– Твою мать! – выругался Чурбаков, рванув на себя фрамугу окна.

На пол посыпались оставленные на подоконнике обойные гвоздики с рифлеными медными шляпками.

– Выбрался, скотина! – Бородин до половины высунулся из окна и глянул вниз. – Вроде бы следы внизу.

– Точно спрыгнул!

Чурбаков присел на край кровати возле спящего Комбата.

– Паша, сбегай, посмотри куда он мог уйти. Может, где-нибудь недалеко валяется.

– Будет сделано, – Бородин с пистолетом быстро сбежал по лестнице, оказался на улице и обогнув здание, отыскал следы. Они вели к забору. Тонкий луч фонарика осветил бетонную плоскость, на которой виднелись черные полоски – следы ботинок Подберезского, когда тот перелезал через забор. Пришлось лезть и Бородину.

"Черт бы побрал, этого охранника! Сильный мужик.

Другого бы уже лекарство свалило, а он шел, в тепле бы быстрее подействовало, а тут, как назло, холод собачий".

След то терялся в траве, то вновь возникал. Фонариком Бородин пользовался осторожно, лишь только когда луна пряталась за тучи. Он знал, фонарь может сослужить ему плохую службу, из темноты очень удобно стрелять на свет.

Наконец Бородин оказался в лесу и окончательно сбился со следа. Он тыкался между деревьями, замирал, прислушивался в надежде разобрать среди завывания ветра и шума дождя посапывание спящего человека.

Прошло минут двадцать, а поиски так и не дали результата. Надо было спешить. Действие снотворного заканчивалось через несколько часов, а еще предстояло доставить Комбата в укрытие.

– Черт с ним! – зло выругался Бородин и, спрятав пистолет в карман плаща, побежал к пансионату.

Чурбаков понял по растерянному виду Бородина, что Подберезского не нашли, но все равно спросил:

– Ну как?

Охранник развел руками.

– Все обыскал, до леса следы видны были, а там…

– Плохо искал, – вкрадчиво произнес Чурбаков и двинулся к Бородину.

– Вадим Семенович, как умел! Вы же знаете…

– Я знаю одно – ты должен был его найти! Нам его упускать нельзя.

– Я это знаю. Но ничего не получается. Дождь, холод, вот он дольше и продержался. Валяется где-нибудь здесь поблизости, но надо людей побольше, чтобы прочесать лес.

– И за что я вам только деньги плачу! – всплеснул руками Чурбаков. – Хоть бери сам все в свои руки!

Но он понимал, что злится на Бородина напрасно.

Территория огромная, а времени у Подберезского было минут пятнадцать, двадцать и уйти он мог достаточно далеко.

– Ладно, машина уже прибыла. А насчет подмоги я тоже распорядился, словно знал, что ты такой нерасторопный. Берите его и тащите в машину, – Чурбаков в сердцах сплюнул на ковер и вышел из номера, натягивая на ходу тонкие кожаные перчатки.

Свиридов с едкой ухмылкой посмотрел на Бородина:

– Ну что, Сережа, не удалось тебе очки заработать в нашем вечном споре?

Эта улыбка словно говорила Бородину, вот если бы я был на твоем месте, непременно притащил бы сюда охранника якутского бизнесмена. Я же круче!

– Выглядишь ты неважно, Сережа.

Двое мужчин стояли возле кровати, на которой сопел спящий Комбат. Свиридов попробовал подхватить его под мышки и стащить на пол.

– Тяжелый, падла! Так и надорваться можно.

Бородин пришел ему на помощь и вдвоем они все-таки сумели стащить Рублева с кровати. Переругиваясь и матерясь, они поволокли его к лестнице.

– А может грузовой лифт запустить, которым продукты в бар подают?

– И чтобы он застрял по дороге? – съязвил Свиридов.

– Ничего, поупираемся да дотащим.

Обливаясь потом, они осторожно принялись спускать Комбата, используя перила, как пандус. Чурбаков уже заждался их внизу, но времени зря не терял. Пять человек из охраны подземного убежища приехали на микроавтобусе, и он давал им инструкции.

– Прочешите лес. Двигайтесь в направлении шоссе.

В вашем распоряжении два часа. Найти и доставить в Янтарный.

Наконец в холле появились Свиридов с Бородиным.

– Забрасывайте его в машину.

– Забрасывайте… – пробурчал Свиридов, – будто это так легко сделать! Сам стоит, пальцем не пошевелит, чтобы помочь.

С трудом им удалось погрузить Комбата. Мужчины просто втолкнули его и оставили лежать на полу микроавтобуса, а сами уселись на мягкие сиденья. Чурбаков забрался в кабину и скомандовал:

– Вперед!

– Сильный мужик, – произнес Свиридов, раскуривая сигарету, когда машина уже ехала по шоссе.

– Да уж. Если бы не порошок, черта с два мы бы к нему подступились!

– Внешняя сила обманчива, – задумчиво произнес Свиридов, выпуская дым тонкой струйкой и прищуривая один глаз.

– Нет, у этого силы хоть отбавляй, точно тебе говорю.

– Ты его обыскивал?

– Нет. А где ему прятать, в задницу, что ли, пистолет засунул?

Несмотря на такое замечание, Бородин опустился на колени и принялся обыскивать лежащего Комбата. Он прошелся руками по широким спортивным брюкам и не обнаружил никакого оружия.

– Чистый, – сказал он, отряхивая ладони и вновь устраиваясь в мягком сиденье.

Шоссе кончилось, начались колдобины проселка.

– Как подумаю, что снова его волочь, так жить не хочется, – Свиридов опустил стекло и выбросил окурок на дорогу.

– Работать никому не хочется, а деньги получать… – напомнил ему Бородин.

Микроавтобус остановился, и Чурбаков заглянул в салон.

– Все в порядке?

– Да, мы его проверили. Чистый.

– Что, и печати при нем не было?

– Наверное, в пиджаке в номере осталась, – предположил Свиридов.

– Н-да, – на лице у Чурбакова появился злой оскал.

Обычно с печатями фирм сложности не возникало.

Все бизнесмены таскали их при себе, а тут прокол. Значит, возникнут сложности с документами, которые, как считал Чурбаков, после отсидки под землей Рублев подпишет. Но пути обратно уже не было, машина была запущена. Главное, что никому в Москве Рублев не успел рассказать куда едет.

– Тащите его!

И вновь начались мучения. Кое-как Свиридов с Бородиным спустили Комбата в карьер, проволокли по узкой тропинке и оказались в наклонной выработке. Каждый раз, попадая сюда, Чурбаков внимательно смотрел – ходил ли тут кто, не видно ли свежего окурка, не нарушена ли полоска песка, которую его охрана всегда насыпала поперек коридора. Обычно если песок и оказывался сдвинутым, то на нем виднелись отпечатки собачьих лап. Местные в этот карьер заходить опасались, все были наслышаны о том, что подземелья заминированы и затоплены водой.

За послевоенные годы тут подорвалось на минах уже человек десять. А в последнее время даже лес, прилегающий к старой каменоломне, старались обходить стороной. И это было Чурбакову на руку.

Казавшиеся для непосвященных лабиринтом, ходы в этом секторе подземелья и Свиридов, и Бородин знали как свои пять пальцев, могли пойти тут без света, ориентируясь по памяти. Мин Чурбаков не опасался, эту часть его люди два года тому назад разминировали, но сами мины оставили на месте, лишь вывернув из них детонаторы. В любой момент все можно было вернуть на свои места. А другие секторы Чурбакова не волновали.

Он туда носа не казал.

Пока Свиридов с Бородиным пробирались по подземельям, еле поспевая за шефом, Чурбаков думал:

"Наверное, все-таки стоит остановиться в деле. Еще пара человек, еще несколько миллионов и все, хватит.

Обо мне уже подзабыли и стоит рвануть за границу.

Денег хватит на все мои фантазии и даже больше.

Прежнего положения уже не вернешь и о власти надо забыть".

А вот Бородин со Свиридовым были не в состоянии о чем-либо думать, они обливались потом и лишь тихо матерились.

"Хотя, если честно признаться, власть самый лакомый кусочек. Деньги – ничто по сравнению с возможностью командовать людьми, видеть пресмыкающихся перед тобой, знать, что от одного кивка головы зависят судьбы и жизни десятков, сотен и тысяч людей, знать, что ты, благодаря высокому креслу, поставлен вне рамок закона.

«Но ничего, я придумал как получить над людьми власть даже продолжая оставаться в тени».