Следовательно, задачей Аркана является практическое решение следующей проблемы: как достигнуть, не прибегая ни к искоренению, ни к отвержению, целостности человеческой и животной составляющих в человеческой личности без того, чтобы первая анимализировалась (превратилась в "обезьяну"), а последняя подпала под ее тираническое господство (превратилась в "собаку")? Иными словами: как опуститься до животной составляющей, не став анимализированным, и как возвыситься без подчинения животного начала человеческой составляющей?
Таким образом, Десятый Аркан по своей сути сугубо практичен. Это духовное упражнение, которое имеет своей целью пробуждение "аркана", т. е. искусного оперирования определенной технологией. А "технология", являющаяся предметом Десятого Аркана, — это правильный способ обращения, с одной стороны, с составляющими анимализированного человека, которые отдаляются от центра, а с другой стороны — с теми составляющими животного начала, которые устремлены к началу человеческому, к надежному центру. Этим надежным центром является сфинкс, расположенный над колесом животного начала, т. е. над автоматическим движением психической природы человека.
Колесо и сфинкс над ним... Какую же практическую задачу предполагает этот контекст? Задача такова:
Есть "тварное" животное начало и есть животное начало "эволюционировавшее". Первое вело свое происхождение с времен до Грехопадения, последнее же обязано своим существованием эволюции после Грехопадения, т. е. трудам змея.
Существует животное начало, сотворенное божественным Словом, о котором Евангелие от Иоанна говорит, что "все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть" (Ин. 1:3), и о котором Моисеева Книга Бытия говорит там, где речь идет о сотворении животных "по роду их" (Быт. 1:24) в пятый и шестой дни творения.
Животное начало Божественного происхождения сводится к четырем прототипам (или видам) святых Hayoth (Херувимов). Эти прототипы суть: Бык, Лев, Орел и Ангел, или Человек. И если объединить эти четыре прототипа в одно-единственное существо, то получится сфинкс. Следовательно, сфинкс — это прототип-синтез святого животного начала, т. е. Божественная инстинктивность или принцип добровольного подчинения Богу. Ибо "святое животное начало" означает не что иное, как "добровольное подчинение Богу", или "Божественный инстинкт".
Прочие инстинкты присущи эволюции змея. Они сводятся к понятию скотства. Итак, существуют инстинкты Божественного происхождения и инстинкты животные. Так, инстинкт, ведущий к возвышению духа и сердца, символизируется Орлом, которого иконографическая традиция изображает как вдохновляющий принцип — или источник Божественного вдохновения — Иоанна евангелиста. Одновременно орел, как прототип хищной птицы, представляет собой инстинкт агрессии и молниеносной атаки. Именно орел, как олицетворение хищного инстинкта, изображался в качестве вдохновляющего принципа на знаменах римских легионов.
Подобным же образом Лев символизирует инстинкт, который может быть определен как "нравственное мужество". Мученики были представителями Льва, и именно Лев, как символ "нравственного мужества", связывается в христианской иконографии с евангелистом Марком. Но точно так же, как есть Орел и орел, так есть Лев и лев. Свирепость относится к нравственному мужеству так же, как лев относится ко Льву. Первый есть дегенерация второго.
Бык — это символ инстинкта продуктивной концентрации. Он является основой склонности к глубокой медитации. Это источник Божественного вдохновения евангелиста Луки. В этом смысле Бык дал начало культу священной Коровы (женский аспект Быка) в Индии. Поклонение корове в Индии — это просто популярный аналог склонности индусов к медитации. Но, опять же, существуют Бык — и бык. Последний есть дегенерация первого. Это концентрация воли на одном предмете, делающая субъекта слепым ко всему остальному. Жертвоприношения быка в таинствах Митры не имели своей целью убить склонность к медитации, они, скорее, были нацелены на умерщвление безудержной, ослепляющей ярости.
Евангелист Матфей, согласно иконографии, имел своим вдохновляющим сотоварищем Ангела, или Человека, который представляет склонность к объективности, проявляемой, например, в правдивости эпического повествования, составленного летописцем или хроникером. Однако есть объективность и есть "объективность". Можно быть объективным, т. е. беспристрастным, принимая все одинаково близко к сердцу. И можно быть "объективным" ("бесстрастным"), заняв позицию одинакового безразличия ко всему.
Первая — это Ангельская объективность; последняя — это ее дегенерация, холодное и бессердечное наблюдение. Первая проявляется посредством инстинкта, который мы называем сознанием; последняя проявляется в том, что многие принимают за "научный дух", который, по правде говоря, является лишь склонностью к цинизму.
Итак, у нас есть сравнительный перечень главных инстинктов Божественного происхождения и тех, которые произошли со времени Грехопадения.
Практическая задача, которая следует из этого, есть задача духовной алхимии: трансмутация падших инстинктов в их не падшие прототипы, т. е. трансмутация "орла" в Орла, "льва" во Льва, "быка" в Быка, "человека" в Ангела — или, иными словами, задача установления либо восстановления сфинкса над колесом инстинктивности, дабы преобразовать "колесо" психического автоматизма в сфинкса. Как это сделать?
Путем метаморфоз, т. е. путем попеременного сокращения и расширения... подобно тому, как рост растения есть проявление двух тенденций — вертикальной и горизонтальной — действующих попеременно, так что первая подталкивает вверх, а последняя заставляет его цвести, так и психические метаморфозы действуют путем ограничения тенденции к расширению, что приводит к новому подъему, за которым следует расширение на новом уровне, достигнутом с помощью этого подъема, а за ним последует ограничение, приводящее к новому подъему и т. д. Это закон метаморфоз, который Гёте установил и изучил в царстве растений, и это же есть закон трансмутации психических сил, — узкий путь, или путь Креста в царстве человека. Ибо люди и растения живут по закону Креста — последние органически, первые духовно. По этой причине растение — это "учебник" практического герметизма, где можно прочитать непреложные законы духовной науки. Шиллер, "собрат" Гёте, понимал это и потому говорил:
Все это потому, что царство растений — это самая девственная область Природы после Грехопадения, а также потому, что человек находится на пути Реинтеграции. Поэтому каждый сад хранит в себе что-то из сада Эдема и может служить живой библиотекой для того, кто устремлен к спасению.
Речь, стало быть, идет о распространении закона Креста, который правит растительной областью органически, а человеческим царством духовно, также и на животное царство. Причем это должно быть сделано не путем дрессировки собак, лошадей и попугаев, но путем применения закона Креста к внутреннему животному началу в психической жизни человека. Следует обуздывать быка в нас самих, чтобы возвысить его до "Быка". Это означает, что инстинктивное желание, проявляющееся, например, как гнев, сконцентрированный на одном предмете и делающий человека слепым ко всему остальному, должно быть обуздано и таким образом возвышено до склонности к глубокой медитации. Вся эта операция сведена в герметизме к словам "храни молчание". Предписание "хранить молчание" не является, как интерпретируют его многие авторы, только правилом благоразумия; это практический метод преобразования этого узкого и ослепляющего инстинкта в тягу к глубинам и, соответственно, антипатии ко всему поверхностному.
Следовательно, крылатый Бык есть результат соблюдения правила "хранить молчание". Это означает, что Бык возвышен до уровня Орла и соединен с ним. В результате этого единения возникает тесный союз порыва к высотам и тяги к глубинам. Единение противоположностей — эта традиционная тема алхимии — есть сущность применения на практике закона Креста. Ибо Крест — это соединение двух пар противоположностей, а действие Креста — это труд примирения четырех противоположностей — двух вертикальных и двух горизонтальных. Орел и Бык — это вертикальные противоположности: они представляют собой тенденции к высотам и глубинам, к общему и частному, к всеохватывающему обозрению и мелким особенностям деталей.