоками. В телефонном разговоре с нашим корреспондентом мистер Вальберг на этот вопрос ответил так: «Контроль будет неотъемлемой составляющей эволюции. Ни один уважающий себя экономист или банкир не станет против этого возражать».
Вертолет снизился и опустился на круглую взлетно-посадочную площадку Чесапикского лагеря. Открылась сверкающая белизной дверца, и вышедший из вертолета заместитель директора Фрэнк Шилдс, чьи спрятавшиеся в щелочки глаза были чуть ли не плотно зажмурены, защищаясь от солнечного света, подвергся словесному нападению со стороны Брэндона Скофилда, за спиной которого стоял Камерон Прайс. К счастью, бо́льшая часть гневных криков бывшего сотрудника разведки потонула в реве вращающегося несущего винта, а к тому моменту как эти двое покинули область оглушительного шума и присоединились к Прайсу, Скофилд уже успел порядком выдохнуться.
– Раз уж ты догадался, что и зачем я делаю, почему это тебя удивило, не говоря уж о том, что разозлило? – обиженно спросил заместитель директора.
– Косоглазый, это самый наитупейший вопрос, который ты задал за всю свою жизнь, черт возьми! – проревел Скофилд.
– Почему?
– Прекрати повторяться!
– Эй, Брэндон, это ты страдаешь такой дурной привычкой, а не я. И взгляни на все вот с какой стороны. Поскольку ты, несомненно, понимал, что я могу воспользоваться Л-фактором, и экзамен ты выдержал, ты чист, а мне не нужно гадать, не упустил ли я чего-нибудь.
– Всему виной ведь было то предложение, которое сделали мне Матарезе, не так ли? Миллионы и ранчо в тихом уголке…
– Это замечание было брошено мимоходом, – прервал его Шилдс, – но на какое-то время оно все-таки засело. И вспомни, двадцать пять лет назад ты сам заставил президента Соединенных Штатов заплатить тебе отступные. Так что мой ответ – да.
