Сигнал бедствия, посланный гибнущим кораблем, был принят одновременно всеми дирнанскими разведчиками, так как их широкополосная система связи не ограничивалась прямым распространением волн и не нуждалась в отражении их от ионосферы. Об аварии узнали 20 Наблюдателей над Китаем, 18 — над территорией СССР, 19 — над Северной Америкой и прочие, несущие службу над Индией, Бразилией, африканскими государствами, Антарктикой, Японией и другими технологически высокоразвитыми узловыми регионами Земли, над которой в ту ночь патрулировало около 4000 кораблей-разведчиков.

В то же мгновение сигнал достиг четырех кораблей, находившихся на стационарных окололунных орбитах; одиночных кораблей, регулярно проверяющих запущенные земными государствами искусственные спутники на предмет обнаружения какого-либо смертоносного оружия; кораблей, размещенных в окрестностях Марса и Венеры. И, конечно, привлек внимание дирнанской постоянной базы на Ганимеде, спутнике Юпитера, не уступавшем по величине планетам, на которых находились стоянки, рассчитанные на 90 кораблей-разведчиков, чтобы экипажи их могли насладиться предоставляемыми по жребию отпусками. Он был услышан более чем пятьюдесятью транспортными кораблями, находившимися в пути с Ганимеда к другим постам солнечной системы, которые занимали экипажи, ожидающие отпуска. Сигнал добрался не только до кораблей, расположенных около Нептуна, но даже и около Плутона. Через определенное время — и очень-очень немалое — этот незатухающий вопль умирающего корабля достигнет Дирны.

Краназойцы, которые тайно настраивались на длину волны дирнанцев, также не остались в неведении.

И, кроме того, сигнал бедствия активировал приемники в штабах дирнанцев на Земле.

Вообще-то на Земле не должно было быть дирнанских штабов. Дирна и Краназой подписали соглашение, одним из условий которого было абсолютное запрещение каких-либо физических высадок на планете как дирнанского, так и краназойского персонала — не говоря уже о постоянном там присутствии. Но соглашение иногда ставило под угрозу всеобщую безопасность. Поэтому дирнанцы сочли необходимым, в целях самозащиты, все же внедрить на поверхность планеты агентов. Их база была тщательно замаскирована, не столько от землян, сколько он краназойцев. Земляне просто не поверили бы, не успели бы поверить, что среди них живут инопланетяне, так быстро были бы заметены дирнанцами следы. Но краназойцы… Галактический мир мог бы оказаться на грани войны.

Сообщения хлынули в дирнанский бункер сплошным потоком, и в течение нескольких минут вся система связи была фактически выведена из строя, захлебнувшись информацией. Затем центральному пункту управления на Земле удалось овладеть ситуацией, заглушить галдеж, и сообщить всем, что намечается предпринять в связи со сложившейся ситуацией. Корабли на орбитах продолжили обсуждение катастрофы, но перестали беспокоить земную базу.

Тем временем вычислительный центр лихорадочно определял возможные траектории приземления членов экипажа.

— Выпрыгнули все трое, — сообщил один из агентов. — Перед самой катастрофой, за несколько секунд до нее.

— Я познакомился с Глэйр на Ганимеде. Замечательная девушка!

— Они все замечательные! Были замечательными…

— Я думаю, остались в живых. И мы их отыщем.

— Что слышно от станции слежения?

— Все трое приземлились в штате Нью-Мексико. Но коммуникаторы вышли из строя.

— Как это могло произойти?

— Им пришлось прыгать с необыкновенно большой высоты, чтобы избежать неприятностей, поэтому приземление должно быть очень тяжелое. От кого-то из них поступают сигналы, но настолько слабые, что мы даже не можем определить местонахождение передатчика. Двое других пока молчат.

— Будем надеяться на живучесть наших тел. Экипаж, конечно, получил очень тяжелые повреждения, но вряд ли смертельные.

— То есть эти тела настолько крепкие, что в состоянии пережить катастрофу, в которой ломается коммуникатор?

— Коммуникатор — штука твердая. Не то, что кости и плоть. Уверен, что они живы.

— В любом случае, нам необходимо их найти.

— Конечно! Если хотя бы одного из них подвергнут вскрытию…

— Молчи, высокомерный болван!

— Ну, ладно. Предположим, что они живы, если от этого тебе будет легче. Их найдут и отправят в больницу. На рентген. Вот тогда начнутся настоящие неприятности. Да что с тобой? Ты влюблен в Глэйр?

— Если начистоту, то он влюблен в Ворнина.

— А кто в него не влюблен? Покажите мне того идиота, который не влюблен в Ворнина! Послушай, сколько агентов мы сможем отправить на этой неделе в Нью-Мексико?

— С десяток.

— Уже отправляй. Как ученых, ищущих обломки метеорита, как газетчиков, которые будут опрашивать людей, видевших огненный шар. И постарайся как можно более точно определить траекторию корабля перед взрывом.

— А ты знаешь, где мы можем получить наиболее точные данные?

— Где?

— В ВВС Соединенных Штатов. Бьюсь об заклад, ИАО записывает все подряд.

— Неплохая мысль. Надо выйти на связь с нашим человеком в ИАО.

— Они наверняка уже рыщут в районе катастрофы в поисках обломков.

— Но им ничего не известно об экипаже. Поэтому мы найдем их раньше.

— Это будет нелегко. Как говорится в земной пословице — иголка в мусорной яме?

— В стогу сена.

— Вот-вот! Иголка в стогу сена!

— И ты уверен, что они живы?

— Не сомневаюсь.

«Уснул, кажется», — облегченно вздохнула Кэтрин.

Уверена, однако, она в этом не была. За эти четыре дня ей удалось точно узнать о своем неожиданном ночном госте только одно — что она ни в чем не может быть уверена, когда дело касается его.

Глаза закрыты. Глазные яблоки под веками неподвижны. Дыхание глубокое, ровное. Все признаки сна. Но иногда ей кажется, что он только делает вид, что спит, потому что именно этого она от него ожидает. Временами Ворнин погружался в сон вовсе непостижимым образом, как бы выключая себя, будто он — машина. Щелк! Но чего еще ждать от существа с другой планеты?

Кэтрин привыкала к этой мысли долго и мучительно. Но сомнений быть не могло. Все, связанное с этим человеком, ошеломляло ее. Оранжевый оттенок крови. Дивный костюм в шкафу. Странные инструменты, выпавшие из него — взять хотя бы тот маленький фонарик, оказавшийся на поверку дезинтегратором! А температура кожи! А непонятные слова неземного языка, которые он произносил в бреду! Бред без жара! Легко вправляемые кости! И еще эта удивительная легкость тела…

Как можно было относить такое к разряду просто странностей?

За четыре дня он ни разу не воспользовался «уткой». Как мог мужчина не мочиться такое долгое время? Ел регулярно, пил очень много. И, тем не менее, не испражнялся и не потел. Куда же деваются продукты выделения? Какой у него обмен веществ? По натуре своей Кэтрин никогда не задумывалась о других планетах, формах жизни. Но теперь она вынуждена была признать, что они существуют.

Даже его имя — Ворнин! Что это означает? Фамилия? Или просто кличка? Он запинался на каждой букве, когда она попросила повторить, словно для него было непривычным мышление, включающее в себя алфавит. Кэтрин старалась не расспрашивать его особенно. Боялась задавать вопросы. Наступит время, и он сам расскажет все, что посчитает нужным.

Все эти ночи Кэтрин спала на неудобном диване в гостиной, хотя Ворнин весьма прямо предлагал ей разделить с ним ложе. «Кровать достаточно большая для двоих, не так ли?» Неужели же он умышленно притворяется невинным, будто не знает, что происходит обычно, когда мужчина и женщина спят рядом? Неужели не имеет понятия о том, что такое секс? Видимо, имеет, но представляет невозможным заниматься этим с существом с другой планеты.

Тогда она отвернулась и покраснела, словно девственница, и ее саму удивила такая реакция. Вот уже год, как она вдова, и могла бы спать, где хочет, как это было в 19 лет, еще до замужества. Однако последнее время Кэтрин часто ловила себя на том, что стала загадочно стыдливой. Даже мысли о возможных связях с другими мужчинами пугали ее. Она полностью отошла от окружающего мира, свив здесь теплое гнездышко для себя и дочки, редко выходила дальше ближайшего супермаркета… Хотя и понимала, что так нельзя. Ребенку нужен отец. Человек, упавший с небес, вряд ли мог бы стать кандидатом в мужья, но даже при всем этом причин, по которым она не могла бы позволить себе близость с ним, даже самую тесную, не было. Разве что сломанная нога могла бы помешать ему заняться этим требующим немалых усилий делом. Но она заживала фантастически быстро, опухоль спала, и при последней перевязке Кэтрин не заметила никаких признаков боли.