В селе находился и пограничный казачий пост, охранявший границу с

Китаем. Недалеко от села, на высоком утесе был поставлен зеленый деревянный крест в память сотника Перемыкина. В экспедиции

Муравьева-Амурского сотник был казначеем. Однажды, проверяя кассу, он обнаружил недостачу нескольких рублей. Проверил еще раз.

Недостача. Будучи человеком кристальной честности, Перемыкин застрелился. Независимая проверка отчетности не выявила никаких недостач. А человека уже не было. Поэтому и назвали ближайший сторожевой пост по его фамилии. А зеленый крест виден с Амура издалека, и каждый год краска на нем обновляется местными жителями.

Места в этих краях особенные. Воздух всегда чистый и прозрачный.

Если находишься на возвышении, то невооруженным глазом можно увидеть так далеко, что сознание человека отказывается верить в то, что на такое расстояние можно видеть. Ночью на небе так много звезд и они так четко видны, что создается ощущение, что звезды в этих краях намного ниже, чем в других районах мира, и человек находится ближе к космосу, чем космонавты, летающие как бы в стороне от космоса.

Человек на Дальнем Востоке приживается быстро и становится дальневосточником на всю жизнь. Люди стараются не менять места жительства, потому что каждый кусок Дальнего Востока по-своему красивый и в него влюбляются так же, как влюбляются в женщину.

Летчики

С самого детства я мечтал стать летчиком. Мне даже сны на эту тему снились. Я буквально чувствовал точку отрыва и плавно поднимал аэроплан в воздух, идя в набор высоты по рекомендованной траектории

…, но в том же детстве я сломал ногу и закрыл себе дорогу в воздух в качестве пилота. Но затем эта дорога открылась в качестве пассажира, руководившего поисковыми мероприятиями с помощью приданных летательных аппаратов. Хотя я и боюсь высоты, но почему-то совершенно не ощущал страха, сидя у открытой боковой дверцы МИ-8 или уткнувшись носом в лобовой фонарь, сидя на привинченной к полу трехногой металлической табуретке. Азарт погони захватывает всех: командир на подсознательном уровне выполняет команды "влево", "еще левее", "осматриваем рощицу по краям". Штурман ведет наблюдение вправо, бортмеханик на своей сидушке выглядывает из-за моего плеча, спрашивая: "а что это там такое?" "Ничего, лучше прикури папиросу".

Затянувшись папироской, вижу налетающую на нас ЛЭП-500 (линия электропередач напряжением 500 тысяч вольт). Слов нет. Тычу кулаком в бок командира и мотаю головой вперед. Резкий набор высоты по-самолетному, переваливание через ЛЭП, окурок командиру в рот,

"садимся там", "штурман, дай координаты места стоянки для осмотра местности", резкий набор высоты до двух тысяч, связь с базой и резкое снижение на выбранную площадку. Поисковая группа на коленках выползает из вертолета: сначала все кубарем укатились в хвост машины, затем так же кубарем прикатились к дверце кабины экипажа, затем резкий набор высоты и такой же резкий спуск. Не у каждого такой подготовленный вестибулярный аппарат. Во всем виноват бортмеханик: "Васька, твою мать, ты куда смотрел? На землю три человека пялились, а ты должен был вперед смотреть!" "Виноват, товарищ капитан!" "Виноват-виноват, где папиросы?" "Да вот же они у вас в кармане." "Спички давай! И всех угости папиросами".

"Ну что, капитан, с днем рождения. Как ты голову умудрился поднять?"

"Дым в глаза попал, да и сомнения у меня были, что мы под ЛЭП сумеем пролететь". Вечером отмечали "день рождения" в домике на вертолетной площадке. Надо сказать, что никто из поисковой группы не понял, что за эволюции вытворялись во время полета, поэтому и информация об этом никуда не просочилась. На следующий день плановых полетов не было.

Прошедшая революция не принесла особых изменений в жизнь села, гражданская война обошла его стороной, коллективизация окончилась созданием колхоза. В Отечественную войну часть мужиков сгинула на

Западном и Дальневосточном фронтах. Но подрастало молодое, сильное поколение. И так было, пока не началась оттепель Никиты Сергеевича

Хрущева. Низкий поклон ему в бараний рог.

Партия и правительство советское решили, что продовольственную программу могут решить только крупные хозяйства. Все колхозы стали собирать в совхозы, т.е советские или совместные хозяйства.

Небольшие населенные пункты, вроде села Перемыкино, были брошены на произвол судьбы. У села отрезали связь (электричества не было), закрыли почту, магазин, школу, механическую мастерскую, животноводческую ферму, медпункт, переведя все это на центральную усадьбу совхоза километрах в семидесяти от Перемыкино.

Людям надо работать, учиться, лечиться, покупать товары, писать письма, слушать радио, читать газеты. Поэтому практически все работоспособное население побросало дедовские, построенные на века дома и переселилось на центральную усадьбу. И даже пограничную заставу из пустого села передислоцировали на три километра подальше от границы.

Нежилые дома без окон, как слепые у дороги, безмолвно вопрошали:

"Что мы вам сделали, почему вы нас бросили? Помогите нам, люди!"

К концу семидесятых годов в селе осталось только два человека, категорически отказавшихся уезжать от могил предков: дед Гриша и баба Нюра. Летом у них гостили дети, внуки и правнуки, а зимой квартировали лесорубы.

Частенько стариков навещали пограничники: как никак, а они форпост на пограничной реке, да и по-человечески по-иному нельзя - надо с дровами и продуктами помочь, рассказать, что в мире делается.

По субботам и по праздникам за стариками приезжала автомашина. Их привозили на пограничную заставу, где старики смотрели телевизор, кино на стенке, общались с молодыми людьми и на праздниках сидели на почетных местах.

Несмотря на почтенный возраст, дед Гриша и баба Нюра хозяйство свое не запускали. У них была корова, дед Гриша занимался рыбалкой и охотой, приглядывал за заставской скотиной, пасшейся у села. Баба

Нюра выпекала изумительный пшеничный хлеб с румяной хрустящей корочкой, который в сочетании с кружкой деревенского молока всегда занимал бы первые места на конкурсах гурманов. Кроме того, баба Нюра занималась обучением молодых поваров-хлебопеков с пограничной заставы. Заставской хлеб пользовался большой популярностью у офицеров и солдат соседних пограничных застав, и все хлебопеки мечтали выпечь такой же хлеб, как баба Нюра.