"И беспрекословно — великая благочестия тайна: Бог явился во плоти, оправдал себя в Духе, показал себя Ангелам, проповедан в народах, принят верою в мире, вознесся во славе" (1 Тим. 3:16).
Итак, то что в целом понимается под "эволюцией", относится к соперничеству двух главных направлений действия — направления змея и направления спасения. Я говорю "главных", ибо есть также второстепенные направления, играющие промежуточную роль между главными, — такие, например, как направление эволюции каждой отдельной души путем последовательного ряда воплощений. Этот вопрос рассматривался в четвертом письме; мы вернемся к нему в письме тринадцатом. Здесь же, в контексте изложения идей относительно всеобщей эволюции, мы обращаем внимание лишь на следующий факт.
В настоящее время перед наукой стоит проблема передачи с наследственностью качеств, приобретенных через опыт. Эта проблема, в том виде, в каком она представлена сегодня, вызвана парадоксальным противоречием между тем, что известно о законе наследственности и тем, что известно эволюции и прогрессе в целом. Точнее говоря, было открыто, что приобретенные качества не передаются по наследству, а с другой стороны, совокупность факторов, связанных с всеобщей эволюцией, дает свидетельства прогресса. Чтобы разрешить противоречие между наследственностью, которая только воспроизводит, и общей эволюцией, которая демонстрирует творчество, необходимо прибегнуть к помощи иного измерения, т.е. добавить вертикальное измерение к измерению горизонтальной непрерывности во времени, — это последнее змерение относится к наследственности, которая связывает сменяющие друг друга поколения. Следует признать, что приобретенные качества накапливаются где-то в ином месте и иным способом, нежели через механизм, присущий наследственности; а также что между "наследственностью" и "приобретенными качествами" (причем последние не исчезают, а просто "куда-то" передаются) существует активное напряжение, которое проявляется в образовании и самообразовании, а также в появлении интеллектуальных и религиозных гениев как плода линии предков-посредственностей. Это напряжение между механизмом наследственности и качествами, приобретенными через опыт и накопленными "где-то в ином месте", приводит, в конечном счете, к преобладанию последних, а своего рода "извержение" приобретенных качеств происходит в механизме наследственности. Плоды прошлого опыта, так сказать, "находят новое воплощение".
Таким образом, мы приходим к констатации принципа перевоплощения. И когда современная глубинная психология школы Юнга поставляет достаточный материал относительно возрождения прошлого опыта в снах, видениях и в жизни фантазии людей, которые — находясь в нормальном сознании — ничего об этом не знают (из-за чего, например, ритуалы и символы древних таинств вновь появляются в полном свете дня XX столетия), тогда утверждение, необходимое для объяснения возможности прогресса, перестает быть только постулатом, но становится выводом, основанном на опыте и обладающим высокой степенью вероятности.
Сферу, в которой хранится прошлый опыт, Юнг обозначил как "коллективное бессознательное". Но почему коллективное? Почему не индивидуальное бессознательное? Не потому ли, что преживания прошлого, всплывающие из глубин сознания, имеют много общего и во всяком случае на удивление схожи?
Но ведь эти переживания прошлого всплывают в человеческих существах. Поэтому вполне естественно, что они иеют много общего — фактически столько же, сколько общего имеют между собой люди. Только нужно ли по этой причине постулировать коллективность бессознательной (или сверхсознательной) памяти, которая охватывает тысячелетия? Не проще ли и естественней заключить, что тот, кто помнит опыт, и является тем, кто этот опыт пережил?
Справедливости ради по отношению к Юнгу следует отметить, что он не настаивал на субстанциальной коллективности постулированного им "коллективного бессознательного".
Будучи истинным ученым, он оставляет открытым вопрос, является ли коллективное бессознательное общим хранилищем для всего человечества или же это совокупность, выведенная путем синтезирования качеств, общих у различных индивидов. "Метафизика", так сказать, коллективного бессознательного была лишь немного разработана Юнгом. Но как бы там ни было, факты, собранные и представленные Юнгом, по меньшей мере с одинаковой легкостью поддаются интерпретации как с точки зрения перевоплощения, так и с точки зрения коллективного бессознательного.
Но для внутреннего суда сознания — а я напоминаю вам, дорогой неизвестный друг, что эти письма адресуются только вашему внутреннему суду и в принципе не преследуют цели выдвижения доктрины всеобщей, т.е. научной значимости, — лишь опыту, хранящемуся в глубинах вашей собственной души, принадлежит последнее слово по проблеме индивидуального перевоплощения, и именно к этому сводится здача преобразования возможности и вероятности перевоплощения в уверенность... уверенность, разумеется, на этом внутреннем суде.
Следовательно, в эволюции существуют три "непрерывности": биологическая, или наследственная непрерывность, психическая непрерывность, или перевоплощение, и духовная непрерывность, или труд спасения. Заметьте, что три эти линии непрерывности соответствуют тому динамическому треугольнику, к которому Фабр д'Оливе свел всю историю рода человеческого, — треугольнику: судьба, воля, провидение. Наследственность соответствует судьбе (року), перевоплощение — воле (свободе), а труд спасения — провидению. Вот что он говорит об этом треугольнике:
"Но если человек вначале ... есть только энергия в зародыше, которую цивилизация должна развить, откуда же тогда придут к нему необходимые принципы той культуры? Я отвечу, что источником этого будут две силы, с которыми он оказывается связанным, и из которых он должен формировать третью... Эти две силы, между которыми он оказывается, суть судьба и провидение. Под ним судьба, natura naturata (связанная Природа); над ним провидение, natura naturans (свободная Природа). Он сам, как царство человека, как промежуточная воля, как действенная сила, пребывает между этими двумя Природами, чтобы служить им в качестве связующего звена, средства связи, и чтобы объединять два действия, два движения, которые без него были бы несовместимы.
Три силы, о которых я упомянул, составляют универсальный тернер. Ничто не ускользает от их воздействия; им подчинено все во вселенной; все кроме самого Бога, Который, охватывая их Своим непостижимым единством, образует вместе с ними священную четверицу древних, этот блестящий кватернер, который заключает в себе все, и вне которого нет ничего" (94: pp. XI-XII).
К этой цитате я позволю себе добавить, что за всю мою жизнь мне не удалось найти более ясной формулы и более эффективного общего ключа к пониманию эволюции и истории человечества, нежели тот, который дан Фабром д'Оливе. Однако полтора века, минувшие со времени написания его труда, и рост знаний в области истории человечества, достигнутый за этот промежуток времени, а также досадная предвзятость Фабра д'Оливе, ослепившая его в отношении к некоторым таинствам христианства, — все это заставило меня пересмотреть порядок приложения Фабром д'Оливе его достойного всяческой похвалы понимания общих принципов к конкретным проблемам и деталям истории человечества. Аналогичное замечание применимо также к Сент-Иву д'Альвейдру, и прежде всего к его работе Mission de Juifs ("Миссия Иудеев"), за исключением упрека в антихристианской предвзятости, которой на самом деле у него нет.
Наследственность, перевоплощение и труд спасения — причем перевоплощение является здесь именно промежуточным принципом — составляют космическую драму эволюции.
Десятая карта Таро, связанная с комплексом всех этих идей, делает поразительно наглядной саму сердцевину проблемы эволюции, изображая аспект наиболее практического значения, т. е. соотношение между "звериным" (животной природой) и "человеческим" (человеческой природой). Сфинкс над колесом представляет собой соединение животного и человеческого начал — либо еще не дифференцированных, либо уже реинтегрированных. Загадка сфинкса, следовательно, есть загадка "гуманизации" животного начала и "анимализации" человеческого начала. Собака поднимающаяся к сфинксу, символизирует животное начало, стремящееся к единению с началом человеческим; опускающаяся обезьяна символизирует процесс анимализации человеческого начала.
