– Это не совсем верно, – вмешалась Лесли. – Я ознакомилась с лимитированным досье на тебя, как и Эверетт Брэкет.

– Ключевое слово здесь «лимитированное», правильно?

– Этого было достаточно. Если бы возникла такая необходимость, я нашла бы тебя в толпе. Как и Антонию.

– И как вы поступили с этим лимитированным материалом, подполковник Монтроз?

– Нам было приказано сделать это в присутствии друг друга. Мы с Эвереттом вместе сожгли свои экземпляры досье.

– И больше их никто не видел?

– Разумеется, нет. Эти сведения были классифицированы как совершенно секретные.

– И я могу предположить, что вы не вступали в контакт с неуловимыми Матарезе?

– Пожалуйста, Брэндон, не разговаривай со мной как с дурой набитой.

– Полностью тебя поддерживаю, – подхватила Антония.

– У меня и в мыслях этого не было, – заверил женщин Скофилд. – Ты у нас не дура, ты толковый офицер-разведчик. Я только хотел сказать, что та информация обо мне, которой располагают Матарезе, также является лимитированной, здорово лимитированной, и, вероятно, существенно преувеличенной. Несмотря на обаяние, приятную внешность и определенные навыки обращения с оружием, я произвожу впечатление обыкновенного шестидесяти-с-лишним-летнего американца. Самого заурядного человека.

– Ну да, когда свиньи полетят к луне и коровы начнут давать бурбон, – пробурчал под нос Прайс, качая головой.

Встреча с сотрудником Министерства иностранных дел Леонардом Фредериксом, вторым секретарем по вопросам экономического сотрудничества с европейскими странами, была организована с теми утонченностью и секретностью, которыми славился в разведывательном сообществе сэр Джеффри Уэйтерс. Началось все с совершенно безобидной просьбы. Министерству предлагалось выделить высокопоставленного сотрудника отдела экономических связей с европейскими странами, чтобы тот встретился с влиятельным американским банкиром, который чересчур бурно жаловался на политику британского МИДа, предпочитавшего процентные ставки ЕС тем, которые предлагал Всемирный банк. По словам банкира, эти действия подрывали зарубежные инвестиции в США и вели к снижению нормы прибыли.

Разумеется, обвинение было надуманным от начала до конца, но, облаченное в псевдонаучные разглагольствования, производило впечатление на чиновников.

– Уважьте мою просьбу, старина.

– И каким же образом, Джеффри?

– Распространите эту информацию по своему министерству. Банкира этого зовут Эндрю Джордан, а нашей целью является некий Леонард Фредерикс. Пусть именно он встретится с Джорданом.

– Можно задать вам пару вопросов?

– Сожалею, но это секретная операция.

– Вы же понимаете, мне надо будет как-то зарегистрировать все это. Сами знаете, все должно быть чисто.

– Регистрируйте это как хотите, старина, но только выполните мою просьбу.

– Понимаю, что по пустякам вы бы ко мне обращаться не стали. Хорошо, Джеффри, считайте, дело сделано.

Секретарша проводила «Эндрю Джордана», он же Беовульф Агата, в кабинет Леонарда Фредерикса. Высокий, поджарый хозяин встал с кресла, обошел вокруг стола и крепко пожал руку «влиятельному американскому банкиру».

– Знаете, мне не очень-то нравится встречаться с вами вот здесь, – начал человек, назвавшийся Джорданом. – Я слишком хорошо знаю, что такое кабинеты, у меня у самого их двадцать шесть в разных городах в Штатах. Тут в двух кварталах отсюда есть бар, или, как вы их называете, паб, какой-то «Лев».

– «Лев Святого Георгия», – подсказал Леонард Фредерикс. – Вы бы предпочли побеседовать там?

– Да, если вы ничего не имеете против, – подтвердил Джордан-Скофилд.

– В таком случае, отправимся туда, – согласился чиновник. – Как вам будет удобнее. Идите первым, а я приведу в порядок кое-какие документы и через полчаса присоединюсь к вам.

«Лев Святого Георгия» оказался типичной лондонской пивной: потемневшее дерево, массивные столы, стулья и табуреты, минимум света и максимум дыма, – короче говоря, самое подходящее место водопоя для таких, как Брэндон Алан Скофилд. Заняв место у входа, он заказал пива и стал ждать Фредерикса. Второй секретарь Министерства иностранных дел пришел с небольшим чемоданчиком. Нетерпеливо оглянувшись по сторонам, он наконец разглядел в полумраке странного американца, не захотевшего разговаривать у него в кабинете. Обойдя несколько столиков, Фредерикс уселся напротив Эндрю Джордана. Он заговорил, открывая чемоданчик:

– Мистер Джордан, я внимательно изучил вашу жалобу, и хотя в ваших доводах есть резон, я сомневаюсь, что мы сможем чем-либо вам помочь.

– Знаете, я хочу вас угостить. Определенно, вам не помешает что-нибудь крепкое.

– Прошу прощения?

– Вам же известно, как мы работаем, – продолжал Беовульф Агата, подзывая официанта. – Что будете пить?

– Если можно, немного джина с горьким тоником. – Скофилд сделал заказ, и Фредерикс продолжал: – Что вы имели в виду – кто так работает?

– Лучший ответ – окольными путями. Моя жалоба – это полная чушь. Я принес вам приказ из Амстердама.

– Что?

– Успокойтесь, Леонард, мы с вами союзники. Как вы думаете, разве я смог бы выйти на вас без помощи Амстердама? – Возвратившийся официант принес Фредериксу джин с тоником. Момент времени получился самый подходящий. Глаза подручного Матарезе были широко раскрыты от сомнений и страха. Официант удалился, и, прежде чем предатель смог раскрыть рот, Скофилд продолжал: – Я бы сказал, дьявольски изобретательно. Пусть моя жалоба чушь, но на противоположном берегу «лужи» так думают многие банкиры, а я действительно банкир, можете проверить по своему компьютеру. Но здесь я по совершенно иному делу. Я получаю инструкции с К-грахт в Амстердаме.

– К-грахт?.. – Фредерикс уронил нижнюю челюсть; у него в глазах страх окончательно вытеснил сомнение.

– А откуда же еще? – небрежным тоном продолжал Беовульф Агата. – Это я обчистил кабинеты руководства «Атлантик краун» и переправил все в Нидерланды.

Агент Матарезе был на грани паники; от сомнений не осталось и следа, страх становился всеобъемлющим.

– И какие приказы вы привезли из Амстердама – с К-грахт?

– Начнем с того, что вы должны полностью прекратить всю связь. Теперь вашим единственным связным буду я, больше не доверяйте никому. Эта проблема, которой мы загрузили ваше Министерство иностранных дел, просуществует еще несколько дней, и каждый приближает нас к конечной цели…

– До которой уже совсем близко, – вмешался Фредерикс, словно стремясь подчеркнуть свою значимость.

– Теперь настал мой черед задать вам вопрос, Леонард, – тихим, зловещим тоном промолвил Джордан-Скофилд. – Откуда вам известна точная дата? Она держится в строжайшей тайне, в которую посвящены лишь единицы.

– До меня дошли… слухи из Амстердама, от доверенных агентов…

– Какие еще слухи?

– Пожары, пожары по всему Средиземноморью…

– И кто вам это сказал?

– Разумеется, Гуидероне! Я водил его по лондонским лабиринтам, показал ему все!

– Джулиан Гуидероне? – Настал черед Скофилда изумиться. – Значит, он действительно жив, – едва слышно прошептал он.

– Что вы сказали?

– Так, ничего… Какое право имели вы выходить на Гуидероне?

– Это не я вышел на него, он сам нашел меня через Амстердам! Разве мог я ему отказать? Он ведь сын Пастушонка, вождь нашего движения!

– Вы искренне полагаете, Гуидероне имеет больший вес, чем Амстердам со всеми его ресурсами?

– Ресурсами? Деньги являются необходимой смазкой, жизненно необходимой, но на первом месте все-таки стоит преданность. Гуидероне способен лишить Амстердам власти всего какими-нибудь несколькими словами, он ясно дал это понять… О господи, сейчас происходит именно это, да? Я не должен ни с кем связываться, это что-то говорит…

– Джулиан будет доволен вашей проницательностью, – тихо промолвил Скофилд, глядя Фредериксу в глаза. – Он говорил мне, что вы человек толковый, очень толковый, и вам можно доверять.