Касательно герметизма все это значит, что он сделал свой выбор. Он навсегда принял закон "живой жизни" - Креста - как свой путь. Поэтому в нем нет ничего механического, ничего "хирургического". В герметизме не возводят никаких башен, в нем отсутствует стремление к какому бы то ни было разделению. Речь в нем идет исключительно о трансмутации сил и способностей человеческой натуры, т. е. об эволюции человека как о Великом Делании, которое удерживает ее от тупиков специализации.
Я уже говорил, что в практическом герметизме нет ничего механического или хирургического. Это означает, что в нем не найти никакого "усовершенствования" -умственного, церемониального или физиологического, - посредством которого можно было бы узнать или совершить нечто, превосходящее пределы тех моральных и интеллектуальных способностей, которыми человек обладает в силу своего морального и интеллектуального роста, благодаря опыту, усилиям и воздействию благодати свыше. В нем, например, вы не найдете технических приемов пробуждения "центра лотоса" посредством произнесения мантр, сопровождаемых специально приспособленным к этому дыханием. "Центры лотоса" растут и созревают в свете, тепле и жизни истинного, прекрасного и доброго, без применения каких-либо технических приемов. "Лотос", как и человеческое существо в целом, развивается в соответствии со всеобщим законом:
"Царство Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю, и спит, и встает ночью и днем, и как семя всходит и растет, не знает он" (Мк. 4: 26-27).
В практическом герметизме только сердечность питает сердце - "двенадцати-лепестковый лотос" - теплом, а вовсе не пробуждение дремлющей силы Кундалини посредством произнесения мантр и особого рода дыхания. Только внимание, вызванное желанием понять, приводит в движение "лотос" интеллектуальной инициативы - "двухлепестковый лотос", - а не звуки мантр и особый способ дыхания и т. д. Если бы это было иначе, если бы для того, чтобы дать толчок развитию каждого "лотоса", надо было применять свой особый способ, то их развитие достигалось бы путем специализации, т. е. временных преимуществ, но в конечном счете завело бы в тупик. То же самое справедливо относительно интеллектуальных методов. В наши дни компьютеру, разумеется, отведено свое место в научном труде. Но ему - как и любому его аналогу - нет места в герметизме, где собсгвенная оригинальная работа мысли попросту незаменима. И "ars combinatoria" ("искусство комбинирования") Раймунда Луллия, и "археометрия" Сент-Ива д'Альвейдра - какими бы изобретательными и хорошо обоснованными они ни были - апробированы в герметизме не более чем интеллектуальные инструменты для совершения открытий и классификации. Точно так же и система силлогизмов Аристотеля, бывшая в широком употреблении у средневековых мыслителей-схоластов, почти не была воспринята герметистами.
Дело в том, что герметизм не желает пользоваться никаким инструментом, и потому все вышеупомянутые интеллектуальные инструменты (по-своему, может быть, даже прекрасные) были им отвергнуты. Ибо герметизм не имеет ничего общего с желанием заполучить "готовые ответы" на все вопросы, полученные при минимуме усилий и с максимальным результатом. Его вопросы суть кризисы, а ответы, которые он ищет, суть состояния сознания, являющиеся следствием этих кризисов. Вот почему герметизм, будучи искусством становления, искусством трансформации, транссубстантивирования и трансмутации человеческого сознания, несовместим с пользованием каким-либо интеллектуальным инструментом. Символы, к которым он прибегает, - или, вернее, которыми герметисты позволяют себе пользоваться, - не являются интеллектуальными инструментами. В них нет ничего механического. Напротив, эти символы являются мистическо-гностическо-магическими "ферментами" или "энзимами" мышления, чье присутствие тревожит мысль, стимулирует ее и зовет к погружению во все новые глубины.
Следовательно, символы ни в коем случае не являются инструментами мысли; они, скорее, ее проводники и наставники, - как и "Символ веры", христианское Credo, которое есть не инструмент мышления, но путеводное созвездие высоко над головой. Будь это иначе, повторю я, т. е. если бы герметизм был "системой" или интеллектуальным инструментом, - он бы всего лишь завел в тупик и ему давно пришел бы конец. Ибо в своем развитии он стал бы "специализированным" и, следовательно, нежизнеспособным. Он превратился бы в Вавилонскую башню, которую ждет громовой удар свыше.
Примерно сорок лет назад я знавал одного инженера, который был старше меня на два десятка лет. Он был эзотеристом, и я считал его мастером. В пустынной тиши степей Средней Азии он проштудировал все три тома "Тайной доктрины" Е. П. Блаватской, и ему удалось свести почти необозримую массу составляющего этот труд материала в простую и элегантную систему -круг из семи концентрических, каждый из которых, в свою очередь, подразделялся на семь меньших кругов. Со временем он достиг такой ловкости в обращении с этим инструментом, что мог почти мгновенно найти ответ на любой интересующий его вопрос. Революция в России? Это было 3, возрастающее к 4. Наука и религия? Это было 5 и 4. Европейская наука и эзотерическая мудрость Востока? Это было 5 и 6.
И не подумайте, что все, что он говорил, были лишь эти цифры. "Непосвященным" он всякий раз имел что сказать, - часто весьма поучительное и почти всегда вполне уместное. Числа были лишь для "посвященных", к которым принадлежал и я.
Итак, инженер Р., обладая созданным с помощью "Тайной доктрины" инструментом, несомненно имел неоспоримое преимущество - явное превосходство над всеми, кто такого инструмента не имел. Из душной, тоскливой атмосферы этого тупика вынуждены были один за другим бежать его ученики, каждый из которых занялся поиском пути аутентичного опыта живого духа. Что до самого автора этого необыкновенного инструмента, то он закончил тем, что опубликовал книгу... о "белой даме", призраке, посещавшем старый дом в городе, где он жил. Я полагаю, все та же скука заставила его заняться этим явлением, - пусть фантомом, но все же явлением реальности.
Аркан башни, разрушенной громовым ударом свыше... как бы я хотел во весь голос объявить его смысл и значение, чтобы он произвел самое глубокое впечатление, насколько это возможно, на каждого искателя глубинной истины! Англичане говорят, что довольно каждому делать все, на что он способен. Но как можно узнать, что сделанное тобой есть действительно все, на что ты способен? Кто с уверенностыо может сказать, что он сделал все, на что способен? Нет, сказать: "Я сделал все, на что способен" очень удобно тому, кто желает покоя любой ценой, но этот аргумент лишен всякой силы для того, кто желает покоя от уверенности сознания... Но довольно о страданиях личности, - вернемся к аркану, которым мы сейчас заняты.
Никогда не существовало - и не может существовать - ничего механического в практическом герметизме, поскольку он не сооружает "Вавилонских башен". Я также говорил, что в нем нет ничего хирургического. А это значит, что коль скоро принцип алхимии является душой герметизма, то только "брачный союз противоположностей", а не их разделение составляет основу практического герметизма.
Брачный союз противоположностей - это принцип вселенского значения. Это не надуманный компромисс, но скорее скрещение и магия этого скрещения. Именно таким способом "истинная Сущность" соединена с "низшей сущностью" человека, где "низшая сущность" является пересечением "истинной Сущности", а "истинная Сущность" - пересечением "низшей сущности". Два эти полюса человеческого существа при этом живут в присутствии друг друга, результатом чего является алхимический процесс их постепенного сближения.
Подобным образом дело обстоит и с иерархиями "левой" и "правой" стороны в мире и в истории мира. Они не могут ни соединиться, ни разделиться. Они вовлечены в тысячелетний спор, в котором аргументами являются факты, а выводами - события. "Левосторонние иерархии" суть пересечения "иерархий правосторонних" и наоборот. В мире и в его истории нет иной надежды, кроме как на алхимический процесс трансмутации зла в добро, - "таинство покаяния" в космическом масштабе. Разделение двух этих сторон было бы непоправимой катастрофой.
