– Так точно!

– Вот и хорошо.

Словно букашка была на месте Бориса Рублева, а не человек – таким тоном бросил фразу Чурбаков. А затем на каблуках развернулся и медленно направился в комнату, где был накрыт стол, где стоял телефон.

– Ведите их, – уже из двери крикнул Чурбаков, – и пусть сделают все как положено. Чем меньше будет ходов, ведущих в это помещение, тем будет лучше.

– Правильно, Вадим Семенович, – сказал Бородин. – Правда, тут, чтобы заложить все ходы.

– Все не надо. Если кто и побежит туда, то обязательно нарвется на мины и останется без ноги иди без головы.

Борис Рублев стал в пару с Жаком Бабеком.

Они поднимали каменные блоки, несли их и складывали, как стену. Все остальные узники занимались тем же. В общем работа кипела.

Охранники расхаживали с автоматами и с дубинками в руках, готовые в любой момент применить оружие.

Они не кричали на заключенных, а лишь иногда били по ногам или рукам, поторапливая или указывая, что надо делать в данный момент. Работа двигалась, хотя блоки приходилось таскать на довольно-таки большое расстояние – метров на восемьдесят.

Комбат оглядывался по сторонам, прикидывая, изучая расположение коридоров.

– Куда ведет этот ход? – спросил он у Жака Бабека.

Тот пожал плечами, затем принюхался.

– Может быть, на воздух. Оттуда тянет.

– Да я и сам слышу, что может быть наружу.

Но там может быть штольня наверх, по ней не выберешься.

Жак Бабек согласно закивал головой.

– Кто эти остальные?

– Они уже не люди, – сказал француз, – из них уже вышибли все, остались последние капли. Скоро у них ничего не останется и тогда, как я понимаю…

Комбат кивнул:

– Да, тогда их в расход.

– Послушайте, господин Рублев, – зашептал Жак Бабек с невероятным акцентом, он явно волновался. – Скажите, а господин Бахрушин знает, что мы здесь?

– Боюсь, нет, – спокойно ответил Комбат.

– Как нет?

– Меня взяли таким же способом, как и вас, и затащили сюда без сознания. Но мой приятель, наверное, спасся и скорее всего, он уже сообщил Бахрушину о моей пропаже. Так что, наверное, нас ищут.

– Ищут, ищут… Нас здесь никогда не найдут! Никогда! Мы же почти на том свете.

– Похоже, – пробормотал Рублев, – но и из того света можно выбраться. Главное, постараться и не отчаиваться.

– Эй, хорош базарить! – послышался окрик охранника. – Ты меня понял, новенький? – он подбежал к Рублеву и наотмашь ударил его дубинкой по спине.

Борис Рублев скрипнул зубами, но даже не вскрикнул.

– Так тебе мало? Ты, наверное, не понял что тебе было сказано, урод долбанный? – и дубинка, со свистом разрезав воздух, трижды обрушилась на спину Рублева.

– Ничего, ничего, – скрежетнул зубами Комбат, – терпи, терпи Рублев, ты и не такое можешь вытерпеть.

Потом отыграешься, а сейчас держись, не заводись.

"Конечно, ты бы мог одним ударом укокошить этого урода. Резко развернуться и ногой, пяткой в солнечное сплетение – так, как это умеешь делать только ты.

Или схватить за горло, пальцы у тебя крепкие, и задушить. Но это не выход. Мало того, что ты должен спастись сам, ты еще должен вытащить отсюда француза.

Ведь именно за этим послал тебя Бахрушин".

Работа была тяжелая, но комбату не привыкать.

А вот Жак Бабек уже покачивался от усталости, его ноги подгибались, хлюпая по воде. Чего-чего, а воды здесь хватало. Вдобавок ко всему сильно болела спина, по которой охранник заехал дубинкой.

«Ничего, ничего, сука, я еще отыграюсь. Ты у меня еще запоешь!» – зло думал Комбат.

Он успел переговорить с Гетманом и тот ему сообщил о количестве охраны.

– Их здесь десять-двенадцать человек. Меняются раз в сутки. А после того как погиб Сэм, охрана меняется каждые двенадцать часов. И именно по охране можно определять день сейчас или ночь.

В принципе на каждого узника приходилось по охраннику. Еще двое, как успели выяснить заключенные, охраняли вход. Они находились где-то в начале длинного коридора, в начале штольни. А вот сам Чурбаков вместе с Бородиным появлялись лишь на время допросов или если что-то случалось. Время от времени они исчезали, иногда даже на неделю, и тогда в подземной тюрьме было затишье. Кончались пытки, допросы.

«Значит, человек двенадцать, – прикинул Комбат. – Все они вооружены пистолетами, дубинками, автоматами. Кое у кого на поясе Комбат видел и гранаты. – Ничего, ничего, и не из таких передряг выбирался. И отсюда выберусь и с вами, мерзавцами, поквитаюсь за все».

Еще у одного заключенного – торговца лесом – поднимая тяжелую плиту, Комбат спросил:

– Слушай, может быть, ты знаешь куда ведет этот коридор?

– На тот свет, – пробормотал заключенный. – Все коридоры ведут в мир иной.

– Не паникуй, – прошептал Комбат, – выберемся, если все будем держаться друг друга. А если вот так, как ты, то тогда нам… – и Комбат выругался.

– Держись вместе или поодиночке, все равно каюк, все равно кранты.

– Ты опять болтаешь? – послышался злой окрик охранника.

– Да это я так, попросил поддержать. А то плита отдавила бы ноги и мне, и ему, – принялся объяснять Комбат.

– Ладно, смотри мне, а то взгрею.

– Пошел ты… – прошептал Рублев.

Плит для того, чтобы заложить тоннель до самого верха не хватило. И поэтому пришлось оставить работу недоделанной. Всех заключенных рассовали по клеткам, дали каждому по полбуханки хлеба и по полбанки тушенки. Тушенка была елкая, невкусная. Но здесь даже черствый заплесневевший хлеб казался сладким.

Поэтому Комбат ел жадно, яростно жевал челюстями.

Болела спина, болели руки. Но Комбат был привычен к этому.

«Интересно, когда нас снова поведут достраивать эту стену? Может, тогда можно будет попробовать грохнуть одного охранника, схватить автомат или пистолет, юркнуть в ту дыру под самым бетонным сводом и побежать по темному гулкому коридору по колено в воде туда, в густую темноту. Скорее всего, там где-то есть выход и я смогу выбраться. А если они за мной бросятся в погоню, мало им не покажется. Стреляю я лучше их» – в этом Борис Рублев был убежден.

– Ничего, ничего, – жуя елкое мясо, бормотал он, – вы у меня попляшете, сукины дети!

Возможность совершить побег представилась.

Часа через три Борода с куском ржавой трубы в руках прошел возле клеток, гремя по решеткам.

– Эй, козлы-бизнесмены, подъем! Поспали, отдохнули, пожрали, а теперь пора за работу. Из дальнего тоннеля, из развороченной стены будете брать камни и через час должны заложить этот проход до потолка!

Все охранники явно чего-то опасались. И поэтому проходы, ведущие в то помещение, где стояли клетки, тщательно закладывались камнем и наверное, если бы был бетон, то заливали бы бетоном.

– Выходи, стройся! – сказал Борода, поочередно открывая замки на клетках.

Когда узники выстроились в кривую шеренгу возле клеток, охранники, с хохотом поигрывая дубинками, троих направили в дальний тоннель, который был глухим тупиком, чтобы те выковыривали ломами камень со стен, четверо таскали эти камни к стене, а остальные ее закладывали.

Комбат опять стал 6 пару с Жаком Бабеком.

– Послушай, я сейчас попытаюсь убежать.

Француз не сразу понял о чем говорит Рублев.

Но в конце концов до него дошло.

– Как убежать? Куда?

– Туда, в ту дырку, – показал вверх Борис.

– – А как ты до нее доберешься?

– Ну, как доберусь." Когда здесь натаскают много камней, по ним я заскочу туда.

– А я? – прошептал Жак Бабек.

– За тобой я приду позже.

– А если… – и француз показал на камни, давая этим понять, что Комбата просто-напросто могут замуровать в том тоннеле, через который он собирается бежать.

– Все может быть, – сказал Рублев, – но что-то надо делать. И другого выхода я не вижу.

– Так как же я? – опять повторил Жак Бабек, обливаясь потом, таща тяжеленную каменную плиту.

Но уходить в лабиринты вот так, с пустыми руками, естественно, Комбат не хотел. И он решил, что хоть одного охранника он грохнет, возьмет на себя.