Добавим к этому некоторые действия провокационного характера – в жанре художника-дадаиста Герцфельде, "топтавшего в грязи все, что было дорого немецким сердцам", или памфлетиста Курта Тухольского, бывшего фронтовика, сатира которого была направлена против ветеранов войны, и особенно вторую волну, а именно евреев, возглавивших революцию в Баварии, таких как Аксельрод, Эйснер, Ландауэр, Левине, Мюзам, Толлер. Это были точные копии Макса Вайля; всех их убили как революционеров и оклеветали как евреев. Клевета расползлась в общеевропейском масштабе; например, вот как описывали ключевую фигуру – мюнхенского фельетониста Курта Эйснера в "Le Temps"; "Маленький, хрупкий старик, Шейлок в потертом рединготе… галицийский еврей… с головой, покрытой засаленной ермолкой". Войска Носке и Гренера подавили революцию 1 мая 1919 года, и Мюнхен естественно превратился в столицу реакции, где могли свободно развернуться сначала Лю-дендорф, а затем Гитлер.
Можно также вспомнить об историческом столкновении между депутатом-социалистом Оскаром Коном и маршалом Паулем фон Гинденбургом 18 ноября 1919 года, когда маршал буквально извлек на свет легенду об ударе ножом в спину (непобедимой армии) [Dol-chstosslegende]; эту легенду с большим шумом соединили с мифом о "еврейской республике" [Judenrepublik].
Отметим, что в противоположность подпольному советскому антисемитизму, выражавшему глухой протест масс, в Германии он отныне внушался сверху и включался в систему ценностей, гарантами которой выступали армия и университеты. Но в этих условиях картина, изображающая евреев, свергающих монархии, издевающихся над святыней армии, усевшихся в кресло Бисмарка, что было сделано Гуго Гаазе, естественным образом отходит на второй план. Основным оказывается решение пангерманистов и генералов возложить на Израиль ответственность за все беды Германии. Мы видели как эта тенденция созревала и стала воплощаться в жизнь с лета 1918 года. Их методы проведения этих кампаний можно квалифицировать как шедевр немецкой организованности.
Прежде всего беспрецедентным феноменом в анналах антиеврейской агитации стала патриотическая координация деятельности в этой области всех партии, объединений и группировок. Созванный в феврале 1919 года в Бамберге "Антиреволюционный конвент" завершился основанием "DeutschvolkischerSchutz-und Trutzbund"("Союз немецкого народа для обороны и наступления". (Прим. ред.)) (как это перевести? … может быть, просто "Лига" ) для ведения борьбы на главном фронте. В течение последующих месяцев эта Лига послужила ядром для "Общества союзов расовых немцев" ("Gemeinschaft deutschvolkischer Bunde"), которые отныне стали вести согласованную деятельность, чтобы открыть глаза народным массам. Можно привести некоторые цифры: в 1920 году "Общество" насчитывало около трехсот тысяч активных членов, оно распространило 7,6 миллиона брошюр, 4,7 миллиона проспектов, 7,8 миллиона карикатур и иллюстраций. Благодаря этому обществу, а также независимой спонтанной деятельности энтузиастов огромное количество литературы было посвящено ознакомлению немцев с еврейскими тайнами.
Интересно отметить, что первая публикация, вышедшая в марте 1919 года и рассматриваемая как "программное сочинение" – "Книга долгов Иуды", заставляла звучать садомазохистские струны благодаря описаниям приемов и уловок, с помощью кото рых евреям удается соблазнять или гипнотизировать арийских женщин. Эта тема "греха перед кровью" была подхвачена и развита в том же году самим патриархом Фричем лично под заголовком "Тайна еврейского успеха". Он подписал свой трактат псевдони мом; приводимая ниже цитата, вероятно, поможет понять причину:
"Молодая девушка из хорошей семьи, едва вышедшая из периода отрочества, выходит на улицу; некий еврей пристально смотрит на нее и что-то шепчет ей на ухо; она останавливается, замирает в нерешительности и не может оторвать свой взгляд от еврея. Немного позже она идет за ним в его лавку… Возникает вопрос: идет ли речь о тайном талмудическом искусстве? (…) Кто может разгадать эту загадку? Заключается ли она во взгляде (возможно, итальянцы называют это jettatura), или необыкновенный талмудический разум и опыт вызывают тайный отклик, какие-то тайные притягательные силы? Или необходимо учитывать энергию евреев…"
Безусловно, эта пропаганда была очень эффективной. (Добавим, что этот вид психологического насилия для простых людей, который был отрадой Юлиуса Штрейхера и Адольфа Гитлера, нашел своих сторонников и в Советском Союзе под покровительством военных кругов.) (В 1970 году "Воениздат" опубликовал в Москве большой роман Ивана Певцова"Любовь и ненависть", посвященный главным образом описанию приемов, с помощью которых евреи соблазняют русских женщин. В общем контексте советской литературной продукции этот роман следует квалифицировать как в высшей степени порнографический.) В 1919 году в Германии возникает и совершенно иная тема – тема еврейского каннибализма: в "образовательной" брошюре описывались сосиски, изготовленные из детского мяса, при этом ставка делалась на тяжелое положение народных масс, прежде всего на нехватку продовольствия. В самом деле, в дальнейшем пропаганда Треть его рейха воздерживалась от использования этой темы.
Разруха той эпохи получила также отражение и в пропаганде на высшем уровне, предназначенной для образованных кругов: парижские философы абсурда после второй мировой войны были знакомы с немецкими интеллектуалами "потерянного поколения" периода после первой мировой войны. Обратимся к сочинению Ганса Блюера, властителя умов молодежных движений, написавшего в 1912 году трактат об этих движениях "как об эротическом феномене". В данном случае имеется в виду его книга 1922 года с длинным названием "Secessio judaica. Философские основания исторического положения иудаизма и антисемитского движения", выдержанная в духе ученых университетских традиций. Вот что можно было прочитать в этом сочинении:
"Бесполезно и дальше "опровергать" "выдумку об ударе ножом в спину". Можно все опровергнуть и все оправдать. Но у каждого немца в крови содержится знание, полученное опытным путем: прусский патриотизм и героизм неразрывно связаны, точно так же, как иудаизм и пораженчество. Каждый немец знает, что дух, который после нашего поражения заставляет презирать самих себя, – это еврейский дух… Здесь никакие аргументы "за" и "против" ничего не могут изменить, даже если сто тысяч евреев отдали жизнь за родину. Немцы скоро поймут, что еврейский вопрос составляет ядро всех политических проблем…"
Таков ответ на притчу из "Возвращения" Ремарка, Инверсия приобретает особую остроту, когда читаешь у Блюера, что в крайнем случае еврей может стать хорошим немцем, но никогда – просто немцем, и при этом думаешь о широко известной формуле второй мировой войны о том, что "хорошие немцы" бывают только мертвыми… Добавим к этому, что Блюер испытывал большое уважение к сионизму и философам Мартину Буберу и Густаву Лашауэру, и что "Secessio judaica" ("Отделение евреев") в его книге означало уже начавшееся изгнание евреев народами, принявшими их, вопреки той любви, которую они к ним питали. Понятно, что этот идеолог германских фратрий хотел быть справедливым, и его предсказания грешили лишь неполнотой.
Можно гораздо больше сказать о многочисленных лютеранских пасторах, примкнувших к "Schutz-und Trutzbund", продолжавших заниматься германизацией христианства и провозглашавших, что "немецкая душа была изнасилована Ветхим Заветом" (пастор Андерсен из Фленсбурга), что "расистская мысль дает большую надежду" (пастор Йонсен из Берлина), или новая транслитерация слова Христос: вместо "Christ" – "Krist" (анонимная статья в "Der Hammer"). Но в данном случае я не имею возможности должным образом характеризовать этот неогностицизм, прикрываемый патриотизмом, это очень большой вопрос, который, по моему мнению, составляет суть немецкой проблемы первой половины XX века, о чем я уже писал в других своих книгах. Я надеюсь вернуться к этому еще раз.
Все эти германские противоречия догитлеровской эпохи я хотел бы проиллюстрировать ссылкой на неразрешимую проблему немецкого терроризма, который (за пятьдесят лет до "банды Баадер"…) мог быть лишь нигилистическим, как это показывают "Отщепенцы" Эрнста фон Заломона; всякий, кто внимательно читал эту знаменитую книгу, должен прийти к выводу, что автор и его товарищи Керн и Тешов убили Ратенау из-за чрезмерного восхищения им, точнее потому, что они стремились предотвратить исцеление Германии семитским врачом… Интеллектуалы говорили все больше вздора. Альберт Эйнштейн с иронией заметил, что "этот класс легче всего подпадает под воздействие роковых массовых внушений из-за того, что он не имеет привычки обращаться непосредственно к жизненному опыту, но быстро поддается полному влиянию печатного слова".
