Еще полчаса терпеливого поиска — и вот нужный ему человек!

Радант, Кларк Р. Обнаружен 12 мая 1987 года в Бруклине, штат Нью-Йорк.

Допрашивался восемь дней, утверждает, что родился 14 мая 2458 года, а отправился в прошлое в мае 2490 года…

Точной даты нет, но пока сойдет и так. Квеллен решил, что за Кларком Радантом в следующем месяце следует пристально наблюдать. Посмотрим, сможет ли он улизнуть в 1987 год под нашим бдительным надзором?

Он нажал кнопку доступа к основному архиву.

— Представьте мне документы на Кларка Раданта, родившегося 14 мая 2458 года, — отчеканил Квеллен.

Огромный компьютер, расположенный где-то глубоко под зданием, был предназначен для того, чтобы давать мгновенный ответ, но совсем не обязательно полученные сведения должны удовлетворять того, кто посылает запрос. Ответ был более чем бесполезен.

— Никаких данных? Значит, такого человека не существует?

— Ответ утвердительный.

— Но это невозможно. Он зарегистрирован как перебежчик. Проверьте! Он объявился в Бруклине 12 мая 1987 года. Верно?

— Ответ утвердительный. Кларк Радант числится среди перебежчиков, убывших в 2490 году и прибывших в 1987 год.

— Вот видишь! Об этом человеке должны быть какие-нибудь сведения!

Почему же ты утверждаешь, что на него нет никаких документов?

— Возможно, мошенник-перебежчик назвал выдуманную фамилию. Проверьте возможность того, что Радант — псевдоним.

Квеллен закусил губу. Да, без сомнения, так оно и есть! «Радант», кто бы им ни был, назвал не свою фамилию, появившись в 1987 году. Возможно, все фамилии прыгунов, числившихся в архивах, всего лишь псевдонимы.

Может быть, каждому из них было велено скрыть свою подлинную фамилию по прибытии, а может быть, это им внушили под гипнозом, чтобы они не могли открыть свое имя даже на допросе. Загадочного Кларка Раданта допрашивали восемь дней, однако он так и не назвал фамилию, которая соответствовала бы дате его рождения.

Квеллен увидел, что его смелый план разваливается. Тем не менее он попытался еще раз. Решив продолжать поиски еще полчаса, он всего лишь через пять минут был вознагражден новой зацепкой.

Наверное, для Дональда Мортенсена это было веселое Рождество в Бостоне четыреста два года тому назад. Квеллен снова связался с главным архивом, затребовал сведения о Дональде Мортенсене, родившемся 11 июня 2462 года, и приготовился к тому, что такое лицо не числится в пухлых сводках того года.

Однако компьютер застрекотал ему о Дональде Мортенсене — его специальность, семейное положение, адрес, описание внешности, состояние здоровья. В конце концов Квеллену даже пришлось заставить машину замолчать.

Прекрасно! Вот он, Дональд Мортенсен! Он не удосужился — не удосужился? — прибегнуть к псевдониму, когда объявился на Рождество в Бостоне четыре столетия тому назад. Если объявится! Квеллен еще раз сверился со сведениями об этом человеке и узнал, что Мортенсен нашел в 2091 году работу механика на станции автотехобслуживания (какое дикое слово, отметил про себя Квеллен) и женился на некоей Донне Бруер, стал отцом пятерых детей (еще более дикий факт!) и дожил до 2149 года, когда скончался от неизвестной болезни.

Эти пятеро детей, без сомнения, имели множество потомков. Тысячи ныне живущих людей, вероятно, происходят от них, включая, вполне возможно, и самого Квеллена. Или кого-нибудь из руководителей Верховного Правления.

Теперь, если подручные Квеллена накроют Дональда Мортенсена в ту критическую минуту четвертого мая и помешают переправиться в 2088 год…

Квеллен заколебался. Ощущение твердой решимости, охватившее его несколькими секундами ранее, полностью исчезло, как только он осознал последствия того, что Дональда Мортенсена собьют с избранного им пути.

«Наверное, — подумал Квеллен, — мне следовало бы сперва потолковать об этом с Коллом и Спеннером».

Машина, дающая работу (более официально — Центр Трудоустройства), размещалась в огромном вестибюле куполообразного здания шириной в двести метров. Купол был покрыт платиновым напылением толщиной в три молекулы.

Внутри вдоль стен были расположены выводные дисплеи памяти компьютера, находившегося где-то в другом месте. Мозг машины денно и нощно трудился, чтобы привести в соответствие вакантные места и специальности лиц, занесенных в его обширную память.

Норман Помрат взял роботакси, чтобы добраться до Центра. Он мог пройтись пешком и, потратив час личного времени, сэкономить кое-какую мелочь, но он предпочел поступить именно так. Это было преднамеренным расточительством. Времени у него было бесконечно много, наличность же, несмотря на щедрость Верховного Правления, была ограничена. Еженедельного пособия, предоставляемого ему из милости Дантона, Клуфмана и других представителей правящей элиты, хватало, чтобы покрыть все основные насущные потребности семьи Помратов, состоящей из четырех членов. Но это пособие не позволяло выходить за рамки этих основных расходов. Помрат обычно придерживал наличность. Он ненавидел, разумеется, пособие, но вероятность получить постоянную работу была настолько мала, что он вынужден был смириться с этой обезличенной благотворительностью, как и все остальные. Никто не голодал в этом мире, кроме тех, кто шел на это добровольно, но в этом случае нужна была немалая решимость.

По сути дела Помрату совершенно ни к чему было отправляться сегодня к машине. Телефонные линии связывали каждую квартирку с любым из компьютеров. Он мог позвонить, чтобы узнать свой статус, и если бы возникли хоть какие-то изменения в его занятости или профиле работы, машина тотчас же сама связалась бы с ним. Тем не менее он предпочитал уходить из дому. Он наперед знал ответ машины, так что это было просто ритуалом, одной из тех многих поддерживающих его привычек, которые помогали ему смиряться с тем, что он был совершенно бесполезным человеком.

Вмонтированные в пол датчики идентифицировали личность Помрата, как только он вступил в зал. Числись он в одном из списков известных анархистов, ему не позволили ли бы переступить порог. Захваты, появляющиеся из-под мраморного пола, не причиняя боли, обхватили бы его ноги и руки и держали до тех пор, пока его не обыскали бы и не обезоружили. Однако Помрат не собирался наносить вред машине. Да, он настроен враждебно, но его враждебность была направлена против окружавшего его мира в целом. Ему хватало ума, чтобы не тратить свой гнев на компьютеры.

Благожелательные лица Бенджамина Дантона и Питера Клуфмана лучезарно улыбались ему с величественных просторов купола. Огромные пространственные изображения как бы витали среди моря огней, озарявших гигантское здание изнутри. Тем не менее Дантон выглядел суровым даже тогда, когда улыбался.

Клуфман, за которым закрепилась репутация неизмеримо доброго человека, казался более привлекательным. Помрат помнил время, около двадцати лет назад, когда народные представители Верховного Правления образовали триумвират, состоявший из Клуфмана и еще двоих, чьи имена он начал уже забывать. Затем появился Дантон, и изображения тех двоих убрали.

Несомненно, в один прекрасный день исчезнут и Клуфман, и Дантон, и на общественных зданиях появятся два или три новых лица.

Помрат не слишком глубоко задумывался об изменениях в составе Верховного Правления, как и большинство людей, кто серьезно сомневался в существовании Клуфмана и Дантона вообще. Были весьма веские основания считать, что всем заправляют компьютеры, причем, пожалуй, уже не менее целого столетия. Однако он не забыл почтительно поклониться трехмерным изображениям, входя в здание дающей работу машины, потому что несмотря на все его догадки, может быть, Дантон и правда глядит на него холодным взором сквозь пространственный манекен.